Гражданин д'Энваль воспрял и более часа рассказывал нам какие-то давние байки об отчаянных школярах средневековой Сорбонны и о забытом поэте по имени Франсуа Виллон, воспевшем здесь каждый кабачок, а впоследствии угодившем на Монфоконскую виселицу. Под этот веселый рассказ мы прошли весь университет, миновали маленькую, устланную брусчаткой площадь и оказались у собора.
— Разрушить это! — индеец вновь воздел руки к покрытому облаками небу. — О, слепота!
— А зачем разрушать? — деловито осведомилась гражданка Тома, оглядывая собор так, словно перед ней был очередной пациент из числа безнадежных. — Хотя… С точки зрения современного градостроительства…
— О господи, Юлия! О-о!
От волнения Альфонс даже помянул Творца, что случалось с ним нечасто.
— Очевидно, гражданин Давид желает воздвигнуть здесь бронзовую статую Свободы-Равенства-Братства высотой в четверть лье, дабы ее было видно даже из Лондона, — предположил я. — Причем сия статуя будет вращаться и петь «Марсельезу»…
— Вы почти угадали, друг мой, — вздохнул индеец. — Гражданин Давид желает построить тут Дворец Республики. Но почему здесь? Собор Богоматери не просто красив, он уникален! Такого больше нет!
— Вы ошибаетесь, гражданин д'Энваль, — поспешил уточнить я. — Это уже не собор Богоматери, а храм Разума с гражданином Шометтом в качестве верховного шамана.
Об этом мне рассказала лично гражданка Грилье. Мадам Вязальщица приняла активное участие в разгроме храма. Средь оскверненных стен граждане якобинцы устроили шабаш с актрисой Кандейль в качестве воплощения упомянутого Разума. Якобинский Разум был гол, зато обильно напудрен.
— Чушь! — поморщилась гражданка Тома. — Все это, конечно, чушь и мумба-юмба, но я читала, что собор не представляет особой ценности. Варварская средневековая архитектура, полное отсутствие гармонии…
Похоже, она напрочь забыла клятву Гиппократа, поскольку д'Энваля едва не хватил удар. Глотнув воздуха, он едва удержался на ногах, отчаянно замахал руками и наконец выдохнул:
— Юлия! О, что вы говорите! О-о! Как можно повторять бредни господ классиков! Это же готика! Великая французская готика!
— Архитектура готов, — отрезала гражданка Тома. — Очень впечатляет!
Слушать этих молодых людей было забавно. Влюбленные спорят об архитектуре. Вероятно, по остальным вопросам у них полное единство взглядов.
— Готика! О-о! — Индеец раскраснелся, очки сползли на нос, грозя упасть прямо на булыжники мостовой. — Это самое великое, что создали французы! Посмотрите! Здесь нет ни одной прямой линии, как у этих скучных римлян, чьи храмы больше походят на казармы! Надо быть слепым…
Говорил он долго и столь же горячо. Я поймал насмешливый взгляд гражданки Тома и поспешил отвернуться. Да, собор прекрасен, и поистине надо быть гражданином Давидом, чтобы поднять руку на этого древнего Голиафа. Готика, классика — разве в этом дело? Это все равно что вонзить секиру в тысячелетний дуб — и посадить на его месте нелепый саженец под названием Дерево Свободы…
— Нет, нет! — Д'Энваль с неожиданной ловкостью подхватил падающие очки. — Этого не будет! Нет, не будет, о-о! Мы устроим здесь музей, Музей Франции, Музей Средневековья…
Индеец вздохнул, переводя дыхание, а затем принялся тщательно протирать очки.
— У вас, похоже, иная точка зрения, гражданин Люсон? — Юлия повернулась ко мне, и голос ее прозвучал неожиданно серьезно.
Я улыбнулся и развел руками — не хуже молодого ирокеза.
— О гражданка Тома, о-о! Ваша проницательность…
— Моя проницательность, как сказал бы Альфонс, бродит в потемках. Такой «аристо», как вы…
— Мой друг! — поспешил вмешаться ирокез. — Не слушайте ее! А вы, Юлия, поистине ничем не лучше гражданина Давида! Гражданин Люсон — не «аристо»! Он — единственный, кто понимает, что такое истинная культура, истинная красота…
Я весьма удивился, девушка же покачала головой:
— Альфонс, можете не волноваться. Я не собираюсь отправлять нашего Франсуа Ксавье к гражданину Тенвилю…
— Спасибо, — не преминул вставить я.
— …Просто не могу забыть, как вы вместе с гражданином Давидом всего год назад…
Она не стала договаривать, но этого хватило. Индеец явно скис. Похоже, бриссотинское прошлое гражданина д'Энваля было не особо безоблачным.
— Я ошибался, — Альфонс улыбнулся достаточно жалко. — О, как мы все ошибались, о-о! И вы, Юлия…
— Но я не предлагала устанавливать гильотины в каждом квартале! — отрезала девушка. — Я врач, а не убийца!
Пора было вмешаться. Беднягу индейца было жаль. Драматург в золотых очках никак не походил на кровожадного санкюлота. Очевидно, Альфонс из тех людей, что постоянно увлекаются чем-то новым. Сегодня — средневековыми рукописями, вчера — изделием доктора Гильотена.
— Мир вам! — изрек я. — Гражданка Тома, не становитесь фурией! А вы, гражданин д'Энваль, забудьте о депутате Давиде и ангелах его и просветите меня в вопросе о лограх и святом Патрике.
Именно это я хотел узнать у любителя манускриптов. Индеец моргнул, отчего очки вновь чуть не упали с носа.
— Логры? О, логры! Ну-у…
— Пора домой, — решительно заявила гражданка Тома. — Холодно! Если вас, граждане, интересует всякий хлам, то поговорите по дороге.
Индеец не нашелся, что ответить, и покорно поплелся за девушкой. Я мог лишь в очередной раз посочувствовать Альфонсу. Удивительно, что он еще не начал заикаться, подобно гражданину Демулену. Интересно, как у того с личной жизнью?
— Логры жили во времена короля Артура, — сообщил д'Энваль, когда мы вновь углубились в узкие улочки Латинского квартала, направляясь к набережной. — А король Артур правил в Камелоте, и у него был меч под названием Эскалибур… Но, честно говоря, вам лучше почитать Мэллори, друг мой. Меня сейчас интересует древняя Франция. Логры — это Англия…
Я понял, что надеялся напрасно. Вильбоа оказался куда больше подкован в логрском вопросе.
— Ну, а святого Патрика во Франции почти не знают — продолжал Альфонс. — Единственную церковь его имени в Париже закрыли еще в прошлом веке…
— Здесь была церковь Святого Патрика? — насторожился я. — Где?
Несчастный граф Элоа не смог найти помощи у святого Роха. И тогда он пошел искать защиту у крестителя логров…
— Кладбищенская церковь, — пожал плечами индеец — Вернее, катакомбная. Где-то под кладбищем Невинноубиенных Младенцев. Ее основала ирландская община… Или даже не ирландская, точно, признаться, не помню… При Людовике Солнце церковь закрыли.
Я замер. Кладбище Невинноубиенных! Графа Элоа в последний раз видели именно там! Катакомбы!
