— Расслабься, Окаджима! — Чуть покачивающийся Ёсида хлопнул Окаджима по плечу. — Расслабься!
— Расслабиться, Ёсида? — Заплетающимся языком спросил Окаджима. — Это зачем? Чтобы не было больно?
— Ага! — Радостно улыбаясь, ответил Ёсида. — Именно! Умные опытные люди, не чета нам с тобой, еще и всякие смазки используют! Их нынче в любом магазине купить можно! Гы-гы-гы!
Окаджима с некоторым усилием подавил жгучее желание врезать в улыбающееся лицо веселящегося собутыльника. Пересилил себя, конечно же — после средней школы он ни разу не дрался — всегда умудрялся свести любой острый конфликт к шутке… ну или незначительному ущербу для собственного достоинства.
Да и с какого боку тут Ёсида? Он тут вообще ни с какого боку. К тому же, если честно, если подумать, то здравое зерно в совете есть. Расслабиться, да? Вот сейчас он и расслабится. Полиция и обыватели Асахи с пониманием относятся к валяющимся на чистеньком тротуаре или газоне пьяным людям… были б эти люди прилично одеты — галстучек, костюмчик… У нас же свободная страна, верно?
— Ба! Какие люди! — Женский голос из-за спины.
Окаджима сжал зубы, чтобы не выругаться в голос. Имаи Кику. Собственной блядской персоной!
Надо сказать, что тут, в центре Асахи, женщины в антураже пивных — брутальных вотчин мужчин-японцев — смотрелись вполне органично и никого не удивляли. Даже в качестве клиентов. Так что в появлении тут Имаи Кику ничего удивительного не было. Удивительным было другое- от головного офиса «Асахи Индастриалз» тут было три или четыре автобусных остановки! Простым совпадением и не пахло!
— Добрый вечер, Имаи… — сан. — Выдавил он.
— А почему Рокуро-кун должен расслабиться? — С огромным интересом спросила девушка. — Рокуро-кун чем-то напряжен? И кто же напрягает нашего Рокуро?
Окаджима метнул предупреждающий взгляд на собутыльника, но — тщетно: тот восхищенными глазами поедал выдающиеся достоинства классической японской бизнес-леди. Окаджима был вынужден себе признаться, что выглядела Имаи, действительно, отлично — талантливый макияж, ни капли не пострадавший в течении рабочего дня, коричневый в вертикальную мелкую полоску деловой костюм, весьма короткая, совсем не как у какой-нибудь секретарши или бухгалтера, юбка, высокие каблуки…
— Ты же нас познакомишь, Рокуро-кун, да? — Мило и наивно заулыбалась эта стерва, без всякого разрешения присаживаясь за их столик (а кому бы хватило смелости ей запретить?!)
«Дерьмо! Минута-две, и дурачок выложит ей весь наш разговор! Впрочем, ты был таким же дурачком — так что молчал бы уж, Рокуро-кун!»
«Эды нет! Придется самой нажираться! — Огорчилась Реви, но тут же приободрилась. — Даже хорошо — не проболтаюсь ей о своем позоре! Только надо будет Бенни позвонить, чтоб потом забрал — а то что-то стремно мне в последнее время отрубаться при посторонних! Ну, сука белобрысая, только попадись мне!»
Девушка внимательно осмотрела зал «Желтого флага». Половина присутствующих, спинным нервом что-то почуявших, уткнулись в столы и не встречались с ней взглядами («Эт правильно! Потому, что настроение у меня сейчас — пипец!» — С каким-то мазохистским удовольствием подумала она).
А другая половина — неплохо уже набравшаяся… или просто отмороженная «выше средней температуры по Роанапра» — радостно поприветствовала Македонскую, предвкушая какое-нибудь развлечение со стрельбой («Поклонники… Фанаты-на!»).
Бао, когда Реви подошла к стойке, определил безошибочно:
— У тебя — пипец настроение! Если опять бар мне разнесешь, я возьму винтовку и… ну, ты поняла, короче. — Он толкнул к Реви бокал и бутылку виски. — Кстати, у меня есть «Калаш». Ржавый-ржавый. И какая у него мушка на стволе — ты знаешь, ага? Так что хотя бы во имя чистоплотности — держи себя в руках!
— Какая тебе разница-на? — Огрызнулась Реви. — Балалайка тебе все оплатит…
— Но перед этим вытрясет эти деньги из тебя… включая «за беспокойство». — Хохотнул Бао и пояснил. — Но мои потрепанные нервы эта плата не включает. А «моральный ущерб» я в наш уговор с «Отелем» включить забыл… Так что помни о большой-большой мушке на моей большой-большой пушке, хе-хе…
Реви, сделав вид, что пропустила привычную угрозу мимо ушей и еще раз напомнив себе о необходимости позвонить Бенни, окинула взглядом зал еще раз, выискивая компанию потрезвее и поприличнее. Кажется, нашла. Вот эти…
Она двинулась к одному из столиков, за которым сидели трое мужчин. Галстуки, белые рубашки, пиджаки, блестящие туфли… Обильно черноволосые, даже кучерявые, со жгучими черными глазами, с лицами с тонкими, даже мелкими, чертами.
Тут даже гадать не надо — сицилийцы. Они, единственные, кому хватает дури носить на лацканах своих пиджаков небольшой значок с этим вырвиглазным гербом Сицилии — три голых человеческих ляжки, прикрепленных к центру — оскалившейся волосатой маске.
Где-то на середине пути она прихватила свободный стул и теперь тащила его за собой одной рукой, противно скрежеща по полу. Шум в «Желтом флаге» стал стихать, многие посетители застыли в предвкушении… или в готовности опрокинуть столы, если потребуется защита от летящих пуль. «Пиджаки» настороженными взглядами следили за приближающейся девушкой, расположив руки рядом с пистолетами, выложенными на стол.
— Господа, простите за беспокойство. — Реви постаралась сделать голос исключительно вежливым. — Будьте любезны… за этим столиком свободно? — И после короткого раздумия добавила. — Пожалуйста… Спасибо… Всего хорошего…
Теперь в зале воцарилась полная тишина — присутствующие переваривали неожиданную и невероятную вежливость со стороны одного из самых опасных боевиков Роанапра. В установившейся тишине послышалось короткое шипение — это в бокал с каким-то пойлом шлепнулась сигарета, выпавшая из открывшегося рта одного из макаронников.
Через секунду столик был свободен, а итальянцы под озадаченным взглядом Реви, постоянно на нее оглядываясь круглыми глазами, уже торопливо двигались к выходу. Некоторые компании, после быстрого перегляда и тихих консультаций, тоже поднялись и направились к выходу, делая вид, что столь скорый уход является плановым и никакого отношения к Ребекке из «Лагуны» не имеет.
— Вообще-то я имела в виду кое-что другое. — Пробормотала искренне удивленная Реви, занимая столик. — Придется в одну харю бухать… Надо ж! А я и не верила, что вежливость может быть так эффективна!
Много ли одному надо? Уже через полчаса Реви рассматривала бутылку и пыталась решить сложный философский вопрос: бутылка на половину пуста, или на половину заполнена? Глаза плыли, в ушах шумело, организму было хорошо-о-о, организм не думал о завтрашнем дне и требовал добавить, чтоб ему, организму, стало еще лучше…
