Карьера его началась еще при покойном государе Александре Георгиевиче. Великий император не терпел двух вещей: когда при нем говорили нечто вроде «куда уж нам-то лезть» и когда трещали о славянском единстве. Говорившие первое были, по его мнению, ленивы, трещавшие о втором – глупы. И те и другие подлежали отстранению от реального влияния на государственные дела.
Наверное, неспроста Александр Георгиевич произвел в контр-адмиралы неудобного для многих тридцатилетнего командира «Ростислава». По-видимому, уже тогда просматривалось в нем нечто большее, чем моряцкая отвага и понимание службы.
С тех пор – только вверх.
Контр-адмирал… вице-адмирал… адмирал… и вот уже без малого десять лет морской министр России.
Если Третье отделение личной Е.И.В. канцелярии и имело компрометирующие документы на адмирала Грейгоровича, то граф Лопухин не был с ними знаком. А скорее всего, таких документов вообще не существовало. С какой стати голубые мундиры стали бы шпионить за верными слугами престола, рискуя навлечь на себя гнев государя? Заняться нечем, так вас понимать? Штат, что ли, избыточно велик? Урежем!
Но как прикажете переварить факт: именно морской министр выбрал для морского похода через полсвета два разнородных, далеко не самых сильных в боевом отношении корабля, да еще со сводными, не сработавшимися в предыдущих походах экипажами? Неужели он жертвовал ими сознательно? А заодно – лучшими офицерами, прекрасными матросами и мальчишками-гардемаринами? Трудно поверить в это, но иначе головоломка попросту не складывается…
Итак, Грейгорович?
Да. Но не только он, а, пожалуй, вся патриотическая партия при дворе и в государственном аппарате, а это ни много ни мало несколько десятков влиятельных сановников, на чьем знамени смело можно написать девиз: «Служить отечеству и престолу, но не персонам». Именно таких людей император Константин Александрович выдвигал на первые места в государстве. О, эти люди – прекрасные люди, между прочим, патриоты и умницы! – пожалуй, лучше самого государя знают, что нужно России и, главное, чего ей не нужно…
И в первую очередь, по их мнению, ей не нужен пьяный и жалкий император Михаил Константинович с его окружением. Падение престижа монархии ниже плинтуса – беда не только монархии, но и России в целом. Если бы только цесаревич не был столь безнадежен…
Увы. Модус вивенди цесаревича не сулил патриотам никаких надежд. Великий князь Дмитрий Константинович – вот кого они мечтали бы увидеть на престоле! Вот тот единственный, кто сумел бы стать достойным и даже, может быть, незаурядным монархом!
«Служить отечеству и престолу, но не персонам»! Не персонам! Россия – это всё, персона – ничто. Даже если это персона наследника престола.
И ведь не корысти ради, не для личной выгоды, не для чинов, наград и теплых мест – для блага России и для блага монархии патриоты решились на преступление перед монархом! Исключительно для блага России они послали на убой и страдания три сотни русских людей! Ну да, конечно, цель оправдывает средства, а лес рубят – щепки летят… Сановные патриоты сделали все, чтобы «Победослав» и «Чухонец» повстречались в океане с флотилией Рутгера Кровавый Бушприт, не будучи в силах отбить нападение пиратов!
И вот тут чаяния патриотов России парадоксальным образом пошли рука об руку с хищными устремлениями англичан и исландцев!
И пусть война! Пусть! Грейгоровичу она только на руку, а иные сановные патриоты смирятся: лучше война, чем монарх-позорище! Сановных патриотов поддержат не только ультрамонархисты, каковых полно во всех слоях общества, – их поддержат практически все русские люди!
И начнется долгая, тяжелая, ненужная война…
За шиворот капнуло. Толкая вагонетку, Лопухин покрутил головой, зло рассмеялся. Ефим Васюткин воззрился на него со страхом: не сходит ли барин с ума? Баре – они хлипкие.
Но нет – нахмурился, толкает. Стал-быть, двинется с глузду не сейчас, а погодя…
Дотолкали до забоя, где Елисей Стаканов по-прежнему неутомимо крошил пласт антрацита. Началась погрузка. Над вагонеткой заклубилось облако угольной пыли.
Нет, честно поправил себя Лопухин. Различие между планами патриотов и исландцев все же существует и заключается в том, что пиратам нужен живой цесаревич для выкупа, а патриотам цесаревич Михаил Константинович не нужен ни в каком виде.
Снова зачесался кулак – стукнуть себя по лбу. Какая простая мысль! Почему, ну почему она не пришла в голову раньше?!
Все стало ясно в один миг. Планы патриотической партии имели смысл только в одном случае: если в результате пиратского нападения наследник престола будет убит. Не пленен, а именно убит.
