– А вы говорили, для лентяев, – сказала Лиза.
– Вниз для лентяев, наверх – это правильно придумано, – царь стоял на своем.
Когда они вышли из метро, кругом уже горели фонари и гуляло множество людей.
– Куда нам? – спросил он. – Мне что-то уже надоело пешком ходить. Растянули город на сто верст… Компактней надо было строить, а то черт знает что.
– Сейчас пешком минут пять, – Жан не успел договорить, как заметил возбужденное лицо царя.
Впереди навстречу им шли ряженые в виде Петра и Екатерины, которые предлагали отдыхающим сфотографироваться с ними на память.
– А это кто еще? – заорал побледневший Петр.
Он остановился и сжал свои здоровенные кулаки.
– Это клоуны, – пояснил Жан, чтобы избежать непредвиденных обстоятельств.
– Какие это клоуны? – глаза государя засверкали.
Ряженые в испуге остановились и переглянулись.
– Ты кто такая? – набросился Петр на девушку в наряде царицы.
– Я Екатерина.
– Ты Екатерина? Екатерина моя жена, а ты девка неумытая. Ну-ка скидывай одежу! Где хапнула, стерва? В царских покоях? А ты, мерин крашеный… На престол собрался? – Петр схватил его за грудки и поднял над землей. Ишь, что учудили мне здесь!
Лиза заметила, что вокруг них собирается толпа, и схватила царя за рукав.
– Оставь их, государь, их в городе много ходит.
– Всех перевешаю, – не успокаивался Петр. – Ты какого роду, стервец? – Царь в воздухе тряс молодого человека, так, что у того слетел парик с сапогами. – Я тебе покажу кузькину мать! Ишь, на престол захотел, самозванец! Забирай свою дуру и чеши отсюда, чтобы мои очи тебя не видели никогда. Не дай бог, ты мне встретишься еще – посажу на Петропавловский шпиль – будешь там вертеться вместе со своей самозванкой.
Молодые люди, спотыкаясь, кинулись бежать, подбирая на ходу раскиданные парики, сапоги и веера.
Петр свистнул им вдогонку.
– Покажешь мне, где такие самозванцы еще болтаются, – обратился он к Жану. – Я их с десяток соберу – ветродуями будут. Видишь, чего захотели. В царя стали тихо переодеваться, пока я в этом макдонусе вашем сидел…
– В Макдональдсе, – поправил Жан.
– Какая разница, – махнул рукой Петр. – Одна херня, даже выпить не дали. А тут на улице что творится? Видела бы жена – не выдержала, – повырывала бы все косы этой кукле. Нет, государство ни на минуту нельзя без присмотра оставлять. Только соберешься что-то делать, смотришь, уже кто-то вперед тебя там побывал. Нужны карающие меры, законы, указы и праведники, чтобы за соблюдением всех законов следили.
– Полиция, – подсказа Жан.
– Да, и полиция, – тут же согласился Петр. – По возвращении я обязательно… Какая еще полиция? – спохватился государь. – Это кто такие?
– Полиция – она за порядком следит, – объяснил Жан.
– Не нужна мне эта ваша полиция. Я и без нее обойдусь. Мне пару мужиков покрепче, да розог побольше – вот тебе и вся полиция. Ну, скоро мы, наконец, придем в твою избу или как ее там?
Жан тихо постучал в дверь и прислушался.
– Что за курятник? – пробасил Петр.
– Тише, соседи услышат, – заволновался Жан.
– Дома никого? – спросила Лиза.
– Как всегда. – Отец уехал на симпозиум директоров, еще не вернулся, и мы одни, – Жан облегченно вздохнул. – А я и забыл, что его сегодня не будет.
– Почему никто не открывает? – уже тише спросил царь. – Они что там, уснули? Забыли, как царя встречать надобно?
Жан ключом открыл дверь и прошел первым, зажег в коридоре свет.
– Это ты здесь живешь? – удивился Петр. – Мне одному места мало. Вот до чего народ довели, а свечка эта мне нравится, – он внимательно посмотрел на зажженную лампу и прищурил глаза. – Где брал? Из-за границы прислали?
– В соседнем магазине продаются. Это, государь, лампочка. Ее еще при Ленине придумали. Так и называется, лампочка Ильича.
– Ильича, говоришь? Завтра мне с ним организуй встречу. Хочу поговорить, чтобы и мне там напридумывал таких свечей. Уж очень мне они по душе пришлись. А изба у тебя маленькая. Вот, представь, если бы мне в ней жить, где бы я гостей принимал?
– Нам хватает. Вы располагайтесь, я в магазин сбегаю. Лиза, приготовь ужин. Я скоро.
Жан выскользнул из квартиры и, не дожидаясь, когда приедет лифт, который только что ушел наверх, помчался вниз по лестнице.
– Что же это получается? Вы живете здесь, в такой тесноте? – удивлялся Петр. – Как так можно? Обломать руки таким строителям надо. Не дай бог там в мое отсутствие они что-то подобное выстроят в крепости, гнева моему не будет предела. То ли дело у нас! Один Меньшиков только под свое имение пол-улицы отхватил. Я еще приеду, разберусь с ним. Что-то он в последнее время совсем разошелся.
Петр обошел квартиру, внимательно всматриваясь в фотографии на стене.
– Куда это он убежал?
– В магазин за бутылкой. Я сейчас приготовлю ужин, посидим, поговорим, а завтра с нашими друзьями все вместе пойдем в город. Здесь много чего можно показать.
– Не хочу расстраиваться, – произнес задумчиво Петр. – Весь город перевернули. Не пойду смотреть.
– Он мне очень нравится, – призналась Лиза. – Вы просто его еще не видели.
– Ты так думаешь?
– Конечно, государь.
– И кто же его строил, иностранцы?
– Иностранцы сейчас здесь туристами ходят, – пояснила Лиза.
– Шведы тоже есть?
– Все приезжают.
– Кто посмел шведов в город пускать?! Мало тогда я с ними воевал, а тут гуляют, ходят. Зачем этот президент ваш нарушает традиции, заведенные мной?
– Не беспокойся, государь, сейчас здесь все друзья, – заверила Лиза.
– А, поняли, что мы сильнее, – обрадовался Петр. – Значит, мои старания даром не прошли. Завтра надо коня будет проверить.
– К нему тоже сходим.
– А твой родич знает, что ты здесь? – спросил царь. – Волнуется, наверное?
– Конечно, но я спокойна. Он меня поймет.
– А этого, как его там, Жана, он знает? Я бы не отпустил тебя так далеко.
– Разве далеко? Он на том берегу Невы город строит. Правда, расстояние между нами больше трехсот лет.
– Ну, вот, значит, далеко. Я его увижу, передам, что у тебя все хорошо. Да и жених у тебя хорош. Молодой правда, но годится.
– Я его очень люблю, – призналась Лиза.
– Любовь – это дело хлипкое. Надо уважать. Я тебе там одного своего сватал, так ты ухитрилась меня вокруг пальца обвести. Все, прощаю. Хороший у тебя малец, мне он очень нравится, просто красавчик, – одобрил государь.
– Он меня тоже любит.
