– Наверное, она где-то дальше, на окраине, – предположил Хеммет. Мы подошли ближе. Можно уже было разглядеть небольшую площадь среди хижин, где
что-то густо дымило, вокруг толпились чернокожие люди и какие-то странные фигуры в масках и причудливых костюмах. Ветер доносил до нас отчетливый запах паленого мяса.
– Что они там делают?
– Должно быть какой-то местный обряд…
– Вы все еще полагаете, что это христианская миссия? Танцоры в масках и раскрашенные зрители меньше всего ассоциировались у меня с деятельностью европейских миссионеров.
– Надо это сфотографировать, – Хеммет остановился и полез за фотокамерой.
– Может, сначала выясним, что происходит?
– Я не могу упустить такую возможность, – Хеммет достал экспонометр и начал устанавливать выдержку. Кто-то из зрителей церемонии нас заметил. Со стороны поселка донеслись удивленные крики, быстро перешедшие в женский визг и панический гвалт.
– Хеммет, может как-нибудь в другой раз?
– Буквально минуту, Бронн, такой возможности нам уже не представится…
– Если мы немедленно отсюда не уберемся, нам может уже вообще ничего не представиться… Они выглядят настроенными весьма агрессивно!
– Еще пара кадров, это будет сенсация! Вы только посмотрите на эти копья!
– Хеммет!!
– Подобного еще никто не снимал… Настоящая атака туземцев! Я отнюдь не разделял его энтузиазма. Я никогда специально не занимался этнографией тропической Африки, и мои знания о ее аборигенах проистекали в значительной степени из популярной и приключенческой литературы. А литература эта никоим образом не способствовала восприятию их как людей милых и добродушных… Вид бегущей на нас толпы с воинственными криками потрясавшей над головами холодным оружием способствовал этому еще меньше. Хеммет, наконец-то, смог оторваться от фотокамеры. Но было уже поздно. Жители деревни окружили нас полукругом. Синклер попытался заговорить с ними. Ответом была новая порция воинственных криков.
– Суахили они, похоже, не понимают… – констатировал Хеммет
– Что предлагаете предпринять? – я не отрывал взгляда от копейного наконечника шириной не меньше ладони и длиной добрых полметра описывавшего замысловатые фигуры в опасной близости от моего торса, – стрелять, полагаю, бессмысленно, их слишком много и они слишком близко…
– Надо как-то убедить их в наших добрых намерениях…
– Хотелось бы знать, насколько добры их намерения, – возразил я, – мало ли кого они там жарили в момент нашего визита…
– Слухи о каннибализме местных жителей сильно преувеличены, Танкред.
– А если нет? Кого-то же они жарили?
– Это был жертвенный кабан – донесся голос откуда-то сзади.
Мы дружно повернулись. За нами стоял добродушного вида европеец в поношенном, но чистом тропическом костюме и широкополой шляпе.
– Вы их напугали, – добавил незнакомец.
– Мы!? Их?
– Именно. Вы довольно неожиданно появились в самый разгар церемонии выплавки железа. Кстати, забыл представиться, меня зовут Якоб Тарау, миссионер. Он вежливо приподнял шляпу, потом прошел между нами и о чем-то заговорил с туземцами. Обменявшись несколькими фразами, он снова повернулся к нам.
– Вождь боится, что дух, обитающий в вашем железе, может повредить их обряду. Они верят, что каждая железная вещь обладает собственной сверхъестественной сущностью, и ваши могут повлиять на процесс выплавки дурным образом. Вдруг ковавшие их мастера были врагами местных духов-покровителей железа. Поэтому они просят вас либо уйти, либо оставить все металлические вещи за пределами деревни.
– Фотоаппарат можно взять с собой? – немедленно спросил Хеммет.
– Ничего металлического, даже пуговиц… Увы, но моя просветительская деятельность приносит пока лишь весьма скромные плоды. Так что нам придется считаться с их суевериями. Хеммет вздохнул. Его надежды продолжить фотосъемку обряда разбились о местные традиции.
– Не бойтесь, я отведу вас в миссию, – Якоб Тарау снова добродушно улыбнулся. Я еще раз с опаской посмотрел на копейный наконечник, продолжавший болтаться у моего живота. Металл был черным, грубым и пористым, но выглядел достаточно острым, чтобы нанести серьезные телесные повреждения.
– Думаю, это весьма своевременное предложение, – заметил я, – мы будем крайне благодарны вам за гостеприимство.
