Патрон за патроном мерно вставляет в рожок Лаптев, блестят бронзой лица солдат.
— И не потому что я головой ударился. Похоже, сдали полстраны китайцам в обмен на безопасность. Все боевые части будут охранять столичный золотой миллион. Мы будем выполнять полицейские функции против своего народа. А здесь по Волге граница, нейтральная территория. Поэтому и заминировали, поэтому нас сейчас не ищут ни с одной из сторон.
Здесь недалеко военный городок — Семейкино. Отцу несколько лет назад квартиру дали. Я отступать больше не собираюсь. В книге одного еврея есть фраза: если не за что умирать, не к чему и жить.
— Магомед, ты что скажешь?
— Я всегда пограничником хотел быть.
— Мечты, как говориться, сбываются.
Три джипа находились на площадке в километре от трассы, ведущей в город. Еще недавно здесь собирались отдохнуть представители деловых, блатных и иных, считающих себя чрезвычайно важными, кругов. Придорожное кафе «У Давида» с сауной, номерами, девочками пользовалось успехом. Те же самые представители и разграбили кафе в первые дни после введения чрезвычайного положения. После этого в двухэтажный особняк, стилизованный под средневековый замок, несколько раз наведывались мародеры. когда не осталось даже мало–мальски ценных предметов, дорога к растерзанному кафе перестала быть интересной даже бомжам. Задние стены бывшего особняка примыкали к полю, на котором устаивали покатушки на квадроциклах. В сторону поля в прибор ночного видения смотрел Лаптев. Водители переговорщиков наблюдали за обстановкой в другие стороны аналогичным образом. Освещение автомобилей выключено. Проросшую сквозь брусчатку траву освещают два небесных светила. Двое мужчин отдалились от автомобилей. Генерал в плаще нараспашку, китель перетянут портупеей, в кобуре на поясе «Десерт Игл». В карманах Кабановского бушлата по ПМу с патроном в стволе.
— Здравствуй, Дмитрий Петрович.
— Здравия желаю, господин генерал.
— Как строительство независимого убежища?
— Обходимся без государственной поддержки. Как ваш элитный лагерь, дотации с неба сыплются или байками продолжают кормить? А что Трахов в бункер всех не пускает? Давай без лишнего политесу, Алексей Иванович. Мы выживаем по разные стороны забора.
— Ты еще про баррикады вспомни. Хорошо, давай сразу к делу: зачем тебе столько героина?
— Дело шьешь, начальник? Какой героин?
— Не паясничай, не забывай, с кем разговариваешь!
Кабанов сунул руки в карманы бушлата, встал напротив, глаза смотрят в подбородок оппонента.
— Не пора бы вам, начальникам, спуститься на землю? Что тебе до моего героина? Оглы пожаловался? Могу показать место, где валяется его опаленная голова.
— Оглы пожаловался, только не мне. Его Трахов вооружил.
В глазах Кабанова генерал всегда оставался честным полицейским. Его недавняя ссылка из Москвы косвенно подтверждала репутацию. Но время то какое – каждый за себя. Кабанов удивился спокойствию, с которым ответил генерал, и предоставленной информации.
Дмитрий Петрович отступил, мужчины продолжили движение.
— Допустим, я вам верю. – Кабанов перешел на «Вы», но не было понятно, обращается ли лично к генералу или к руководству лагеря. — Бандиты получили оружие не от вас. Что вы хотите от меня.
— Дмитрий Петрович, мне не нужны твои допущения. Если твою группу еще не ликвидировали, так потому что некоторым образом наши цели совпадают.
— Алексей Иваныч, какие цели? – Кабанова задела скрытая угроза, в ответ непроизвольно повысил голос. — Вы спасаете сами себя, элиту охраняете. Крепкие заборы, еда, для избранных сталинский бункер, что еще надо. А солдаты гибнут, защищая чужую нефть и газ. Народ спаиваете, теперь вам нужен героин?
