Проснулся рано – только-только начинало светать. Жрать хотелось неимоверно. Туробой сидел неподалеку у тлеющего костра – стерег мой сон. Увидев, что я зашевелился, вскочил, подхватил греющийся у углей котелок с кашей и сунул мне в руки. Достав из сапога, протянул ложку. Каша была щедро заправлена мясом и показалась неимоверно вкусной. Проглотил ее в один присест. Запил родниковой водой из фляги, протянутой все тем же Туробоем. Уф! Хорошо! Чувствовал себя, не смотря на тяжелый вчерашний день, вполне бодро. Огляделся. О, вот и Валька появилась – куда же без нее. Ладно – хоть есть, кого расспросить, чем вчерашний день закончился.
– Раненые, кто дождался твоей помощи, все живы, – пожав плечами, начала отвечать на заданный вопрос Волеслава. – Их почти десять тысяч. Убитых наших больше семи. Войско ушло в лагерь, отдыхает. Мужики из обоза собирают трофеи и роют могилы.
Валька замолчала, решив, что исчерпывающе ответила на мой вопрос. Спартанка, блин.
– Велимир, Дубыня живы?
– Да, слава Богам.
– Что с румийскими пленными?
– Живы. Под надежной охраной, – опять пожала плечами моя неразговорчивая собеседница. Не выспалась, что ли?
– Да, – видимо, только что вспомнила Валька, – один из них хотел тебя видеть.
– Кто именно?
– Тот, с которым ты разговаривал.
Легат Гай Луций!? Жив, оказывается! Надо пойти поговорить с человеком.
– Где пленные? Проводишь?
– Пойдем.
Жрица повернулась и зашагала вдоль откоса. Я поспешил следом. За мной, моя вторая тень – Туробой. Пленные легионеры находились неподалеку, метрах в ста. Почти все спали, восстанавливая силы после излечения ран. Здоровые в плен не сдавались. Об этом поведал, один из охранявших румийцев, воинов. Несколько человек сидели, положив головы на руки, покоящиеся на подтянутых к груди, коленях. Один из сидящих поднял голову, всмотрелся в меня, узнал, с трудом поднялся на ноги и направился к нам. Охранник угрожающе опустил копье. Я успокаивающе похлопал его по плечу. Румиец подошел.
– Здравствуй, Посланец Богов, – голос его был слабым и потухшим. Да и сам он выглядел как-то потерянно. Тогда на переговорах, за какой-то час до своей предполагаемой гибели, он смотрелся не в пример уверенней и импозантней. Сейчас румийский командир был в одной тунике, изрядно запачканной засохшей кровью.
– Здравствуй, легат Гай Луций. Рад видеть тебя живым.
– Не могу сказать того же, – криво усмехнулся румиец, на мгновение став похожим на себя прежнего.
– Зачем ты спас меня и моих людей? – спросил он после короткого молчания.
– Уважаю достойных противников. А ты мне просто понравился. Скажем так.
– Странно. Ты, действительно, не из нашего мира. Неужели и, правда, из Ирия? Тогда для Румийской империи настали тяжелые времена.
Я скромно поклонился.
– Ну, хорошо, что ты хочешь сделать с моими людьми? Как обычно поступают твои соплеменники – принести в жертву Богу Войны? – задал следующий вопрос легат.
Вот, оказывается, как поступают славы с пленными. Не мудрено, что румийцы дрались до последнего.
– Нет. Этому обычаю положен конец. Ведь теперь у славов есть другой бог – живой, которого можно потрогать. И он крайне отрицательно относится к человеческим жертвам.
Я усмехнулся. Румиец же посмотрел на меня вполне серьезно.
– И что же все-таки с моими людьми.
– Их отправят в Кийград и там продержат до конца войны. Ну и поработать придется, чтобы не зря хлеб есть.
Помолчали. Потом я спросил:
– А твоя судьба тебя не интересует?
– Моя? – искренне удивился Гай Луций. – Моя – нет. Моя судьба мне известна.
– Тебя в жертву тоже никто не принесет, – успокоил его.
– Тем хуже, – непонятно усмехнулся мой собеседник. – Кстати, ты обещал сохранить начальствующему составу личное оружие.
– Ну, речь тогда шла о капитуляции. Сейчас ситуация, согласись, другая.
По лицу легата пробежала тень разочарования.
– Но, если ты пообещаешь не пытаться нанести вред моим людям, я прикажу вернуть тебе меч.
– Обещаю, – ни секунды не колеблясь, ответил румиец.
– Хорошо.
Я подозвал одного из воинов и приказал ему принести меч из кучи трофейного оружия, собранного обозниками. Тот обернулся быстро. Гладиус оказался простым солдатским, но, зато с ножнами и перевязью. Легат принял его, как величайшую ценность.
– Благодарю, – только и сказал он.
– Не за что.
Вздохнул, развернулся и зашагал к месту нашей временной стоянки. Когда мы уже подходили к подернутым пеплом углям костра, позади, в месте размещения румийских пленников возникло какое-то оживление.
– Схожу, узнаю, в чем дело, – вызвалась Волеслава.
Я кивнул. Через пять минут Валька вернулась.
– Румийский легат бросился на меч, – сообщила она.
Нельзя сказать, что новость была неожиданной – не совсем же дебил, понимал для чего румийцу гладиус, но стало грустно. Может, не стоило давать оружие? Да нет, Гай Луций нашел бы другой способ свести счеты с жизнью. А так, умер, как воин – от меча. Кажется, у римлян такой способ самоубийства считался даже почетным, как сеппука у самураев?
По ушам ударил грохот сработавшей баллисты. От боевой площадки ближней к нам башни отделился приличных размеров булыжник и, быстро увеличиваясь в размерах, понесся в сторону нашего маленького отряда. Вряд ли румийский расчет надеялся, действительно, попасть – с точностью у данного метательного орудия было плохо. По штурмующей толпе – да, попадало, а по нашему, движущемуся компактному отряду из полутора десятков человек – разве что случайно. Тем не менее, наблюдать за приближающимся камнем было неприятно – черт его знает, а вдруг? Голова невольно втянулась в плечи. Остальным моим спутникам тоже, похоже, не по себе. Но виду стараются не показывать. Я постарался выпрямиться. Нелегко, но надо – положение обязывает. Булыжник, слава богам, грохнулся метров в тридцати впереди и правее. Незаметно перевел дух. Спутники тоже приободрились. Сзади, дав коню шпоры, приблизился Хегни.
– Может, отъедем подальше, господин, – сказал он. – Глупо рисковать головой без надобности.
Конечно же, командир моей личной дружины был, безусловно, прав, но глупая мальчишеская бравада заставила меня остановить Воронка и, вроде бы в раздумье, погладить, уже изрядно отросшую бородку. Грохот, вновь сработавшей баллисты, заставил вздрогнуть и поторопиться с ответом.
– Ты прав, – коротко бросил я и, пришпорив коня, поскакал подальше от опасных стен, изо всех сил стараясь не смотреть в сторону очередного, летящего в нашу сторону, булыжника.