Миссия представляла собой несколько кирпичных построек, стоявших на сухом участке почвы вблизи пары деревьев. Вокруг сгрудились деревянные навесы и тростниковые хижины. Сооруженная на открытом воздухе во дворе плита распространяла совершенно восхитительный аромат жаркого. Мы перебрались через еще один противотанковый ров, на этот раз окружавший миссию.
– Что это за инженерные заграждения, – спросил я миссионера.
– Защита от диких слонов. Они частенько заходят полакомиться посевами, и других способов сдерживать их огромный аппетит нету. Лет десять назад сюда еще
добирались охотники за слоновой костью с восточного побережья, но после того как военные закрыли свободный доступ их стало меньше. А слонов – больше.
– Не думал, что сюда часто заглядывали белые, – Хеммет, похоже, расстроился, судя по всему, слава первооткрывателя ему очень импонировала.
– Нет, европейцы тут большая редкость, – пояснил миссионер, – обычно арабы или чернокожие с побережья. Раньше они шли сюда из Дар-эс-Салама или Мозамбика за железом и рабами, а когда колониальные власти начали бороться с работорговлей, переключились на слоновую кость. Однако, думаю, господа вы устали и проголодались? А то у нас как раз время обеда… Я в первый раз за десять дней поел с тарелки и получил возможность сесть в кресло… Буду честен, моему восторгу не было предела. Видимо в душе я, все-таки, домосед. Хеммет же горячо обсуждал перспективы того, где бы отыскать нам на голову дополнительных приключений.
– В Дар-эс-Саламе мне довелось беседовать с Гансом Шомбургком. Он рассказал, что обратил внимание, что в ваших краях почти нет гиппопотамов.
– Это так, – кивнул миссионер, – и я благодарен господу, что он избавил нас от этой напасти.
– Почему? – я на секунду оторвался от жаркого. Якоб Тарау снисходительно вздохнул.
– Вы представляете себе разъяренного кабана, герр Бронн?
– Немного…
– Тогда увеличьте его в пятнадцать раз, и вы получите представление о раздраженном гиппопотаме…
– Никогда не думал, что эти существа могут быть опасны, – удивился я.
– Еще как. К счастью в этих болотах их практически нет.
– Так вот Шомбургк утверждал, что, по словам местных жителей, гиппопотамов убивает и поедает какое-то чудовище, – продолжил Хеммет.
– Да, слухи о нем ходят, – кивнул миссионер, – но лично я его не видел, и не знаю никого, кто бы видел, а не говорил с чужих слов.
– Тем не менее, возможно, что это реальный хищник? – гнул свою линию Синклер.
– Не знаю… Зачастую можно встретить самые неожиданные вещи – развел руками Тарау.
– Насколько я в курсе, – заметил я, – современная наука не знает хищника, способного уничтожить всех бегемотов в округе. Это не под силу даже львам.
– Речь не о львах, – отмахнулся Хеммет, – это что-то совсем другое.
– Да, это существо, чимпекве, описывают как своего рода дракона, – кивнул миссионер.
– Я не верю в драконов, даже в Африке…
– Речь не о драконе, Бронн, – покачал головой Синклер, – скорее о каком-то древнем монстре, динозавре, выжившем в этих местах с допотопных времен. Если бы мне удалось его хотя бы сфотографировать…
– Только не в наших местах, – возразил миссионер, – может быть где-то дальше на севере. Здесь практически нет глубоких водоемов и большому зверю просто негде спрятаться.
– Динозавры это, конечно, интересно, – возразил я, – но не уверен, что подобные гигантские рептилии могли дожить до нашего времени. Скорее всего, они вымерли, подобно мамонтам.
– Поверьте, – усмехнулся Хеммет, – наука еще очень мало знает о существах, обитающих в наиболее глухих уголках Африки. Кто еще недавно что-то слышал о карликовых родственниках обсуждаемых нами гиппопотамов? О лесных жирафах окапи или гигантских горных гориллах? Все эти животные стали известны науке всего-то лишь за последние пару десятилетий! Так что кто знает, что еще таится в здешних болотах?
– Доля правды в ваших словах, несомненно, есть, – согласился я, – но динозавры… это немыслимо.
– Это сенсационно! Но сейчас у нас нет времени на подробное изучение местности и охоту за чимпекве, – вздохнул Хеммет, – но очень надеюсь, что может не здесь, и не сейчас, но какие-нибудь уникальные первобытные звери рано или поздно мне попадутся…