— Нервы не в порядке у тебя. – Резюмировал Алексей Иванович — Чувствительный ты человек. Говоришь, элита? Они люди прежде всего. И охрана — менты и военные — люди. Со своими семьями. В лагерь мы принимаем всех, кто сохранил людское обличие. Не наша вина, что народ пил и продолжает пить. Их выбор — умереть в пьяном угаре.
— А вы надеетесь уцелеть?
— Знаешь, наверное: «пока дышу, надеюсь». Да, мы выживем. Начнется новая жизнь.
Кабанов снова удивился. Между государственным лагерем и местным самоуправлением, каким представлялся поселок с вооруженными людьми, сохранялся дружественный нейтралитет. Кабановцы не отбивали материальные ценности у лиц и организаций, сотрудничающих с военными. Командование лагеря не спешило проводить расследования и заниматься розыском лиц, уничтожавших незаконные вооруженные формирования, захватывающих их имущество. Торговые операции стороны осуществляли в виде натурального обмена, либо услугами специфического характера. Но зачем генералу цыганский героин?
— Ты сам воюешь, — продолжал Алексей Иванович, — защищаешь свой поселок. Зачем? У тебя нет семьи, нет родных. Зачем так рисковать? Тоже хочешь жить, надеешься. Поэтому я и сказал — наши цели совпадают.
Кабанов молчал, ладони уже не грели рукоятки пистолетов.
— Давай вернемся к главным баранам. Что собираешься делать с героином, как узнал о его местонахождении.
— Трахов примерное место назвал. Захватили языка, уточнили. Героин у мэра на оружие и продукты менять будем.
— Такой обмен Трахов предложил?
— Да, поэтому и навел на Оглы.
— Ты как опер, не задумывался, почему он тебе информацию слил, а не со мной поделился.
— Поэтому и согласился встретиться. Разногласия у вас.
— А как думаешь, зачем ему наркотик.
Гитлер настороженно посмотрел на генерала. Неохотно выдавил:
— У мэра — запасы, охрана небольшая. У вас сила, запасы тоже имеются. Могу предположить, стравливается ваша армия, либо Трахов начнет ее стравливать, чтобы под контролем держать.
Вот так, и никакого совещания не нужно.
— Хорошо. Давай я поточнее обрисую ситуацию. Тебе, Дмитрий Петрович, станет понятно, насколько элитарен бункер, и зачем мне героин.
В открытое стекло Мерседеса ветер доносит отрывки слов из приглушенного разговора. Сверкунов периодически отрывается от окуляров ПНВ, смотрит в сторону переговорщиков. Туда же направлен ствол автомата, уложенного на коленях. Первые минуты переговоров заставили сильнее сжимать рукоятку «ВАЛа». Отливающий лунным светом плащ превращал генерала в литую статую. Седина коротких волос отливает серебром. Эффектно, но маскировка ни к черту. На фоне железного человека в бушлате, свободных штанах, на полголовы ниже Кабанов смотрится менее внушительно и менее заметно. Генеральского помощника такая простота не обманывает.
Кабан – крутой вояка. Руки в карманы сунул, встал перед Ермаковым, тон разговора повысился. Генеральская спина не дает возможности прицелиться. Разговор притих, эмоции поубавились. Высокие стороны неспешно пошли плечо к плечу. Руки Кабанов вынул. Присели на лавку, теперь обоих хорошо видно. Кабан голову опустил, предплечья на коленях, слушает. Генерал – спина прямая, взгляд на собеседника, говорит, изредка поводя руками. Кабан выпрямился, покивал, вроде как самому себе. Развернулся, диалог оживился. Все, встали, генерал вытаскивает из кармана плаща рацию, одну из самых мощных, которые наперечет. Жмут руки, договор состоялся. Ни Ермаков, ни Кабан никогда не нарушали своего слова. Генерал стремительно идет к машине, Сергей откладывает автомат, заводит двигатель.
