– Как ты поможешь мне в усобице с братом?
– Про Ягайло – не ново то, что ты сказал. Ведомо уже давно. Вон от патриарха уже и весть, – словно фокусник, князь извлек из сумы свиток и, бросив торжествующий взгляд на Булыцкого, положил его на стол. – Видение Киприану было, что Ягайло с братьями греху клятвоотступничества предадутся. С тем и направился в Царьград да перед Патриархом Вселенским речь держал. Ты прочти, – усмехнувшись, продолжал Великий князь Московский. Витовт погрузился в сосредоточенное изучение документа. – Ежели клятву крестоцелования нарушит да по лету с латинянами унию заключит, так анафеме предать и не признавать правителем ни его, ни Свидригайло, ни Корибута. Ибо не можно Иуде правителем зваться, как не может посреди ночи день наступить, – негромко, но с нажимом проговорил Донской. – Такие видения зазря не приходят. Как в воду глядел митрополит Литовский. Тревогою охваченный да любовью к душам православным движимый, делает он все, чтобы латинянства не допустить на земле твоей великой. Людину возможно обмануть, Бога – нет; сам видишь, – подавшись чуть вперед, негромко проронил князь, – еще и помысла такого не было, а Господь уже знак дал. Велик Творец, да наперед ему все ведомо.
– И что мне делать с твоим письмом? – оторвавшись от чтения, неуверенно поинтересовался визитер.
– А ничего, – просто отвечал Дмитрий Иванович. – Войско собирай да к замятне готовься. Воля Патриарха Вселенского, – кивнув на свиток, продолжал правитель, – пастырям Великого княжества Литовского донесена. А раз так, то и смуте быть, которую тебе, да мне, да владыке усмирять.
– Но скажи истину: ты же предлагаешь не помощь? – чуть подумав, отвечал Витовт. – Ты втягиваешь меня в усобицу.
– Я предлагаю Ягайле польскую корону, тебе – титул Великого князя Литовского, а нашим внукам – предлагаю зваться правителями Великой Руси.
– Если я не соглашусь? – бросил в ответ Витовт.
– От Ягайло или тех, кто с ним, я бы не удивился услышать такой ответ. Но ты – слишком мудрый правитель, чтобы не увидать всех благ. Ягайло – король Польский. Это его выбор, и нам уважать его должно. Беда лишь в том остается: каков выбор твой? – Донской в упор уставился на Витовта. – Великий князь Литовский или?.. – усмехнувшись, тот скинул со стола свиток.
– Я благодарю тебя, Великий князь Московский, – склонился в ответ Витовт. – Благословенна та земля, правителем которой столь славный муж является.
– Коль так, то и условились. Ступайте, – кивая гостю и брату, отпустил правитель. – Ты проделал большой путь и не меньший тебе предстоит пройти. Отдохни в хоромах княжьих. – Витовт кивнул в знак согласия. – А тебе есть что сказать, – остановил он замявшегося от неожиданности Булыцкого.
– Да, князь, – поклонившись, отвечал учитель.
– По-твоему все складывается, – дождавшись, когда затворится дверь, негромко проговорил Донской. – От Бога ты, Никола.
– Благодарю тебя, – склонился в ответ пожилой человек.
– Да хоть и так, не зазнавайся да в гордыни грех не скатывайся.
– Добро, князь, – снова поклонился в ответ тот.
– Лодьи – то княжичу забава, да не тебе воля. Ты, а паче я обещание дал, так и негоже литовцам уподобляясь, от слов своих отрекаться. Пойдете в Переславль-Залесский, пока суеты с Витовтом улягутся, а там, как холода ударят, домой воротитесь. Даст Бог, к тому времени и Софья прибудет. Сразумел, что толкую?
– Сразумел, князь.
– Поучай князя будущего да про диковины свои не забывай, – усмехнувшись, Донской выложил на стол оставленные пенсионером образцы первых листов. – Дворовые чуть как сор не выкинули. Им-то что? Диковина, да не диковина. Ключник остановил да дельным признал. – Только сейчас пенсионер заметил, что одна сторона листа уже исписана. – Лепше, чем береста, да с иноземной пока не тягаться.
– Так то – первый-то лист, – всполошился в ответ Николай Сергеевич. – Для того и принес, чтобы в деле у писаря проверить. Что, может, не так? Оставил только по маете.
– Гриньку кликните, да пусть расскажет Николе про то, как бумага ему московская, – распорядился Дмитрий Иванович. – Да не тянет пусть. Гостю, вон, в поход завтра долгий. Отдохнуть надобно будет.
– Благодарю, князь.
– Ступай. Тебе отдых надобен, да и мне – покой. С Витовтом в родственниках… Даже и не ведаю: лад то или худо, – чуть помолчав, продолжал князь. – Оно, хоть и, даст Бог, родственниками станем, так и Владимир Андреевич с Ольгердом тоже – родня были. Ну так и что с того? Пока жив был Ольгерд, так вроде и худой, да мир. Как не стало его, так и опять – не пойми чего. Что Витовт, что Ягайло – поля одного ягоды. Им сейчас забота одна – тевтоны. Беда эта им нынче паче, чем власть… Что она, ежели тебе тут и рыцари, и от брата невесть чего ждать? – проворчал он. – С кем сподручней, с тем и пойдут. Латиняне… Православные… Кто защиту даст, тот и землями властвовать будет.
– Так, может, Киприан… – осторожно начал Николай Сергеевич.
– Может. На него и уповаю да на волю Божью. Ступай, – помолчав, князь отпустил трудовика. – Да Гриньку жди. Он тебе поведает, что да как, – князь задумчиво поглядел на исписанный лист. – Пока в походе будешь, хоромы под университет поднять велю.
Ох, как чувства переполняли Николая Сергеевича, когда домой он шел! С одной стороны, петь хотелось, скакать и прыгать. С другой – голова теперь болела о новой беде: как оно дальше-то вывернется. Витовт, тот до славы ох как охоч был! Вон, и на Орду пошел, посулам Тохтамыша поверив. Тохтамыш – жив и, судя по новостям, делает то, что и должен был по истории, Витовт силы укрепит за счет Дмитрия Донского. Раз так и раз руки развязаны, то пойдет ведь на Орду. Пойдет – чем угодно поклясться готов был пенсионер! Хоть и не по своей воле появившись здесь, перекрутил он историю на иной манер, и вот теперь – пожалуйста! Что в лабиринт угодил, не представляя, как и куда двигаться.
Задумавшись, он и не заметил, как ноги принесли его к дому, у которого поджидал уже невысокий тщедушный мужичок с щедро посыпанной угрями мордой и острой бороденкой, придающей тому какое-то прямо мистическое сходство с бесом или чертенком. Мужичок тот, судя по всему, до разговоров охоч был и уже вовсю что-то там обсуждал с суетящимся над бледным Матвейкой Жданом.
– Ты, что ли, Николой будешь? – отвлекшись от разговора и настороженно поглядывая на подошедшего мужчину, поинтересовался тот.
– Ну я, что ли, – рассеянно отвечал тот. – А ты, стало быть, Гриня?
– Он самый. Раб божий, худой обтянут кожей, – невесело усмехнулся мужичок.
– Ключник, что ли, княжий?
– Он самый, – довольно подбоченился мужичонка. – Как есть, на духу перед тобой.
