— Ничего, — проговорил я как можно спокойнее. — Пройдет.
Голос прозвучал странно — хрипло, точно чужой.
Вильбоа покачал головой:
— Гражданка Тома мне на вас целый час жаловалась! И лечиться вы не желаете, и ее чуть ли не третируете. Я грешным делом уже подумывал… А вы, похоже, действительно больны, Франсуа!
— Легкая контузия, — я наконец-то смог улыбнуться. — Защищал Республику, Единую и Неделимую, от внешних и внутренних врагов. И перестаньте намекать, Шарль! У гражданки Тома имеется жених.
Вильбоа произнес нечто вроде «ум-гу», и я решил, что все-таки заставлю его выпить еще полкружки граппа. Будет знать!
— Ладно, поглядим мою «связку», — Шарль разложил бумаги и взял в руки первую стопку. — Начнем с простого…
— Погодите, Шарль, — я помедлил, не решаясь продолжить. — Извините за вопрос, но следует разобраться во всем до конца. Когда я встретил Мишель Араужо, она повторяла одно и то же: «Я должна…» Как и все прочие. А потом мы находим вас. Что все-таки случилось? Почему?
Лицо его дернулось — и вдруг застыло, как тогда, за столиком в «Прокопе».
— Я нашел Мишель в склепе. Просто шел по кладбищу — и вдруг услыхал ее голос. Сейчас бы я, наверно сошел с ума от страха, но тогда даже не особенно удивился. Когда я вошел, она бросилась ко мне. Было темно, но мне почему-то показалось, что на ней нет одежды. Она говорила очень быстро, невнятно, но я все-таки понял. Она говорила о моей клятве…
Шарль на миг умолк, а затем продолжил — все с тем же ледяным спокойствием:
— Полгода назад, когда мы… В общем, мы поклялись, что будем вместе жить — и вместе умрем. Конечно, ни я, ни она не думали о смерти. Знаете, тогда, ночью, я сразу понял, что с Мишель что-то не так. Словно это уже не она… Мишель все твердила, что не хочет оставаться одна, потом обняла меня. На поясе я всегда ношу нож… Вот и все, Франсуа.
— Извините, — повторил я. — Вы правы, это была уже не она. Оттуда не возвращаются прежними.
Шарль кивнул, а я подумал, что не меня одного держала на этой земле клятва. Клятва, не пустившая на серое небо… Господи, не дай стать таким, как несчастная Мишель!..
— Все в порядке. — Лицо парня вновь стало прежним, он даже улыбнулся. — Будем считать это случаем номер три… Итак, продолжим. Случай, чем-то подобный вашему. Некий бродяга, именем Жан, родства не помнящий, по прозвищу Полтора Куска…
Бродягу арестовали на рынке 15 мая, когда он пытался разменять фальшивый ассигнат. Несмотря на уверения Жана, родства не помнящего, что этот ассигнат он попросту вытащил из чьего-то кармана, трибунал признал его участником заговора фальшивомонетчиков и отправил на площадь Революции. Телега с «фальшивомонетчиками» проследовала мимо окон гражданина Робеспьера, а вечером следующего дня Полтора Куска вновь появился на рынке. Его арестовали только через неделю. В камере он, по свидетельству союзников, плакал и просился на волю, где у него имелось какое-то «дельце». А наутро на соломе нашли труп безгласный и безголовый. Тюремный врач констатировал, что Полтора Куска умер не менее шести дней назад.
— И у него было какое-то дело, — подытожил Вильбоа. — Все, как и раньше. Но вот последний случай… Вы Калиостро помните?
— Кого?! — поразился я.
— Джузеппе Бальзаме. Проходимца, что выдавал себя за восточного мага. Дело об ожерелье Королевы! Странно, но это я помнил. Более того, кажется, был знаком с этим странным человеком…
— Бальзамо арестовали, и он просидел пару месяцев в Бастилии. Это все знают. Но менее известно, что по этому делу арестовали одного его знакомого, который тоже уверял, будто он маг и заодно египетский масон. Они сидели в соседних камерах. Так вот, это и был граф Элоа…
…Калиостро вскоре выпустили, его соседу повезло меньше. Ибо самозваный «граф Элоа» оказался запутан не только в дело воровки де Ла Мотт. К знакомцу Калиостро имела серьезные претензии Святая Католическая церковь…
— Секта граалитов. Не слыхали? Вот, это нечто вроде их визитной карточки, — Вильбоа протянул мне очередной листок бумаги. — Секта очень старая, возникла веке в четырнадцатом. Основатель — какой-то брат Алоизиус из миноритов. Их прокляли еще на Феррарском соборе…
На листке я заметил несколько строчек на непонятном языке — и герб, странный герб с графской короной, лишенной обруча, и непривычного вида крестом.
— Я писал о них когда-то, — продолжал Вильбоа. — Странные люди, признаться! Они уверены, будто знают, где хранится Святой Грааль. Между прочим, в этом уверены не они одни; Калиостро, если помните, тоже говорил нечто подобное. Но граф Элоа не забывал прибавлять, что они, граалиты, — истинные христиане, а вот Католическая Церковь — синагога Сатаны. Даже в те либеральные времена такое не прощалось!
…Отсидев в Бастилии, граф Элоа вышел на свободу за год до начала Смуты, после чего исчез и объявился в Париже осенью 1792 года. Он пытался подать прошение в Законодательное собрание о регистрации «Истинной Церкви Святого Грааля», но добился лишь того, что сам был арестован, как контрреволюционер и эмигрант. В апреле 1793-го беднягу граалита потащили в Революционный Трибунал…
— А вот тут уже интересно, — Шарль взял в руки очередной лист, исписанный аккуратным полицейским почерком. — В отличие от остальных он оказался очень разговорчив. Настолько, что его чуть не признали невменяемым. Вот, пожалуйста… «Обвиняемый утверждает, что состоит в непосредственном общении с Высоким Небом…»
— Как? — удивился я.
— Высоким Небом — так записано. Далее… «Обвиняемый неоднократно заявлял, что случилось явное недоразумение, поскольку он, как истинный логр, не подлежит никакому человеческому суду, ни светскому, ни церковному…» Итак, снова логры!
— Наверно, он тоже читал книгу монсеньора Орсини, — предположил я.
— И еще добавьте — спятил. Присяжные, между прочим, так и подумали, но граждане медики признали графа полностью вменяемым. Последствия очевидны…
Я вспомнил пустынную улицу, ведущую к площади Революции. Поистине дорога в ад широка! Дорога, идущая мимо закрытых ставнями окон…
— Остальное понятно, — предположил я, — граф Элоа попал в очередную «связку»…
— И был направлен на свидание с гражданином Сансоном34. А через два дня…
Графа нашли на ступенях церкви Святого Роха. Теперь уже никто бы не признал его здоровым — несчастный плакал, никого не узнавая, и бормотал нечто совершенно непонятное. Священник, пытавшийся ему помочь, рассказал, что Элоа каялся в ереси и молил Всевышнего даровать ему смерть. Национальные гвардейцы уже спешили к церкви, чтобы исполнить желание несчастного, но в последний момент Элоа исчез. Священник сообщил прибывшему патрулю, что бедняга пошел искать святого Патрика, который якобы может ему помочь. Поиски ничего не дали, но на следующий день графа заметили возле кладбища Невинноубиенных Младенцев. Больше о графе Элоа никто ничего не слыхал.
