тот будто крохотное пушечное ядро улетел в кусты.
— А потом какой-то гад написал в газете, что Алина никогда не сочиняла свои стихотворения, — продолжила Лена. — Он придумал, что это Алинина мама писала стихи вместо своей дочери. Представляешь? Он назвал Алину Солнечную вруньей. Сказал, что она вместе с мамой обманывала всю страну! Ванечка, я не понимаю: почему этому человеку разрешили такое написать? Ведь это же неправда!
Ещё один небольшой камень умчался на встречу со стволом сосны — с глухим стуком он ударился о сосновую кору. Шагавший впереди нас октябрёнок вздрогнул, обернулся, испугано посмотрел на заросли у дороги. С ветки сосны вспорхнула ворона и, возмущённо каркая, улетела в направлении первой школы.
— Ты представляешь, Ванечка⁈ — сказала Кукушкина. — Этому обманщику многие поверили! Читатели той газеты писали Алине злые письма. Очень много писем! Они там обзывали её по-разному. Ругали её маму! Грозили, что Алину посадят в тюрьму. Рассказывали, что сожгли книги с её стихами. И даже обещали её поколотить! Правда! Так и было! А кто-то даже пришёл и исписал плохими словами дверь её квартиры!
Девочка судорожно вдохнула, словно задыхалась от обиды или возмущения.
— Алина сказала, что во враньё того человека поверили даже её одноклассники! — произнесла Лена. — Она мне не жаловалась на них, нет. Но… я сама представила, как трудно ей стало ходить в школу. И как неприятно было каждый день слышать оскорбления. Бедная Алиночка! И всё из-за какого-то пакостного вруна! Отлупить бы его хорошенько! И посадить в тюрьму навсегда — за враньё!
Кукушкина махнула портфелем.
— Не представляю, как Алина вытерпела там: так долго! — сказала она. — Ей следовало раньше уехать из Москвы. А не ждать, когда исполнится шестнадцать лет. Она правильно сделала, что записала в паспорт бабушкину фамилию. Теперь ей не смогут писать. Так ведь, Ванечка? Из старой фамилии можно просто сделать… этот… псевдоним. И подписывать новые стихи, как и раньше: Алина Солнечная.
Мы с Леной неспешно прошли вдоль деревянной школьной ограды, подошли к распахнутым воротам. Кукушкина не выпускала мою руку. Но уже не посматривала на встречных сверстниц свысока, с плохо скрываемым превосходством. Сегодня она даже не улыбалась: всё ещё пребывала под впечатлением от своей вчерашней беседы с Алиной Волковой. Я придержал Лену — мы пропустили вперёд торопливых пионеров (те протопали к дверям школы подобно отряду рабочих муравьёв). Девочки с красными косынками больше не прожигали нас взглядами: наша парочка уже примелькалась, не вызывала у пионерок прежнего любопытства. Зато я поймал на себе взгляд парочки комсомолок из десятого «Б» класса. Девчонки разглядывали меня с нескрываемым интересом: будто прикидывали, пригоден ли я для замужества. Моё подмигивание дамочек не смутило и не оскорбило — они мне приветливо улыбнулись.
— Ванечка, смотри! — сказала Кукушкина.
Она дёрнула меня за руку, словно нарочно отвлекала от разглядывания старшеклассниц (те одарили семиклассницу недовольными взглядами). Лена указала на школу. Показывала она не на вход, рядом с которым толпились школьники. И не на хорошо мне знакомый баннер со слоганом «Слава КПСС!» (тот всё ещё не выгорел от солнечного света, выглядел, как новый).
Я проследил направление, куда смотрел кончик указательного пальца Кукушкиной. Увидел надпись на серой стене, написанную красивым ровным почерком (на полтора метра ниже прославлявшей партию лозунга). Пробежался взглядом по нарисованным белым мелом буквам. Поправил очки (тряхнул дипломатом, где лежала сменная обувь). Хмыкнул.
— Котёнок, я люблю тебя! — прочла Лена Кукушкина.
Девочка посмотрела на меня.
Сказала:
— Как это мило! Правда, Ванечка? Интересно, кто такой этот котёнок?
— Ваня, ты и в эту субботу будешь петь вместе с ансамблем Серёжи Рокотова? — спросила Лидочка Сергеева.
Она будто невзначай положила руку мне на плечо. Стояла около моей парты, смотрела на меня сверху вниз. Сергеева была сегодня не первой и даже не десятой, кто задал мне этот вопрос. Меня расспрашивали о моих планах на субботний вечер с того самого мгновения, когда я на входе в школу предъявил строгим пионерам сменную обувь. Ко мне подходили одноклассницы, девчонки из параллельного класса и смелые девятиклассницы, чьи имена я не вспомнил (не помогла и нынешняя «суперпамять»). Они лили мне в уши хвалебные оды о моём субботнем выступлении во Дворце культуры, кокетничали… и выясняли мои планы на субботу. Старшеклассницы при этом неизменно прикасались ко мне (будто тактильный контакт с моей кожей или одеждой принесёт им удачу) и заверяли, что обязательно явятся на следующие танцы (словно они надеялись: после этого признания я лично встречу каждую из них на пороге танцплощадки).
