Но в столице империи масса и другой полиции. Едва началась погрузка награбленного, Строганов с досадой увидел пару пеших жандармов, заинтересовавшихся странной суетой в позднее время: из здания вышли трое крупных парней и закинули раздувшиеся мешки в повозку.
— Иссак, их двое. Сделайте, чтобы их пригласили пройти внутрь банка. Пусть удостоверятся, что там — порядок, — в командных интонациях графа лязгнул металл.
— Азохн вей! Они запомнят моё лицо, — оробел Соломон.
— Не трусьте. Где ваш подельник, что изображал мента в начале?
— Рядом… Герр Трошкин, но внутри связанные банкиры.
Единственный свирепый глаз упёрся в еврея.
— Снова в Тасманию захотелось? Думаешь, они подышат воздухом и свалят? Заманить внутрь и связать! Бегом!
Проклиная судьбу и сетуя на вечную несправедливость, Соломон похромал к банку исполнять задание. Они несколько раз обсуждали вариант с внезапным вмешательством полиции, но у матёрого уголовника жила надежда избежать этого. Месть легавых страшна и безжалостна. С другой стороны, не убивать же их. Ну, полежат связанными, разозлятся, потом успокоятся. Огромные деньги не зарабатываются просто так.
Иссак что-то сказал жандармам и вежливо протянул ладошку в сторону входа — пожалуйте, мол. Строганов выждал две минуты, поправил маску на лице и вышел из кареты.
В проулке никого, кроме возниц с награбленным. Быть может, они чуть насторожились, завидев персону в чёрном и в непроницаемой маске, однако время такое. Даже на бал многие теперь отправляются, прикрыв лицо, дабы не попадаться на глаза ревнивым мужьям и жёнам.
Внутри графа встретили перепуганные соучастники. Взломанные ящички, кружащиеся в беспорядке бумаги, среди которых бестолковые джентльмены удачи рассчитывали найти что-то ценное, сразу оповестили жандармов, что банк попросту грабят. Поэтому следы борьбы в виде поломанной мебели нашлись прямо около входной двери, а бригадир бандитов, крепкий кряжистый мужчина по кличке Халбьюдиш[26] потирал ушибленную скулу.
— Не было такого уговора — ментов вязать!
Он видел Строганова лишь раз, также замотанного в маску, и по подчинённым повадкам Соломона усвоил, что таинственный незнакомец — главный в сём ограблении.
— Легко исправить. Развяжите, сдавайтесь. Они не обидятся — возрадуются, получив повышение за вашу поимку.
— Гевалт! — яростно воскликнул бандит. — Из-за проклятого гоя меня будет искать весь жандармский корпус империи.
Строганов заглянул за конторку. Связанные охранники с мешковиной на голове брошены вповалку. Недовольное шевеление и мычание рассказали, что они до сих пор живы — расчётливые евреи и в запале налёта старались не наработать на пожизненную каторгу.
— Где?
Соломон кивнул в сторону боковой двери. Граф шагнул в неё и плотно притворил за собой. Маленький кабинет с окном, плотно задёрнутым шторой, очевидно, принадлежал управляющему. Добротный стол с массивным бронзовым прибором, низкий диван из коричневой кожи, только входящей в моду, такие же кресла на массивных ножках — всё это свидетельствовало о благополучии и изрядной солидности заведения.
Оба жандарма покоились на креслах, наскоро связанные и обезоруженные. Оба — офицер и капрал — высокие, сильные, с полнокровными холёными лицами, слегка помятыми, как и форма, от короткой энергической борьбы с еврейскими налётчиками.
— Бонсуа, месье. Миль пардон, — хоть как-то маскируясь, Строганов переходил на французский язык. — Вас скоро освободят. Один только вопрос: есть ещё патрули у Хауптштрассе?
Лейтенант смолчал, а молодой капрал зло бросил:
— Разницы нет. Я видел Халбьюдиша. Его в жандармерии всякий знает. Ваш арест неминуем — сдавайтесь!
Граф покачал головой. Надо же, в связанном виде человек продолжает пребывать в уверенности, что жандармская форма защитит. Зря капрал это сказал.
— Эскьюземуа, месье. Я не могу позволить вам дать показания в суде.
Хотя Александр Павлович готов был к бурным действиям жандарма, но тот смог удивить. Резко выпрямился, отчего связанные в запястьях руки проскользнули за спинкой кресла, и прыгнул головой вперёд, сбивая графа с ног. Затем капрал перевернулся и сильно ударил связанными ногами в голову, Строганов лишь чуть увернулся. Каблук сапога сбил маску с лица. Не желая звать на помощь, он выпрямился, схватился рукой за шнуровку на груди отчаянно брыкавшегося полицейского, вторую сунул в карман сюртука за верным «дерринджером».
Выстрел в сердце из маленького пистолета, прижатого стволом к мундиру, не громче падения увесистого тома Библии со стола. Убийца опустил обмякшее тело и перезарядил оружие, спрятав стреляную гильзу в карман.
— О майн Гот! — впервые подал голос лейтенант. — Я клянусь, что никому не расскажу об увиденном. Пощадите меня ради детей!
У налётчиков тоже есть дети, подумал Строганов, вторично заряжая «дерринджер». Он шагнул к зеркалу, отряхнул и поправил одежду, вернул маску на прежнее место. К сожалению, на скуле кровоточащая ссадина от жандармского сапога. Но сие — не самая насущная проблема.
Граф вернул капрала на кресло. Маленькие дырочки на мундирах не бросаются в глаза. С виду — блюстители порядка просто оглушены. Неумолимые признаки смерти овладеют телами чуть позже.
— Что за шум? — в один голос спросили Халбьюдиш и Соломон, когда Строганов покинул кабинет управляющего.
— Доходчиво объяснил им, что не нужно откровенничать. Закончили погрузку? Ходу!
От слуха не укрылось недовольное ворчание полужидка — раскомандовался тут.
Две коляски с поднятым верхом помчались к мосту через маленькую речку, давшую имя столице Австрии. Карета с графом и Соломоном последовала сзади. Вопреки некоторому сопротивлению беглого каторжника, Александр Павлович втиснул его рядом с собой.
— Иссак, ты отвечаешь за громил. Какого дьявола он позволяет себе раскрывать пасть?
— Вы же понимаете, в империи нельзя трогать жандармов, — заюлил Соломон. — Таки волнительно это.
— А вы за мильён фунтов собрались на увеселительную прогулку? За обычный променад столько не получают. И где ваш поц, что должен был стоять на шухере?
— Не надо нервничать, герр Трошкин. — Сейчас приедем, посчитаем, и все будем довольные.
Всенепременно. Особенно лейтенант с капралом, их коллеги, родные и близкие. Нет, с еврейскими уголовниками крупное дело нельзя было начинать. Их стезя — мелкий шахер-махер. Строганов со злостью глянул на скорбный остроносый профиль в тёмном уголке кареты. Если и при расчёте вздумаете надуть, сегодня не в первый раз проливать кровь. Рука погладила объёмистый саквояж.