«А я? – кольнула мысль. – Н-да… С точки зрения патриотов, некоему статскому советнику следовало бы переломить хребет чингисхановым методом как пособнику гибели России! Разве они не правы?»
Да, но как забыть глаза государя, полные тоски и надежды? И надежды!
Значит, говорите, не пленен, а именно убит?..
Допустим. Но как они собирались достичь сего? Предоставить волю неизбежным в сражении случайностям? Как бы не так. Случайность – хитрая штука, она никогда не происходит тогда и там, где ее ждут. Значит…
Значит, на «Победославе» был еще один человек – как минимум один, – в чье задание входило убить цесаревича, свалив его смерть на пиратов. Как – дело техники. Всегда можно изобразить, будто шальная пуля влетела в иллюминатор и точнехонько поразила цель. Кто стал бы разбираться в горячке боя! Кто заметил бы убийцу! Цесаревич погиб – и это главное. Между прочим, появись у верховной власти какие-либо сомнения, ей все равно было бы выгодно представить гибель цесаревича как честную смерть в бою, где-то, может быть, даже героическую…
Шито-крыто.
Для того и скомплектовали экипажи из лучших моряков, добавив к ним юнцов-гардемаринов, которые из гордости не сдадутся ни за что, и морпехов Розена, вообще не ведающих, что это такое – сдача в плен. Грейгорович прекрасно знал: «Победослав» и «Чухонец» примут почти безнадежный для них бой и погибнут с честью. Погибнут вместе с цесаревичем. А если паче чаяния что-то пойдет не так – что ж, цесаревичу можно и «помочь».
Первая часть плана блистательно провалилась – «Победослав» вырвался из западни, только его и видели. Ну а вторая?
Редко когда статский советник граф Лопухин бывал так недоволен собой, как теперь. То, что оказался в плену, – даже не полбеды, а так, мелкие житейские неурядицы. Если задание выполнено, то не о чем и говорить.
В том-то и дело, что оно не выполнено!
Знал: надо смотреть в оба. И смотрел. Слишком усердно смотрел и оттого мало думал. А итог куда как худ – сделано полдела. Что толку вылечить чуму, если пациент умрет от холеры?
– Откатывай…
Навалились. Вагонетка едва качнулась, но и не подумала тронуться с места.
– Еще!.. Ы-ы-ы-ы-ы…
Свистнула плеть, охнул Ефим Васюткин. Работай, лодырь!
Сейчас граф и сам в охотку подбодрил бы плетью нерадивого напарника. Тяжеленная вагонетка представлялась ему помехой, которую надо устранить как можно скорее. То есть – откатить.
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы…
Пошла, родная, пошла, гадина. Взяли в разгон. Бежали, подталкивая, наращивая темп. Сейчас рельсы пойдут вверх. Ррразогнать!..
И как раз на бегу Лопухину пришла в голову еще одна, совсем-совсем простая мысль…
Достиг убийца своей цели или нет – в любом варианте он по-прежнему находится на корвете, коли не убит в бою по-глупому. Но, кажется, корвет не очень пострадал, потери среди экипажа не должны быть велики… Следовательно, если цесаревич вопреки всему не погиб во время боя – а ведь нет абсолютно никаких оснований быть уверенным в том, что он погиб! – это значит только одно: убийца упустил удобный случай, затаился и ждет.
Ждет следующего случая.
Поход из Кронштадта во Владивосток долог и труден. Все может случиться.
Среди немногих спасшихся с «Чухонца» моряков особое место занимал неприметный кочегар Елбон Топчи-Буржуев. Казалось бы, с таким имечком и такой фамилией неприметным ему никак не бывать – ан нет, выходило так, будто его и вовсе нет на судне. Точнее, он был, но больше походил не на матроса, а на какую-нибудь деталь канонерки – полезную и безотказную, но деталь. Если бы он в ответ на матросские насмешки отругивался, обижался, дрался, то можно с уверенностью предположить, что насмешки не кончились бы никогда. Но молодой бурят не обижался и лишь глядел на обидчиков ясным всепрощающим взглядом. Ну неинтересно задирать такого! Увалень! Тюлень! Нехристь! И Елбона оставили в покое.
Его отец пас овец в долинах Яблонового хребта. В семье было четырнадцать детей. Жили бедно, но дружно и в ус не дули, пока не грянул Высочайший указ о всеобщем начальном образовании для инородцев. После недолгой оторопи велик был народный вопль. Даже в ближайший буддийский монастырь русские власти прислали решительного чиновника, заставившего местных лам смириться с открытием при монастыре светской школы, и сильно пьющего горькую учителя грамматики, арифметики и прочих ненужных пастуху премудростей.
