Князь рассердился.
— Николенька, ты, когда перестанешь, вспоминать, то, что было. Забудь прошлое, как дурной сон, оно никогда не вернется. Сейчас до этого никому нет дела. А если появятся любители позлословить, я уверен, что ты сможешь быстро закрыть им рот свинцом. Сейчас ты князь Шеховской, корнет Лейб-гвардии гусарского полка. В перспективе порученец Александра Христофоровича, а это значит, что при дворе и о тебе будет знать Император. Так чего ты стесняешься? Я, к счастью богат, и могу сделать для тебя все, что в моих силах. Что же касается твоей тайной избранницы, не сомневайся, она совсем не против брака с тобой. У Ильи Игнатьевича острый взгляд. И хоть говорят, что отцы ничего не знают про своих дочерей — здесь не тот случай. Думаю, что сейчас он, как раз беседует по этому поводу с Катенькой. Я кстати очень рад за тебя, Катюша была много лет моей любимицей, а сейчас она может стать женой моего единственного сына. У меня будет только одна просьба к тебе, не обижать ее, когда она станет твоей женой.
Илья Игнатьевич проснулся гораздо раньше, чем князь. Он осторожно снял с себя полную ножку Феклы, перекинутую через его живот, и вытащил ночной горшок из-под кровати, поднял его с пола, чтобы не шуметь и с удовольствием выпустил лишнюю жидкость. После этого ему полегчало, он накинул халат и пошел искать выпивку. В, конце-концов, он нашел недопитую бутылку мальвазии и высосал ее залпом… Придя в спальню, он опять улегся рядом со своей любовницей и погладил ее по мягкому бедру.
У него неожиданно появилось желание, но тут он вспомнил вчерашнюю беседу с князем, и все желание испарилось в неизвестном направлении.
— Господи, это же надо, в таком состоянии сговариваться о браке, да еще дойти до такого нахальства, самому предложить свою девочку женой Николке. А Шеховской, ты посмотри, взял и сразу согласился, видать тоже, был изрядно пьян, — говорил он себе.
Он так беспокойно заерзал в кровати, что проснулась Фекла. Она, по-своему поняла его беспокойство, поэтому не смогла сдержать удивления, обнаружив его орган совсем не в боевом положении.
— Илья, ты что вертишься, я думала ты, как всегда по утрам, захотел меня? — тихо шепнула она.
— Захочешь тут кого-то, — раздраженно ответил Вершинин, — и дернул меня нечистый вчера за язык, а теперь, как назад слово брать?
— Не знаю, что Илюша переживаешь, сам вчера объяснял, мол, молодой богатый красивый, да еще и с титулом. Чего ты так мучаешься?
— Так чего я мучаюсь, надо ведь все Катеньке растолковать, может ей это будет вовсе не по нраву, хотя по моим размышлениям она втюрилась в этого Николку по уши.
— Ну, так вот и радуйся. Выйдет замуж не за голодранца из наших энских, которому только приданое нужно, а будет в Петербурге жить, в княжеском дворце, да еще и с человеком, который ей по нраву пришелся, разве это плохо? Ведь князь то речи о приданом не заводил?
— Ну, ты Феклуша и скажешь, постыдилась бы, про Андрея так говорить, он о приданом даже и не вспомнил.
Но тут, манипуляции проводимые Феклой дали свои плоды, и он, забыв обо всем, прильнул к ее жаркому телу. В объятьях и ласках прошло немало времени, и когда парочка решила встать, за окном уже светало.
Когда Илья Игнатьевич зашел в столовую, там, к его удивлению уже сидела Катенька.
— Катенька, душа моя, что это ты спозаранку встала?
— Не знаю, папенька, что-то мне сегодня беспокойно спалось. Наверно мне вчера Евдокия Ивановна, много всего рассказала? — призналась девушка.
— Ты смотри радость моя, не переучись, — озаботился вдруг Вершинин, — может, тебе и не стоит, к ней ездить еще раз на этой неделе. Отдохни, вышиванием займись.
— Ой, папенька, ну что ты говоришь, у Евдокии Ивановны так интересно, она мне, к примеру, про Париж много говорила, ты мне за всю жизнь столько не рассказал.
— М-да уж, — подумал Вершинин, — я, что про французских шлюх, должен был тебе рассказывать?
— Катюша, очень хорошо, что ты тут, мне надо с тобой решить один важный вопрос, — внушительно произнес он.
Катенька внутренне напряглась, когда отец начинал говорить с ней таким тоном, то можно было ждать все, чего угодно.
— Я слушаю внимательно папенька, — сказала она и отставила чашку с чаем в сторону.
— Кгхм, — откашлялся Вершинин, — я вчера был, как ты знаешь, у Андрея Григорьевича. Так вот, мы с ним обсудили множество вопросов и решили, что тебе надо выйти замуж за его сына Николая, — выпалил он, как из пушки.
Катенька порозовела.
— Но папенька, как же, ведь так не делается и потом Николка может, этого не хочет? — сказала она, опустив глаза.
— А ты значит, согласна? — тут же спросил Илья Григорьевич.
Катенька из розовой стала пунцовой, и тихо сказала, — Да. После чего выскочила из столовой и унеслась к себе.
Вершинин несколько минут сидел молча, затем подкрутил усы, и пошел хвастаться Фекле, успешно проведенными краткими переговорами.
Когда он, собирался отправить посыльного в дом Шеховского, к нему в кабинет провели посыльного от князя с небольшой запиской, в которой было всего несколько слов "Илья, спешу тебя уведомить: Николенька принял мою волю, и весь при счастии, что его мечты стали реальностью"
— Ишь ты, как завернул, — сказал Илья Григорьевич, — придется тоже, что-то подобное изобразить.
Он подумал немного и, черкнув гусиным пером по бумаге, отдал ее посыльному.
— Князю, как и мне, передашь лично в руки, вот тебе гривенник за старания.
Воспрявший духом посыльный бодро отрапортовал
— Бу сде Ваше Благородие. И испарился.
Оставшись один, Вершинин задумался.
— Наверно снова бы надо съездить с визитом к князю, только вот, неудобно туда ехать отцу предполагаемой невесты.
Но в это время в особняке Шеховского происходил следующий разговор.
Князь, прочитав записку Вершинина, хлопнул по плечу посыльного и в свою очередь выдал ему двугривенный.
— Отправляйся, ты парень обратно туда, где был, и отдай вот эту писульку.
Он быстро написал небольшую записку, где извещал, что вечером он с сыном посетит его Превосходительство подполковника Вершинина.
Вершинин, отказавшись от мысли поехать к князю, раздумывал, чем бы ему заняться, когда перед его глазами вновь появилось лицо посыльного, уже употребившего часть гривенника с пользой для себя.
— Ну, что тебя еще, шельма! — воскликнул раздраженный Илья Игнатьевич.
Вместо ответа ему протянули записку.
Когда Вершинин ее прочитал, то с радостным видом выдал посыльному очередной гривенник и, высунувшись в коридор, закричал:
— Фекла, иди скорей сюда, ты мне нужна!
