Для меня все разом прояснилось. Это не Татьяна Кирилловна скрывалась от меня, а Илья Ильич прятал свое сокровище, терзаясь ревностью. Если учесть, на сколько лет я моложе его и тех близких отношений, которые по его небезосновательному подозрению были между мной и его будущей женой, Поспелова можно было понять.
Гостьи, между тем, освоившись в гостиной, мило щебетали и изображали собой великосветских дам. Мне вскоре стало скучно слушать их милый лепет, я сослался на то, что плохо себя чувствую, и ушел к себе наверх. Идиллический ужин в кругу престарелых матрон меня совсем не прельщал.
Часа через полтора ко мне присоединились Гутмахер с Ольгой, которых также достали семейные воспоминания Таниных родственниц, а позже к нам наверх пришла и Анна Ивановна. Таким образом, образовалось два застолья, оба не очень веселые.
На следующий день я выбрал момент и объяснился с ревнивым Поспеловым. Он угрюмо выслушал мой рассказ о том, как я спасал неразумную отроковицу-толстовку, и уверения, что относился к ней исключительно «по-отцовски». Такую пургу можно было гнать только очень влюбленному человеку, жаждущему спасительной лжи. Что я и сделал, к удовольствию жениха. Мы оба остались довольны, он убедился в непорочности своей голубки, моей благородной роли бескорыстного спасителя и, наконец, снял вето с рассказа о моих злоключениях.
Подобревший и размякший Поспелов рассказал мне историю моего спасения. Оказалось, что когда мы с ним расстались возле флигеля генеральши Кузовлевой, он со своими людьми на улице добросовестно ожидал моего возвращения или оговоренного получасового срока. Однако, через какое-то время несколько неизвестных ему людей вошли во двор флигеля, и моим сообщникам осталось только наблюдать, как будут развиваться события, чтобы успеть прийти мне на помощь.
Наши противники караульного поста на улице не оставили, так что Поспелов со своими помощниками беспрепятственно вошли вслед за ними во двор и наблюдали за окнами. Когда в одном из них загорелся свет, они увидели все, что происходит в комнате. Описывая произошедшее, Илья Ильич, смущаясь сказал, что так быстро, как хотелось, попасть в дом у них не получилось из-за запертой изнутри входной двери, потому они и не успели своевременно помочь мне в неравном бою.
Я, естественно, сделал вид, что верю, что так оно и было на самом деле, хотя кое-какие сомнения в искренности хозяина у меня имелись. Когда началась моя битва с Дмитриевым и Лидией Петровной, мои спасители сумели-таки выломать входную дверь и ворвались в дом, но там, кроме двух убитых охранников и меня с простреленными головой и плечом, больше никого не оказалось. Куда делись Дмитриев и женщина, Поспелов не знал. Они просто исчезли из дома.
На шум и стрельбу явилась полиция в лице квартального надзирателя, и я засветился. Квартальный оказался добросовестным полицейским и на компромисс с совестью не пошел даже за наличную оплату. Поспелову пришлось выкупать меня из кареты скорой помощи — санитары, сопровождавшие мое бездыханное тело в больницу, оказались более сговорчивыми. Они, не мудрствуя лукаво, потеряли раненого по дороге. Отсюда возник законный интерес полицейского ведомства к моей скромной персоне.
— И что вы обо всем этом думаете? — спросил я, выслушав эту странную историю.
То, что я наверняка попал и в Лидию Петровну, и в Дмитриева, сомнений у почти меня не было. Хотя кровь из разодранного лица заливала глаза, их силуэты я видел достаточно отчетливо, и расстояние было так мало, что промазать, стреляя почти в упор, было практически невозможно.
— Не знаю, куда они подевались, — сказал Поспелов, кончая свой рассказ. — Мы с квартальным обшарили весь дом и не нашли там больше ни одного человека.
— Как вы думаете, я в кого-нибудь попал?
— Вне всякого сомнения. Пока вы болели, я предпринял ряд усилий, чтобы разыскать сообщников вашего Поэта. Кое-что мне удалось. Люди, которые напали на вас, действительно члены радикально-революционной организации. Неясно только, что их связывало с вашим недругом. Они поклоняются разным богам. Остальные сподвижники Поэта, обыкновенные уголовники, правда, из очень крутых (щегольнул новым словечком Поспелов). О нем, как и в ваше время, очень мало известно… Мне, правда, один человек обещал разузнать подробнее, но что из этого получится, я не знаю…
— А женщина, которая там была? О ней что-нибудь известно?
— В доме не было никакой женщины. Я сам видел, кто туда входил — только одни мужчины.
— Дело в том, что там я встретил старую знакомую, это она разодрала мне лицо. Может быть, женщина была в мужском платье, и вы приняли ее за мужчину?
Илья Ильич едва заметно пожал плечами и состроил сочувственную мину:
— Думаю, вам это просто показалось, или в результате ранения возникло…
Я взглянул на него и понял, что доказывать свою правоту бесполезно и, перебив, спросил о киллере:
— А что сталось с нашим душегубом, так и сидит в вашем подвале?
— Убежал, подлец. Сумел открыть дверь и скрылся, как тать в нощи.
Говорил он об этом совершенно спокойно, даже с юмором. Мне эта новость не показалась такой уж веселой.
— И что теперь? Он же начнет нам мстить!
— Вряд ли, думаю, что после того как он узнал, с кем связался, будет обходить мой дом за сто верст.
Поспелов иронически улыбнулся и не без самодовольства посмотрел на меня. Мне такая самоуверенность не понравилась. Киллер, как мне показалось, был не тем человеком, который мог позволить так безнаказанно с собой обращаться. Тем более, что мы лишили его всего состояния и подорвали деловую репутацию.
— Жаль, что ему удалось бежать. Хороший враг — это мертвый враг. Как бы он чего-нибудь не натворил…
— Пустое, я знаю такой тип людей, они способны нападать только из-за утла.
— Вот и я о том же, — сказал я. — А что удалось выяснить о роли в этом деле ваших соседей? Что за женщина и дети там были в их доме?
— Это все пустое. Всего лишь кухаркины родственники. Наш неудалый стрелок подрядил за сто рублей племянницу стряпухи, чтобы та под видом жениха провела его в дом. Да и тех денег, кстати, не отдал. Оказался скопидомом. Зато теперь Марфа никого и за тысячу рублей на порог не пустит. Так что можете не бояться подходить к окнам.
Меня такой расклад событий не очень порадовал. Я надеялся, что хотя бы на некоторое время можно будет расслабиться и не опасаться за собственную жизнь. Теперь же вставала новая проблема, что мне делать дальше. Этого я, честно говоря, не знал.
Программу минимум я уже выполнил. Москву начала двадцатого века худо-бедно увидел. С Чеховым познакомился. Оставалось гулять по городу, развлекаться и тратить деньги на свои удовольствия. Однако, когда толком не знаешь своих противников и приходится ожидать выстрела в спину, вести рассеянную жизнь, грубо говоря, не по кайфу. Возвратиться домой, чтобы продолжить выяснять отношения с милицией, желания у меня не было, как и пухнуть от скуки на антресолях у Ильи Ильича. Оставалось куда-нибудь уехать, благо материальные возможности для этого у меня были. Однако, пока я был связан ответственностью за своих безалаберных друзей, и все свои действия приходилось координировать с Гутмахером и Ольгой, которые по моей косвенной вине влипли в эту историю.
