"Вам" было выделено явно и не двусмысленно. Максаков пошёл на принцип. Продавать своё поместье разорителю он был не намерен. Наступило тягостное молчание.
И вдруг у Петрова в голове щёлкнуло, и он понял, за что можно зацепиться. Александр вздохнул и выступил вперёд.
— Уважаемый Гвидон Ананиевич, на самом деле, это я покупатель. Я моряк, много плавал в английских колониях, и вот решил остепениться, и осесть на земле. Я не знаю, какие у вас отношения с господином Ивановым, но лично я узнал о том, что вы продаёте имение, буквально вчера. Места здешние мне нравятся, и я с удовольствием купил бы вашу землю за… сто тысяч рублей.
Иванов моргнул. Земля больше шестидесяти не стоила. Сам Максаков остался невозмутим. И по-прежнему молчал.
— Но это, разумеется, только за землю, — продолжил Петров, — за усадьбу, скотину и рабочий инвентарь столько же. Простите, большего не могу предложить, если вы откажете, буду искать других продавцов.
Вот тут моргнул Максаков, а его дочери замерли. Тройная цена…
Александр решил ковать ситуацию, пока горячо: — Я готов выписать чек прямо сейчас. А в понедельник поедем в Смоленск, оформим купчую.
Максаков пожевал сухими губами и сказал: — Э… милостивый государь, не расслышал ваши имя-отчество, вы дворянин?
— Александр Артемьевич, к вашим услугам. Нет, я из казацкого сословия, мой отец из астраханских казаков.
Максаков удовлетворённо кивнул и ответил так: — Ваше предложение более чем неожиданно, э… Александр Артемьевич, я не готов ответить на него, — выдержал паузу, и закончил: — Чтобы всё обговорить, рад буду видеть вас завтра, в любое удобное для вас время. Честь имею!
* * *
— Круто! — сказал на улице Сидоров, — Этот Кощей что, нас выгнал?
Петров кивнул: — Типа того. Сильно Николя его обидел.
— Че-есть име-ею, — передразнил Иванов, — тоже мне, честный нашёлся. Где его честь была, когда он меня заказывал?
Петров хотел что-то сказать, но промолчал, и они полезли в коляску. Савелий щёлкнул поводьями, и экипаж покатил прочь от негостеприимного дома.
— Только я завтра не поеду, — сказал Иванов, — что я, мальчик для битья?
— А вас никто и не приглашал, — ответил Александр, — я один поеду. Только чек выпиши мне.
— По-моему, ты переборщил. — В раздумье проговорил Николай, — двести тысяч это очень большие деньги. Ты, наверное, ещё не прочувствовал масштаб цен. За эти деньги дворец купить можно.
Петров странно посмотрел на него и пощёлкал пальцами перед лицом:
— Алё, на шхуне! Капитан четвёртого ранга, ты себя слышишь? Причём тут дворец? Мы землю крестьянам покупаем. А что дорого, себе скажи спасибо.
Алексей Сидоров молчал, хмуро разглядывая проползающие мимо полуразвалившиеся крестьянские избы, потом спросил:
— Николай, а что тебя сюда занесло? Почему именно этот забытый богом уголок? Что, во всей России не нашлось местечка получше? Нищета какая-то беспросветная. Даже настроение кончилось.
Николай покосился на Алексея, а Александр подтолкнул его локтём в бок: — Колись, купец!
Иванов помялся и смущённо сказал: — Тут предок мой, по мужской линии. Вот я здесь и обосновался.
Это была новость. Петров и Сидоров своими предками ещё не занимались, не хватило времени.
— А кто он? — хором спросили друзья.
Николай ещё помялся и извиняющимся тоном ответил: — Священник местный, отец Гавриил.
— Ух, ты! — восхитился Петров, — а он знает? Ах да! Пардон. Вот почему храм в Гордино сияет, как пасхальное яичко! Поехали! Мы в церкви ещё не были. Савелий, крути штурвал, курс на церковь!
Савелий кивнул, но крутить штурвал было некуда, дорога на Гордино была одна.
— Слушай, — спросил Сидоров, — а почему у тебя фамилия Иванов, а не Попов?
Николай и Александр смеялись долго и заразительно, так, что вслед за ними начали смеяться и Алексей с Савелием.
Отсмеявшись, Николай сказал: — Ты что думаешь, все священники носят фамилию Попов? Нет, отец Гавриил в миру Платон Максимович Иванов. К тому же ударение не как у нас, на третий слог, а на второй, Ивáнов. С фамилиями всё не так просто. До Положения у большинства крестьян фамилий, в нашем понимании, не было. Вот есть Вася, и у него отец Федя, значит он Василий Фёдоров. Родился у Васи сын Петя, значит он – Пётр Васильев. Будете своих предков искать, столкнётесь с этой проблемой.
Коляска въехала в Гордино и захрустела колёсами по гальке. На улице – ни души.
— Куда это все подевались? — удивился Александр.
— В церкви все, наверное, — предположил Николай, — Церковь – одна из немногих развлечений в селе.
Он оказался прав. Вся центральная площадь перед церквушкой была запружена народом.
— А что за праздник? — спросил Петров Иванова.
— Саня, если мой пятнадцать раз пра- дедушка священник, это не значит, что я ходячий церковный календарь. Пойдём, узнаем.
Они спешились, а Савелий погнал коляску к харчевне, на парковку.
Людей было много, пара тысяч была точно. Иванова узнавали, расступались, и друзья прошли прямо к входу в церковь. Дальше был затор. Люди стояли вплотную друг к другу, и Иванов увидел стену из спин. Здесь и остановились. Из церкви доносился сочный бас, скороговорящий слова молитвы и стелился сладкий кадильный дым. Молиться в толпе очень просто, делай, что другие делают, и сойдёшь за умного.
Первый не выдержал Алексей. Минут через тридцать он заскучал и шёпотом спросил у Николая: — Долго ещё?
Тот неопределённо пожал плечами.
— Есть у молитвы начало, нет у молитвы конца, — тоже шёпотом поддержал Алексея Александр, — Надо отсюда выбираться.
Они вышли из толпы, рядом тут же материализовался Савелий. — Домой, — кивнул ему Николай.
— Я когда первый раз попал сюда, — начал рассказывать Иванов, когда они неспешно покатили в сторону усадьбы, — зашёл в церковь. А там полный разор. Небелено, некрашено. Только иконы блестят. Так, следы былой роскоши. Выходит священник, а на рясе заплатки. Вспомните наших попов на "лендкрузерах". Вот тут я и понял, что дела совсем ни к чёрту.
— А сколько у попа зарплата? — спросил Петров, — или как у них называется? Жалованье?
— Нисколько. Нет жалованья. Полная самоокупаемость и хозрасчёт. Есть надел сельского церковного прихода. Сорок десятин. Его обрабатывают, с него и живут.
— О! — оживился Александр, — да он богатенький. Почему же в заплатках? Экономит?
— А церковный приход это, — Николай начал загибать пальцы, — Священник – раз, дьякон – два, три дьячка – пять, и причётник – шесть. Бери и дели. А, вот ещё. Земля под храмом и под церковными постройками в этот надел входят. Да, больше, чем у крестьян получается, но и расходы на церковь целиком на церковном приходе. Эти ребята церковную землю не делят, обрабатывают сообща, настоящий колхоз, поэтому и говорят крестьяне с завистью: "попов пирог с начинкой, попова каша с маслицем". Понятно, да? Завидуют начинке в пироге и маслу в каше. Питаются попы, я имею в виду, всю приходскую братию, несравнимо лучше крестьян, в кусочки не ходят, но на новую рясу уже не хватает.
