— Я получил вашу записку, — начал я. — Мы же договаривались…
Амару кивнул и поморщился:
— Все к черту! Сегодня чуть не подал прошение об отставке. К счастью, вовремя вспомнил, что с моей должности уходят только на площадь Революции…
Сама площадь Революции находилась в пяти минутах ходьбы, но я специально попросил кучера, чтобы тот объехал ее стороной. Смотреть на хитрое изделие доктора Гильотена не хотелось даже издали.
Чернявый нерешительно оглянулся.
— У нас на первом этаже кофейня, но вам там показываться не стоит. Мы и так нарушаем правила…
«У нас», очевидно, означало в Якобинском клубе, здание которого стояло совсем рядом. Спорить я не стал — пить кофе в подобном месте не тянуло.
Мы свернули налево и оказались на широкой улице, почти пустой, несмотря на то, что утро уже вступило в свои права.
— Давно тут не были? — усмехнулся Амару, заметив, как я оглядываюсь. — Да-да, та самая. Улица Сент-Оноре. Самый короткий путь из Консьержери до площади Революции. Через час здесь будет не протолкнуться.
Я понял — именно по этой улице возят смертников. «Связками», как скотину на убой. Где-то здесь проводит долгие часы мадам Вязальщица. Впрочем, она занимает место поближе к площади.
— Дом впереди видите?
Я пожал плечами. Дом казался совершенно обыкновенным, разве что излишне скромным для этих мест.
— Если это дорога на тот свет, то здесь, вероятно, проживает Цербер?
Амару бросил на меня быстрый взгляд. — Действительно не знаете? Или… Оставалось удивиться как можно естественнее.
— Здесь действительно квартирует Цербер. Друзья обычно зовут его Максимилианом Робеспьером. Вон, второй этаж — его окна…
Окна второго этажа оказались закрыты ставнями Внезапно представилось, как гражданин Неподкупный выглядывает в щелку в ожидании первой телеги с обреченными. Оттуда, со второго этажа, превосходный обзор…
Мы завернули в небольшое кафе. Амару здесь явно знали. Хозяин махнул полотенцем, и один из «мальчиков» принес нам полный дымящийся кофейник.
Я ждал начала разговора, но чернявый не спешил — цедил кофе, время от времени настороженно поглядывая по сторонам. Наконец он оставил чашку, наклонился через стол и впервые улыбнулся.
— У меня уже мания преследования, гражданин Шалье. Все кажется, что за соседним столиком сидит какой-нибудь дружок Шометта или Эбера, не к ночи будь помянут! Итак…
Он держал паузу, и я воспользовался этим, чтобы закурить. Амару хмыкнул:
— Вот видите! Смотрю и думаю, почему вы бросили трубку и перешли на «папелито». Гражданин Шовелен рассказывал, что подарил вам в Лондоне какую-то особую трубку из турецкой вишни…
Я не ошибся — тот, чей документ лежал у меня во внутреннем кармане, действительно курил трубку. Амару наблюдателен. Возможно, он заметил не только это.
— Меня подменили, — сообщил я, пуская кольцо дыма. — Я не агент Шалье. Я страшный роялистский шпион!
— К сожалению, нет, — Амару даже не улыбнулся. — Много бы я дал, чтобы вы были шпионом! Черт! Они что там, у д'Антрега, невидимки? Даже де Батц не смог до них добраться!
Спорить я не стал, но порадовался, что барон — из страха или из жадности — не был достаточно откровенен с чернявым.
— Я попросил вас прийти, гражданин Шалье, потому что дело зашло слишком далеко. Мы были согласны потерпеть месяц-другой, чтобы закончить операцию красиво. Но сейчас не до красоты. Сегодня утром я узнал что в Кобленце получили сведения о проекте «Лепелетье»…
Поистине, гражданин де Сен-Фаржо не давал мне проходу! Впрочем, то, о чем узнали в Кобленце и на что намекал де Батц, едва ли прямо связано с мануфактурщиком-цареубийцей.
— Если шпион сидит к Комитете общественного спасения, — я развел руками, — следовало ожидать… Амару как-то странно посмотрел на меня и мрачно усмехнулся:
— О проекте «Лепелетье» ни разу не докладывали на Комитете общественного спасения. Он вообще не проходит по бумагам Конвента. Его финансирование ведется из фонда «Вальми»…
Чернявый вновь сделал паузу, очевидно, давая мне возможность оценить сказанное. Я кивнул, хотя, конечно, ничего не понял. Вальми — возле этого городишки «синий» генерал Келлерман слегка потрепал маршала Брауншвейга…
— Весь проект состоит из трех отдельных программ. Даже если среди исполнителей имеется предатель, весь проект он «засветить» не сможет. Карно — и тот знает только о двух программах из трех. И вот, пожалуйста…
— Но кто-то же знает обо всем, — осторожно заметил я.
Амару кивнул:
— Да, конечно. Знает гражданин Робеспьер. Но у него нет технической документации. Во всяком случае, не должно быть. А именно она попала в Кобленц.
Я отвернулся, чтобы случайный взгляд не выдал моих чувств. Да, похоже, осиное гнездо зашевелилось! Кто-то изрядно ткнул туда палкой…
— Кроме Робеспьера, проектом занимается кто-то из членов Комитета. Но кто — мне не говорят, гражданину Вадье, впрочем, тоже. Но этот неизвестный — не обязательно предатель. Проект «Лепелетье» — масса документов. Не исключено, что в этом случае шпион сумел завербовать кого-то из помощников своего коллеги. Выход один — выйти на группу д'Антрега. Вчера и сегодня я встретился со всеми нашими, кто сейчас в Париже. Вы — самый опытный, гражданин Шалье. Только вы работали с подпольем…
Обнадеживать чернявого не хотелось, но молчать было нельзя. К тому же появился удобный повод узнать нечто новое.
— Что вы можете мне сообщить сверх этого, гражданин Амару?
— Спрашивайте… Но ничего не обещаю.
— Суть проекта? Назначение?
Чернявый молча покачал головой. Я задумался.
— Тот, кто помогает Робеспьеру. Кто это может быть? Амару усмехнулся:
— Сен-Жюст, Приер-старший и Эро де Сешель. Все трое подходят.
Из этой троицы я кое-что слышал только о Сен-Жюсте. Этот недоросток на каждом углу хвастался, что еще за несколько лет до Смуты публично оскорбил Королеву. Тогда Ее Величество простила наглеца. Два месяца назад гражданин Сен-Жюст лично руководил судом, отправившим Королеву на эшафот…
— И последнее, гражданин Амару. Вы думаете, что шпион и помощник Робеспьера — разные лица? Чернявый пожал плечами:
— Так думает гражданин Вадье. Но лучше вам поговорить с ним лично. А пока — спешите! Они взяли нас за глотку, еще немного, и…
Я с удовольствием допил кофе, пожалев, что не могу слегка пооткровенничать с чернявым. Я представил, как вытянется его физиономия, когда гражданин «комитетчик « узнает, кто перед ним, и еле сдержал улыбку. Хорошо, когда можно бросить в лицо таким, как он:
«Плевал я на вашу смерть!» Ничего, еще успею. Пока же не грех кое-что узнать…
