Я на дележ не обращал особого внимания, поскольку осматривал в это время захваченное оружие. Коллекция подобралась достаточно пестрая. Были тут и добротные мушкеты и простецкие самопалы. Богато изукрашенные турецкие пистолеты соседствовали с простыми кавалерийскими карабинами. Сабли же были просто на любой вкус: турецкие ятаганы и польские карабелы, немецкие шпаги и черкесские шашки. Разнообразные кинжалы всех размеров и фасонов. Одни были самого простого вида, другие радовали глаз прихотливой отделкой. Увы, того что я искал в груде оружия не оказалось. Что я искал? Ну, разумеется допельфастеры, уж больно привык я к таким пистолетам за время странствий и их потеря стала для меня настоящей утратой.
Пока я в компании Анисима предавался своему горю, причем стрелецкий сотник разумеется никакого горя не чувствовал, к нам подошли выборные занимавшиеся дележом. Оказывается, наши подчиненные при разделе нажитого непосильным трудом не забыли и про нас. Мне с поклоном была поднесена искусно расшитая драгоценным шитьем перевязь для шпаги и яркий плащ, на котором отсутствовала выдранная с "мясом" застежка - фибула. Анисим же стал обладателем ярко красного венгерского доломана с почти оторванным рукавом и коротких штанов из прекрасного голубого лионского бархата. Я, с интересом осмотрев доставшееся ему имущество, немедленно посоветовал носить получившийся комплект вместе и никак иначе.
В этот момент прискакал нарочный от Пожарского и попросил прибыть великого князя мекленбургского в его ставку, так что я так и не узнал что Анисим думает по поводу моего совета.
Вскочив на коня, к которому верный Казимир уже приторочил приватизированный мною "бастард" я отправился к князю. Уже собираясь войти в шатер я обернулся и глядя на оставшегося наружи литвина спросил, а что ему досталось при дележке трофеев. Тот в ответ только улыбнулся и поднял к небу глаза, дескать, вам ваше высочество лучше не знать.
В шатре князя собралось все командование ополчения, то есть народу было много. Одни как сам Пожарский были в полном боевом доспехе с головами покрытыми шлемами, другие в долгополых ферязях и высоких боярских шапках. Сразу было видно, кто побывал в бою, а кто смотрел издали. На мой перепачканный кровью и пороховой гарью камзол и помятую кирасу никто особого внимания не обратил. А сам Дмитрий Михайлович горячо меня поприветствовал и, обратившись к собравшимся сказал:
- Вот посмотрите, други мои, князь из немецких земель, а бьется за наше дело лучше многих православных. Если бы не он, не удержали бы, я чаю, ни арбатских ворот, ни чертольских.
- Благодарствую на добром слове, князь, а только не один я там был. Все вместе мы стояли и все вместе победили.
- Знаю что скромен ты, князь мекленбургский, не как иные иноземцы только и знающие как похваляться перед другими храбростью своей и хитростями военными. Однако, ведомо нам и то что ты из пушек сам стрелял весьма преискусно и с мечом бился на валах и иные хитрости придумывал, отчего многие вражеские воинские люди живота лишились. Но теперь скажи нам, как полагаешь, что гетман будет дальше делать.
- Ходкевич военачальник опытный, - задумчиво протянул я, - и больше в одну точку ломиться не будет. Полагаю, он атакует с другой стороны, а вот с какой ему атаковать способнее, то вам лучше знать, все же это ваша земля.
- Вот и я так думаю, - согласился Пожарский, - потому завтра мы все биться будем в Замоскворечье. Там гетман прорваться попробует.
- Ой ли, там князь Трубецкой с казаками стоит, вряд ли туда Ходкевич пойдет. Не больно то ему хочется меж двух огней оказаться! - возразил грузный бородатый боярин, подметающий пол рукавами ферязи.
- Не знаю, что там Трубецкой делает, а я пока ни одного его казака на поле боя не видел. - Возразил ему Пожарский.
Я, пока военачальники препирались, отошел назад к скромно стоящему в сторонке Минину и наклонившись к уху прошептал.
- Ко мне Ходкевич человека присылал, сулил, если я его пропущу в Москву, десять тысяч злотых. Я его послал, конечно, а только не предложит ли он кому еще эти деньги? Беда может быть.
Кузьма встревожено взглянул на меня и покивал в знак того что, дескать, понял, а я снова наклонившись спросил:
- А что с тем делом, о котором мы дорогой говорили?
- Сделано все князь, как договаривались, а только я в толк не возьму, как ты такое хитрое дело провести сможешь?
- То моя забота.
