— И что мне теперь делать? — как бы невзначай спросил он.
— Убей его, милый мой.
— С чего это?
— Так полюбила я тебя, барон.
Фон Хаффман рассмеялся. Потом успокоился. Отломил крылышко от утки, но, прежде чем начать есть, взглянул на хозяйку и сказал:
— А мне-то какой с этого прок, хозяюшка? Да и за убийство Фридрих Август по голове не погладит.
— Я тебя отблагодарю. А то, что ты его убил, так об этом никто не догадается.
— Твоими устами, хозяюшка, да мед пить. Поешь-то ты складно, да вот на деле все иначе выходит. Меня же первого и заподозрят.
Герда так и прикусила губу. Побелела. Вскочила и ушла.
— Вот и еще одного врага нажил, — прошептал Игнат Севастьянович, наполняя кубок красным вином. — Ничего. Одним больше, одним меньше.
Понадеялся, что оскорбленная женщина не надумает и его со свету сжить.
Две недели пролетели незаметно. Несколько раз ходил на прием к принцу Фридриху Августу. Пару раз прогулялся на пристань и все ждал. Ждал, что-либо герцог местный найдет ему пятьдесят воинов для великого князя, либо что его, подкараулив, попытается убить Кеплер. И дождался…
Европа.
Осень 1745 года.
Две недели пролетели незаметно, а все из-за того, что вставал Игнат Севастьянович поздно, зато спать ложился рано, как только темнело. Почти весь день, если не поступало приглашение от Фридриха Августа на обед, он занимался тем, что писал. Ему удалось раздобыть немного бумаги, несколько гусиных перьев, чернила и прочие аксессуары. Наконец-то у него появилась возможность записать свои знания на бумагу. Игнат Севастьянович надеялся, что ему удастся именно таким образом подсказать, если, конечно, получится (Петр мог просто проигнорировать), будущему императору, как поступать в той или иной ситуации. За день до того случая, что произошел с ним, барон вдруг задумался, а правильно ли он поступает? Если Петр Федорович узнает, что будет задушен русскими солдатами, не озлобится ли он на русский народ еще сильнее, не станет ли доверять немцам еще больше? С этими мыслями и простоял у окна весь вечер, вглядываясь вдаль. Но ответов так и не нашел, зато отметил, что за ним по-прежнему «хвост», приставленный принцем. И это было не так уж и страшно, Игнат Севастьянович даже привык. Изредка, проходя мимо них, учтиво кивал им. В этот раз ему показалось, что он увидел Кеплера. Иоганн почему-то был в сером, как осенний день, кафтане, коротких штанах, коричневых, перепачканных грязью чулках и темных, правда, в пыли, туфлях. На голове треуголка. Первоначально думал, что не он, но когда солдат повернулся к нему лицом, сомнения рассеялись. Кеплер кого-то ждал. Фон Хаффман предположил, что хозяйку гостиницы. Увы, это оказалось не так. Убедился через несколько минут, когда женщина в сопровождении слуги вышла из дома и направилась в сторону рынка. Иоганн на это никак не отреагировал. Вполне возможно, поняв, что с Гердой у него ничего не получится, нашел себе другую даму сердца. Вот только покрутившись невдалеке от гостиницы, дождавшись, когда хозяйка вернулась, а на улице стало темнеть, Кеплер вдруг, насвистывая себе под нос какую-то мелодию, неожиданно ушел. Игнат Севастьянович простоял бы у окна еще дольше, если бы не стук в дверь. Подумал, что хозяйка решила попытаться завладеть его сердцем еще раз, но ошибся. Пришедшим оказался человек от принца, Фридрих Август в который раз приглашал его на обед. Барон поблагодарил, а когда дверь за посетителем закрылась, выругался. Принц вот уже который раз приглашал его на прием, но о деле, порученном ему великим князем, ни разу не говорил. Отказаться было неудобно.
То, что этот обед запомнится надолго, Игнат Севастьянович не предполагал. Все было как всегда. Скромная трапеза, разговоры ни о чем. И даже на вопрос, как обстоят дела с набором рекрутов для великого князя, принц промолчал. Уже когда обед подходил к концу, как бы невзначай пробурчал только, что люди уже посланы по деревням да городам герцогства. Посетовал, что денег, выделенных его высочеством, мало, на что тут же получил твердый ответ:
— Больше денег, увы, великий князь мне не выделил.
Фон Хаффман лукавил. Вот только на это у него были свои причины. Он надеялся, что тех средств, что были у него сейчас, хватит на обратный путь. Возвращаться все-таки придется по землям прусского короля. Он бы предпочел морским путем, да только навигация скоро закончится, а так как принц с набором рекрутов тормозит, придется идти пешком. Последнее было громко сказано. Игнат Севастьянович надеялся, что удастся раздобыть лошадей, а для этого, как известно, нужны деньги.