Лидочке я ответил то же, что говорил сегодня другим девчонкам:
— Пока ещё не знаю. Мы с Сергеем этот вопрос не обсуждали. Рокотов просил подменить его только один раз.
Я пожал плечами. Опустил крышку дипломата, щёлкнул замками. Заметил, что Алина Волкова листала учебник, но явно прислушивалась к моему разговору с Лидой.
Сергеева фыркнула — её «третий размер» покачнулся над моей головой.
— Конечно, позовёт снова! — сказала она. — Рокотов же не дурак. Ты хорошо поёшь!
Лидочка поправила мне причёску.
Будто невзначай обронила:
— Я тоже приду в субботу на танцы.
И тут же добавила:
— Все наши пойдут в ДК, чтобы послушать Котёнка!
Посмотрела на Волкову и уточнила:
— Ну, почти все.
Сергеева снова погладила меня по плечу, улыбнулась. И направилась к своей парте — в обход учительского стола.
Я поставил на пол дипломат. Поднял голову и увидел ухмылку на лице своей соседки по парте.
— Они тебе ещё дыру на плече не протёрли? — спросила Алина.
Она закрыла учебник, провожала Лидочку взглядом.
Я печально вздохнул.
— Волкова, я не заметил в твоих словах сочувствия.
— Будет тебе сейчас сочувствие, — сказала Алина.
Она указала на переступившую порог класса Наташу Кравцову.
Я наблюдал за тем, как комсорг неторопливо (походкой манекенщицы) прошла мимо доски. На ходу Кравцова отыскала меня взглядом, чуть сощурила глаза. Я отметил, что Наташа сегодня пришла в школу, словно на праздничное мероприятие: в нарядном белом фартуке. Не позабыла Кравцова и нанести на лицо допустимый минимум косметики (на подобную неброскую раскраску классная руководительница смотрела сквозь пальцы). Не удивился, когда Наташа не свернула к своему месту, а направилась по популярному сегодня у девчонок класса маршруту: мимо учительского стола к окну. «Ха», — выдохнула моя соседка по парте. Она открыто следила за приближением Кравцовой, не прятала взгляд на страницах учебника. Комсорг на Алину внимания не обращала. Она гипнотизировала меня. И покачивала лишь на две трети прикрытыми платьем бёдрами. Наташа подошла ко мне вплотную (почувствовал запах её духов).
И положила руку мне на плечо.
— Иван, — сказала она, — ты будешь петь и на этих субботних танцах?..
* * *
На перемене меня окружили в школьном коридоре одноклассники — в основном, парни. Лёня Свечин «со знанием дела» объяснял нам, как «правильно» выступать на сцене. В первую очередь Леонид раскритиковал мою «нелепую» манеру «дрыгать ногами». Он призвал меня брать пример с Сергея Рокотова: стоять спокойно, не отвлекаться от пения. Свечин заявил, что это девчонки на сцене «вертят задницами». А мужчина должен не «дёргаться», а концентрировать своё внимание на словах песни и музыке. Он продемонстрировал нам «допустимый максимум телодвижений» — вместо микрофона при демонстрации своих навыков Лёня использовал шариковую ручку. Будто случайно проходившая мимо нашей компании Сергеева фыркнула. Но Свечин на Лидочкину реакцию не обратил внимания — он с серьёзной миной на лице постукивал по полу каблуками, будто неповоротливый Железный Дровосек.
Из толпы одноклассников меня буквально выдернул Рокотов. Сергей пожал мне руку (только мне), отконвоировал меня к окну. Он будто бы не заметил притихших и внимательно следивших за нами школьников. Похлопал меня по многострадальному плечу, где сегодня оставили отпечатки пальцев едва ли не все старшеклассницы первой школы. Снова похвалил моё пение. Говорил он уже не шёпотом, хотя и с хрипотцой в голосе. Рокот призвал меня не обращать внимания на «клоунов» — он взглянул при этом на вытянувшего от любопытства шею Лёню Свечина. Заверил, что позавчера я делал «всё, как надо». Спросил, понравилось ли мне чувствовать себя «звездой». Посмеялся в ответ на мои рассказы о сегодняшнем «повышенном внимании» со стороны девчонок. Посоветовал не реагировать на приставания одноклассниц. Мудро предостерёг меня: «Потом проблем не оберёшься».
И озвучил цель своего нежданного визита.
— Я ещё в субботу хотел поговорить