"Хитрое дело", о котором мы говорили с Мининым, пришло мне в голову еще во время похода на Москву. Наткнувшись во время одной из дневок на густые заросли сильно пахучей травы, я неожиданно вспомнил ее название. Бабушка моя называла его "дурманом" и было оно по ее словам очень сильно ядовито. Мысль, возникшая в связи с этим обстоятельством, была проста как три копейки. Заготовить возможно большее количество отравы и использовать его для приготовления пищи которую подкинуть осажденным в кремле полякам. Проделать это без помощи главного "поильца и кормильца" земского старосты Кузьмы Минина было решительно невозможно, поэтому я первым делом отправился к нему. Поначалу Минин отнесся к этой идее без энтузиазма, сама мысль о том чтобы испортить еду показалась простому русскому мужику кощунственной, однако я сумел его убедить. Когда мы взялись за практическое выполнение задачи, как обычно, всплыло множество подводных камней. Во первых цветение у растений только начиналось, а самым ядовитым в нем являлись семена созревания которых надо было еще дождаться. Во вторых для сбора нужен был определенный навык, не говоря уж о сохранении тайны, и кому попало, его было не поручить. И в третьих было неясно, какой именно продукт можно лучше и незаметнее отравить. Все эти вопросы были так или иначе решены хитроумным старостой и среди прочего в составе нашего обоза был неприметный возок груженый мешками сухарей. Теперь надо было как-то доставить сюрприз осажденным. Самым простым было подставить возок врагам во время вылазки. Продовольствие для них на вес золота, так что пусть тащат. Увы, после прихода ополчения и достопамятной схватки, когда я познакомился с "тушинскими казаками" Трубецкого, поляки сидели в кремле безвылазно экономя силы. Днем когда Ходкевич рвался к арбатским воротам, Струсь предпринял отчаянную попытку ударить ополченцам в тыл, но не преуспел. Несмотря на бившую с кремлевских стен артиллерию, войскам наших противников не суждено было соединиться. Напротив, специально выделенные на такой случай сотни дворянской конницы перехватили жолнежей Струся и многих порубили. Во всяком случае, обратно в кремль прорвался едва ли каждый десятый из принявших участие в вылазке. Во время всей этой неразберихи Минин просто забыл о нашем с ним тайном оружии, а ваш покорный слуга в это время находился на валу острожка, где размахивал на страх врагам длинной железякой.
Военный совет в шатре у Пожарского закончился довольно поздно, и я изрядно на махавшись за день всем, что попало в руки от пушечного банника, до трофейного "бастарда" к концу дня просто чудовищно устал. Решив не возвращаться к своим я остановился в обозе у Минина и с трудом добравшись до возка с сюрпризом завалился спать под ним на расстеленную на голой земле попону. Увы, выспаться мне было не суждено, через пару часов после того как я заснул вокруг поднялся ужасный шум. Не слишком хорошо понимая что происходит вокруг с шпагой в одной руке и пистолетом в другой, я напряженно всматривался в окружающую темноту. В таком состоянии на меня и наткнулся хмурый Минин.
- Что случилось Кузьма?
- Измена князь! Гришка Орлов собачий сын пропустил в кремль Невяровского со всем полком! Били, били ляхов и на тебе! Не иначе польстился на посулы гетманские, анафема.
- И много гайдуков прорвалось?
- Да кто же их считал аспидов!
- А возов много с собой провели?
- Возов не было.
- Ну и хрен с ними если без возов, с собой припасу они не пронесли и от того что кремль прорвались там только ртов больше станет. Хотя знаешь что Кузьма? Вели запрягать возок, другого такого случая может и не представится.
- Ух ты, а кто же отведет возок к ляхам?
- А я и отведу, одежда на мне немецкая никто и не поймет в чем дело. А ты возьми верховых с десяток до проведи к воротам кремлевским, а там сделаете вид что гонитесь да стреляйте почаще. А я у самых ворот вожжи уроню и упаду вроде как попали в меня.
- Опасно князь, лучше холопа какого переодеть.
- Некогда Кузьма, да и на холопе мой камзол будет как на корове седло. Еще догадаются чего доброго, тогда вся затея насмарку. Не бойся, господь не выдаст, свинья не съест!
Ночное небо уже начинало светлеть, когда в ворота входили последние из прорвавшихся на помощь польскому гарнизону гайдуки. Ликованье охватило измученных долгой осадой и непрерывными лишениями людей наблюдавших с кремлевских стен как подходит к ним долгожданная подмога. Защитники надвратной башни уже готовы были закрыть ворота, когда стоящие на стенах защитники увидели совершенно дикую картину. К воротам полным ходом мчалась запряженная парой коней повозка которой правил высокий и худой человек в немецкой одежде. За ним попятам гнались несколько десятков всадников явно собиравшихся перехватить возок, прежде чем он попадет к воротам. Правивший возком немец усердно нахлестывал лошадей и казалось вот вот оторвется от преследователей, но не доехав совсем немного пошатнулся и медленно повалился набок бросив поводья. Тяжелый вздох пролетел над столпившимися на стенах шляхтичами и гайдуками с жолнежами когда все услышали голос незаметно подошедшего полковника Струся.