Услышав, что денег больше не будет, принц побледнел. А то и понятно. Вот и получалось одно из двух. Либо принц его больше на обед не пригласит, либо ускорит дела. Фон Хаффман рассчитывал на последнее. Поэтому покидал замок с надеждой.
А затем был сюрприз, о котором он обязан был догадаться.
Из-за начавшегося холодного осеннего дождя Игнат Севастьянович вдруг забыл о своих «телохранителях». Даже не обратил внимания, что они пропали. Как не заметил, что от самого замка за ним на достаточном расстоянии следовал какой-то человек. Шел тот тихо, незаметно и признаков своих не подавал, а даже если бы и подал, то вряд ли Игнат Севастьянович обратил бы на это внимание.
Нападение произошло, когда барон свернул на узкую улочку, пройдя по которой, он через несколько минут оказался бы у гостиницы. За мгновение он вдруг ощутил, что происходит что-то странное. Выхватил шпагу из ножен и обернулся. На него, весь сырой, с такой же шпагой, как у него, приближался здоровенный мужик. Черная маска скрывала его лицо.
— Вот только тебя мне и не хватало, — прошептал Игнат Севастьянович, вставая в позицию. — Ну, что же ты, дружище. Начинай.
Такая выходка еще сильнее раззадорила нападающего. Он бросился на барона, словно перед ним был главный враг в его жизни. И только тут до Игната Севастьяновича дошло, кем мог быть этот громила в темных одеждах. Как же он сразу не догадался? Прошептал только:
— Старею.
Отбил первый удар, нанесенный врагом, и впервые в жизни допустил ошибку, сделав шаг к стене.
— Ну что, рогоносец, — проговорил барон, обращаясь к противнику, — ты готов?
Соперник взревел. Сорвал с лица маску, и Игнат Севастьянович понял, что не ошибся. Это действительно был рядовой Иоганн Кеплер. Здоровяк, который пригодился бы ему там, в России. Вот только, похоже, замыслам Герды суждено было осуществиться. Несколько ударов, решил Сухомлинов, и здоровяк отправится к праотцам.
Да вот только атаковал сейчас не он, а Кеплер. Игнат Севастьянович только и успевал, что отражать удары. Наконец все же пропустил. Шпага вошла в грудь. Он сделал шаг к стене и начал медленно опускаться. Последнее, что увидел барон, прежде чем потерял сознание, было то, как к нему на помощь спешили люди принца.
— Где же вы, сволочи, раньше были? — прошептал барон.
— Наконец-то он пришел в себя, — раздался над ухом Игната Севастьяновича голос.
Барон зашевелился и открыл глаза. Над ним склонилась хозяйка гостиницы. В руках у нее порванная на ленточки простыня, на глазах слезы.
— Раз это ты, — забормотал Игнат Севастьянович, — значит, я не в раю.
— Но и не в аду, мой милый барон. Тебе просто повезло, мой любезный друг, — защебетала она, — шпага задела ребро и в каких-то дюймах прошла мимо сердца. Но, господин барон, — пролепетала Герда, вытирая слезы, — но ведь вы, — она снова перешла на «вы», отметил Сухомлинов, — не собирались убивать несчастного Кеплера, и уж тем более ввязываться в драку с ним.
— Я и не собирался, — произнес Игнат Севастьянович и попытался подняться. Жуткая боль пронзила все тело, и он застонал.
— Не вставайте, — тут же молвила хозяйка гостиницы, — лекарь запретил вам подниматься.
— Я и не собирался драться, — повторил фон Хаффман. Оглядел комнату и понял, что находится в своем номере: — Он сам накинулся на меня. Попытался убить, я защищался и если бы…
— Если бы не люди Фридриха Августа, ему бы это удалось.
Игнат Севастьянович закрыл на мгновение глаза, стараясь хоть таким образом утихомирить вспыхнувшую боль. Затем посмотрел на Герду и задал единственный вопрос, что интересовал его с того момента, как он пришел в себя:
— Что стала с Кеплером?
— Люди принца схватили его. И теперь он сидит в темнице и дожидается решения трибунала. Оказывается, несколько дней назад он покинул полк.
— Дезертир, — прошептал Игнат Севастьянович.
— И что теперь с ним будет?
— В лучшем случае сгниет в темнице, в худшем — четвертуют.
— Почему в лучшем? — уточнил барон.
— Новый правитель может расщедриться и объявить амнистию, и тогда Кеплер покинет застенки.
Игнат Севастьянович собирался кивнуть, но передумал. Испугался, что боль может вернуться.
