«товарищ», если хорошо копнуть его биографию и под другим углом взглянуть на деятельность…
— Не будем о том, — негромко произнес Цвигун, — уже ночь давно и пора вам отдохнуть, Павел Иванович. Вечером на даче в Завидово с вами будет беседовать Леонид Ильич…
— Я вас иным представлял, Павел Иванович, — Брежнев внимательно посмотрел на Никритина, глаза буквально впились из-под разросшихся «кустистых» оценивающим взглядом. Затем генсек спросил надтреснутым голосом, в котором послышалась тоскливая усталость:
— Значит, умру я десятого ноября восемьдесят второго года, и на потеху еще уронят гроб в могилу?!
— Так оно и будет, Леонид Ильич, — пожал плечами Павел, — мне незачем давать вам искаженную картину. Да вы и сами сейчас знаете анекдоты, которые ходят про вас в народе. Добавится еще десяток, а потом вас просто забудут. Не то, что школьники, студенты через сорок лет припомнить не смогут ваше имя. Только те, кто жил при вашем правлении будут вздыхать об эпохе «застоя», как о благостном времени, в сравнении с «перестройкой» и последовавшей за ней распадом СССР с «лихими девяностыми».
— Знаю, ты писал мне о том. А когда ты умрешь?
— В мае 2023 года, в Иркутске как раз выпал снег. Но это было в том времени, в этом я могу умереть в любой момент — пристрелят, отравят, в камере сгноят. Решать вам мою судьбу, Леонид Ильич — сочтете меня опасным свидетелем, так умру быстро, и даже лапками не подергаю.
— Шутник, — хохотнул старик, но моментально стал серьезным. — Если бы я заметил, что ты врешь, и выгоду себе ищешь, то прожил бы ты не долго. Однако говоришь правду, за нее голову положишь. Не враг ты, не враг, враги они другие, всегда друзьями казаться хотят. Когда я развалиной совсем стану? Мне важно знать ответ!
— С пяти букв «О», — усмехнулся Павел. — Анекдот такой сразу заходил, будто вы на открытие олимпиады сказали «о», пошамкали и снова произнесли «о». А когда в третий раз эту букву назвали, ваш секретарь подсказывать стал — «Леонид Ильич, это олимпийский символ, текст выступления ниже, его и нужно прочитать».
— Хм, действительно смешно, — рассмеялся Брежнев, но как-то невесело. Да и кому из живущих понравятся такие анекдоты про себя, столь жестокие. И после паузы генсек неожиданно попросил:
— Ты кури давай, чего мнешься. Ветерок на меня идет, а табачный дым мне нравится — курить врачи запретили.
— Так и у меня табак отобрали, но всегда про запас держу, — Павел вытащил припрятанную пачку сигарет, Брежнев только хмыкнул на такой фокус — кроме рубашки и полотняных брючек на Никритине ничего не имелось, да и сам генсек был одет столь же просто. Дни в Москве стояли жаркие, август отдавал накопленное тепло.
— Теперь ты понимаешь, что к тебе доверие есть?! Мне сказали, какие у тебя ухватки, да и оружия полно. И заметь, тебя никто не обыскивал, да и наедине мы с тобой остались.
— В парке есть тайники с людьми и система сигнализации, возможно снайпера там и там, — Павел усмехнулся. — Но тут вы правы — они просто не успеют, это я сразу понял, мне же будет достаточно нескольких секунд. Хотя, будь вы моложе на десять лет, вряд ли бы удалось — все же вы труса никогда не праздновали и в рукопашную ходили.
После сказанных слов наступила тишина, и Никритин сообразил, что его слова Брежнев мог воспринять за лесть, но он сказал правду — генсек воевал на «Малой Земле», а там всяко бывало. Но объяснять ничего не стал, этого никогда не стоит делать — глупцы не поймут твоих мотивов, а умным это не к чему, себя только ронять в их глазах.
— Ты кури, кури… не стесняйся.
Павел сразу же закурил, устроился на лавочке так, чтобы дым несло в сторону старика. Тот нюхал так, что ноздри дергались, и о чем-то размышлял. И чем больше Никритин смотрел на Брежнева, тем отчетливее понимал, что тот просто не в состоянии руководить страной — час, максимум два работы, отнюдь не напряженной, и у генсека просто не остается физических сил. Следовательно, руководят страной другие люди.
— Про…ли мы социализм…
Слова прозвучали глухо, Брежнев на секунду выпрямился, но снова его развернутые плечи опустились.
— Никак нет, товарищ генеральный секретарь, социализма еще нет, так что прос. ть нечего. Ленин ведь недаром писал, что социализм есть советская власть, плюс электрификация всей страны. А вот с действительными советами, через которые идет «народправство» у нас не имелось, их просто подменила партия, отодвинув народ от реального управления. А ведь именно это позволит построить реальный социализм — управление через общество, которое понимает ответственность за принимаемые решения. А у нас как в детском саду — все ответственные решения принимает нянька, ведь народ как дети неразумные, за него лучше номенклатурный чиновник подумает и примет решение. Так что первой составляющей социализма у нас в стране до сих пор нет, как и второй…
— Ты говори, но не заговаривайся. Ладно, партия, но разве мы не провели электрификацию?!
— Построить множество электростанций можно, но крайне важно, чтобы электричество охватывало все сферы жизни народа. Всеобщая телефонизация населения во благо общества, отсюда потом и мобильная связь. А сейчас телефоны по разнарядке, как предмет роскоши. Хотя это крайняя необходимость. Телевидение заключается не в трех программах, их должно быть намного больше — исторических, культурных, спортивных и прочих. И сразу резко вырастет информированность населения, и как следствие, понимание стоящих перед обществом проблем. Создать систему ОГАС, которую забросили — чудовищная ошибка! Компьютеризация, создание информационных сетей — все это есть самое прямое производное электрификации! Таким образом, она у нас тоже не закончена, и лишь после этого появится возможность создать настоящий социализм. Но хоть одно уже сейчас есть, и это резко отличает СССР от других стран.
— Интересно, а что именно?!
— К сожалению, Леонид Ильич, это пока лишь озвученная на словах идея — «все во имя человека, все для блага человека».
— «Люди хорошие, душевные» — только за пять лет «перестройки» все озверели, перемены произошли разительные — преступность просто захлестнула всю страну. «Зверь» вылез, Леонид Ильич, с клыками и когтями, все по Радищеву. Выходит, идеологическая обработка населения поверхностная происходила, для отчетности. Но этому не стоит удивляться, так оно и бывает, когда тебе лгут каждый день и заставляют принимать ложь за правду. Так что посеешь, то и пожнешь…
— Система, построенная на лжи?
От лица Брежнева можно была прикуривать, но
