Потолочный люк с грохотом захлопнулся за Егором… Куда бросили девушку, князь пока не знал, наверное, куда-то рядом… Ага, так и есть: вон что-то грохнуло.
Господи! Действительно влипли. И амулет еще этот, как назло… Железное доказательство!
Боже, боже! И что теперь делать-то? А что-нибудь да делать, не сидеть же сложа руки в ожидании казни или — уж в самом лучшем случае — бессрочной каторги. Ворочать тяжелым веслом на галерах — тоже не самое лучшее дело, нет… Надо все четко вспомнить — как тогда было, когда послушники ушли, и… Вспомнить, да. Вспомнить! Восстановить истину… которая, однако, может статься, никому здесь и не нужна! И правда: убийцы схвачены, под пытками обязательно признаются, чего ж еще надо-то? Тем более если учесть, каким торжествующим взглядом проводил пленника гнусавый брат Себастьян. Помнит небось удар, сука. Хороший был апперкот… или хук? Нет, апперкот все-таки…
* * *
Очень красивый человек с чуть вытянутым, обрамленным небольшой рыжеватой бородкой, загорелым лицом поправил на тщательно расчесанной шевелюре синий бархатный берет с павлиньим пером и задумчиво посмотрел на обитель Святого Бернарда. Светлые, слегка навыкате глаза его неожиданно сверкнули ненавистью и каким-то непонятным гневом. Впрочем, этот щеголь — а было сему красавцу вряд ли больше тридцати — справился со своими эмоциями весьма умело и быстро, вновь приняв вид беспечного прожигателя жизни, судя по одежде и короткому мечу — благородного кабальеро, а как же, или уж в крайнем случае — богатого купца.
— Эй, парень! — оглянувшись по сторонам, он подозвал случившегося поблизости мальчишку-нищего — кудрявого, с антрацитово-черными глазами оборванца. — Знаешь, где Черная Башня?
— Да, благородный сеньор.
— Беги туда, сыщешь начальника стражи по имени Альфредо Космач. Передай, что Алонсо де Ривера ждет его срочно… ммм… вот в этой таверне.
— Таверна «У Святого Бернарда», — тут же подсказав, оборванец протянул руку: — А-а-а…
— Вот тебе, — в подставленную потную ладонь упали три серебряные монетки размером с ноготь. — Приведешь — получишь еще столько же.
— Да пошлет вам Господь удачи, щедрейший сеньор!
* * *
Для Средневековья пословица «от сумы да тюрьмы не зарекайся» оказалась актуальной, как никогда. Вожников усмехнулся — который раз он уже в узилище? Ого, и не сосчитать, да и ни к чему — все ведь как-то обходилось раньше: либо из тюрьмы Егора все-таки вызволяли, либо он выбирался сам. Кстати, а почему не было никаких видений? Потому что расслабился, много выпил? Алкоголь действует на способность предвидеть угнетающе… хотя, может, и не в вине тут дело, просто ничего такого страшного с ним в этой темнице не случится… что было сейчас весьма приятно осознавать.
Гремя цепями — заковали все-таки, дьяволы! — Егор походил по подвалу, даже — с трудом — дотянулся до узенького, забранного толстой решеткой оконца, пролезть сквозь которое могла бы разве что кошка, так что никакой надобности в решетке не имелось, так, если только для порядка — чтоб было! В окно не сбежать, в двери — крепкие, дубовые, еще и обитые широкими металлическими полосами — похоже, тоже нечего и пытаться — засов уж точно не вышибешь. И стены — отсыревший камень — внушали мало оптимизма, оставалось лишь одно — тюремщики, люди. Человеческий фактор всегда являлся самым уязвимым, ведь никто никогда не знает, что у кого в голове. У каждого — свои тараканы, и вот с этими тараканами-то и нужно было играть, а для начала — их вычислить, для чего существует добрая беседа.
Увы! Зашедшие к вечеру монахи — те самые угрюмые оглоеды-дубинщики, уже сталкивавшиеся с Вожниковым, вернее, с его кулаками — никакого дружелюбия не проявляли, даже не разговаривали, лишь презрительно щурились да — помня о прыти князя — ежесекундно были настороже, многозначительно поигрывая дубинками. Хотя — что такого мог сделать тюремщикам скованный по рукам и ногам узник? Ничего. Лишь разговор затеять.
— А сыровато тут у вас что-то. Видать, водоотвод давненько не делали, а?
Никакого ответа!
Молча поставив кружку с водой и какую-то размазню в глиняной миске, монахи удалились, не забыв запереть дверь на засов. Появились вновь минут через двадцать и забрали кружку и миску.
И опять — ни слова! Даже не шипели злобно что-нибудь вроде: «Ну, теперь-то мы, злодей, с тобой посчитаемся, все-о припомним!» И это было плохим знаком, дубинщики вовсе не напоминали интеллектуалов, нет, ими руководил кто-то очень умный… Брат Себастьян? Или все же отец Хубер? Так он что, не особо торопится к Святой Монтсерратской Деве?
Вожников ждал допросов, на которых мог бы попытаться хоть что-то доказать. Увы, на двое суток о нем просто забыли, а на третьи — судя по тьме за решетками, уже ночью, — кто-то осторожно скрипнул засовом.
Егор не спал, просто подремывал, размышляя о сложившейся нехорошей ситуации, и, услыхав необычный для этого времени шум, насторожился. Вскочил, подобрался к выходу… Предательски звякнули цепи, дверь приоткрылась…
— Не спите, сударь? — тихо поинтересовались на латыни.
— Как видите, нет. — Заинтригованный узник силился рассмотреть незнакомца — увы, тут и кончиков пальцев нельзя было увидеть: тьма, хоть глаз выколи! И все же князь спросил: — Кто вы? И зачем пришли?
— Вас завтра казнят, — шепотом отозвался неведомый ночной гость. — Отрубят голову за двойное убийство. А напарницу вашу скорее всего сожгут… хотя не уверен — могут и повесить.
Егор сразу же оценил информацию, ради которой незнакомый друг — хотелось бы верить, что друг, — не поленился (и не побоялся) произнести столь длинную фразу. Надавил — это понятно, непонятно только — зачем?
— Если хотите остаться в живых, идемте со мною.
Ага, вот зачем! Что ж… наверное, следует воспользоваться предложением.
— Вы так и не ответили: кто вы?
— Недруг Арагонского королевства, — неожиданно пояснил визитер. — И, следовательно, ваш друг. По крайней мере — в настоящее время.
— Откровенно! — похвалил князь. — И в логике вам не откажешь.
— Так идемте же, у нас мало времени. Просто идите на звук моих шагов и постарайтесь не очень звенеть цепями.
Молча кивнув — хотя этот жест был сейчас и не виден, — узник вышел в небольшой коридор, столь же темный, как и узилище. Клубящаяся вокруг темнота казалось какой-то осязаемой, липкой, словно размякший от жары пластилин… Впрочем, она вовсе не была столь уж полной: присмотревшись, князь увидел льющийся откуда-то сверху дрожащий желтоватый свет… Наверное, там горела свечка.
— Здесь лестница, осторожно, — заботливо предупредил ночной гость.
