— Присаживайтесь, Анна Ефимовна, сделайте одолжение.
А тем временем Саша со сноровкой бывалого полового расставил посуду на столе.
— Как же вы в лес, а вдруг действительно здесь тати какие были бы?
— На всё воля божья, — с тоскливым фатализмом произнесла Анна, — и возле дома могут…
Что тати могут сделать возле дома, она не стала говорить, а Саша наливал уже в любимые гранёные стаканы лимонад.
— Не побрезгуйте, Анна Ефимовна, — предложил он. — Сей момент ушица будет.
— Невместно женщине с мужчинами за одним столом бражничать, — сказала помещица заученную фразу.
— Это не хмельное. Это безал… фруктовый напиток. Сладкий.
Анна пригубила чуть лимонаду и удовлетворённо зажмурилась.
— Хороший напиток. В нос только шибает.
Наконец и уху Саша разлил по тарелкам. Анна почему-то не начинала есть, поглядывая то на одного, то на другого. Слава сообразил и сразу же перекрестился:
— Ну, приступим, помоляся. Вы, Анна Ефимовна, кушайте. У нас тут без патриархальных церемоний, а молитву каждый про себя читает.
Ели молча. Анна — не наклонялась над тарелкой, а подносила ложку ко рту, держа под ней ломтик хлеба. Потом Ярослав решил поухаживать за дамой, забрал у неё суповую тарелку, а подал другую, с хорошим куском отварной рыбы. За что заслужил благодарный взгляд женщины.
— Добрая у вас уха получилась. Мужики-то все на поле нынче, некому рыбки наловить. А что это за овощ у вас?
— А, — догадался Слава, — это картофель. Сиречь, земляное яблоко.
— Так оно же ядовитое? И батюшка наш анафемой его называл!
— Оно ядовитое оттого, что неправильно готовили. У картошки съедобные корешки, а отнюдь не вершки, как некоторые считают.
— Картошка — второй хлеб, — добавил Саша многозначительно, — спасение крестьянства.
Ему очень хотелось произвести впечатление, но он не знал, на какую тему говорить, и вообще, как себя вести. Кроме того, по тем взглядам, что изредка бросала Анна на Ярослава, становилось понятно, куда будут направлены её симпатии.
Для дальнейшего ублажения гостьи и фиксации достигнутого успеха, подали на стол чаю с шоколадными конфетами, чем окончательно смутили женщину. Костя заметил, что она вела за столом очень деликатно.
— Анна Ефимовна, — продолжил Костя, — Мы несколько сбились со счёта в днях в своём путешествии, да и у схизматиков счёт иной. Не подскажите ли, который нынче день?
— Так Спас завтра[4], - ответила Анна.
— А год какой? — с нетерпением спросил Ярослав.
— Двести тридцать третий, ой, тысяча семьсот двадцать пятый, — она смущённо улыбнулась. — Батюшка у нас старенький, он всё по-прежнему считает. Сам никак к новому счёту не привыкнет, и нас путает. А что, у схизматиков не так разве?
— Схизматики разные бывают, — пояснил Слава, — у некоторых из них лета числят вовсе на наше не похоже.
Саша в это время пытался соотнести Спаса с привычным ему календарём, у него ничего не получалось. Поняв, что сейчас это самый простой способ сойти с ума, забросил это занятие.
— А вы, видно, в самых разных краях бывали? Ой, что это я.
Анна встала, поклонилась неглубоким поклоном, почему-то в сторону Кости, и сказала:
— Спасибо вам за хлеб, за соль. Засиделась я с вами.
— Куда же вы спешите, Анна Ефимовна?
— С девками по ягоды пошла, сейчас самое время малину брать. А оне, как без пригляду, так никакой ягоды не возьмут. А вас, судари, милости прошу к нам в дом. Негоже, как татям, в лесу хорониться, и обо мне что люди подумают?
— Э-э-э-э, Анна Ефимовна, тут дело деликатное. Наши одежды и кое-какие вещи могут привести в смущение людей. А там, по недомыслию, донесут ненароком, а мы не хотели бы доставлять вам беспокойства.
Она немного подумала и сказала:
— Я пришлю человека, он немой, ничего никому не скажет.
— Герасим что ли? — встрял Саша.
— Да, Герасим, а вы откуда знаете?
— Так просто подумалось.
Про Муму он деликатно промолчал.
— И одёжу я вам тоже присмотрю, — добавила Анна.
Всегда подозрительный Костя подумал: «А неспроста ли это жу-жу?», но, тем не менее, сообразил кулёк, насыпал конфет и всучил ей чуть ли не силком.
После ухода Анны, Ярослав сказал:
— Почти триста лет, а?
— Мне похрен скока лет, я в дикости прозябать не хочу! Унитазов нет, туалетной бумаги нет, автомобилей нет, нет даже парового двигателя! — воскликнул Саша. — Электричества нет, промежуточного патрона нет, и вообще!!! патронов, как таковых — нет! Химии нет, водки — и той нет! Как жить во тьме веков, если мы даже по-русски толком не можем разговаривать! Поелику, понеже, вельми паки, паки, иже херувимы!
В его голосе сквозило нешуточное отчаяние, он горько рассмеялся и склонил голову на колени. Сквозь листву проник луч тёплого летнего солнца и отразился на блестящей лысине. Хотя, надо признать, Саша был не вполне прав: Анна говорила вполне по-человечьи, а из всяких старорежимных слов сказало только одно: «впусте».
— Застарелая и неистребимая болезнь нашей вшивой интеллигенции, — сказал Костя с насмешкой, — в том, что она всегда во всём права. Но делать ничего не может, не хочет и не умеет. Нет, одно дело она умеет делать очень хорошо — это жаловаться на что-нибудь.
Поморщился, а потом спросил:
— На кой хрен ты к тому истукану полез, кровью его мазать?
— К-к-какому истукану? — по лицу Саши было видно, что он искренне не понимает, о чём идёт речь. Он обернулся с вопросительным взглядом к Славе.
— Да-да, — подтвердил тот, — пляски ещё всякие шаманские плясал. Мы думали, ты повыёживаться хотел, поглумиться, так сказать, над святынями. С вас, болотных, такое станется. То сношаетесь в музее, то в храме оргии устраиваете.
У Ярослава, похоже, прорвалось давно накопившееся раздражение, тем более, что Саша как-то имел неосторожность при нём, пусть даже и в шутку, одобрительно отозваться о любителях подобных перформансов и инсталляций. Теперь Ярослав высказывал всё, что думал, свалив в кучу всё, сразу, и без разбору, не забыв и приглашение Саши выйти на Болотную площадь. В тот раз Слава просто послал его с резкой отповедью, сказав: «Мне некогда по Болотным шариться, мне на жизнь зарабатывать надо».
— Вы хоть расскажите, что было-то, — взвыл Саша, — что вы взъелись на меня? Мы ж не пили, мы ж трезвые были, что-то мне рассказываете, а я ничего не понимаю!
Костя подробно, поминутно рассказал Саше, как всё происходило, с момента остановки машины в лесу.
— За что мне, господи, такое наказание небесное? И что, так и было? Я что, как обкуренный был? — Саша тщетно пытался увидеть хоть бы след насмешки в глазах приятелей, но они были абсолютно серьёзны.
