Миша Кураев танцевал с Бригиттой, а Дилемма умудрилась плюхнуться Андрею на колени… Он много пил в ту ночь, но не мог не поглядывать на двери — а вдруг появится кто-то из призраков.
Но призраков не было. Видно, они занимались своими делами и делили наследство, не нуждаясь в услугах Андрея.
Андрею страшно не хотелось возвращаться в каюту. Алеша теперь уже не был Алешей — как будто оборотни, поселившиеся на «Рубене Симонове», забрали в свою стаю милого Гаврилина.
Андрей основательно выпил, потратив почти всю оставшуюся валюту. И старался не глядеть на часы, благо, что атмосфера славного дружелюбия помогала не обращать внимания на движение времени.
Потом он танцевал с Дилеммой, она прижималась к нему, а он думал: «А что, если она тоже принадлежит к одной из партий охотников за шкатулкой?» Сейчас она спросит его: а кто та старуха с рыжими волосами? «Кстати, а кто та старуха? Можете допрашивать меня, но я, честное слово, ничего не помню».
Постепенно праздник истончался — столики ближе к эстраде пустели, упрямые гуляки удерживались в углах и вдоль стенок салона.
Дилемма говорила:
— Только ты не воображай, у меня настоящий роман с Мишей; клянусь тебе, я такого мужика еще не встречала, но его обязательно прирежут, как только мы вернемся в Питер. Жалко его, а правда он роман написал?
— Повесть, — отвечал Андрей. — И не одну. Он хороший писатель.
Потом он все же собрался уходить, но возвращаться в каюту страшно не хотелось, и он вышел на палубу.
Там было холодно, порывами налетал ветер, почти ледяной, вокруг стоял белый легкий туман. Из него выплывали цветные огоньки встречных судов.
Внутри судна что-то глухо бабахнуло.
Как будто кто-то ударил мешком картошки по перегородке.
Мало ли какие звуки рождаются на таком большом судне, но Андрей почему-то сразу понял, что этот звук исходит из каюты Бегишева и что он связан с проклятой коробкой.
Наверное, лучше всего было бы остаться здесь.
Андрей поглядел на часы. Половина второго.
И он побежал вниз, на четвертую палубу, к люксу господина Бегишева, щедрого спонсора писательской конференции. Это заняло минут пять.
Он оказался не одинок.
Несмотря на глубокую ночь, у каюты Бегишева толпились люди — человек десять.
Некто с огнетушителем кричал:
— Пропустите, неужели не видите, кораблю угрожает опасность!
Остальные были просто зеваками.
Андрей пробился к двери, потому что зеваки не были настойчивы — они опасались, не угрожает ли им что-то.
Дверь была открыта настежь.
Изнутри шел дым.
Шипел огнетушитель — человек у двери включил его.
Волосатый, мохнатый, в одних трусах Бегишев, как медведь, медленно кружил в дыму и выкрикивал:
— Я слепой, да? Я слепой?
Андрей заглянул во вторую комнату люкса. Поперек койки лежал Алик. Мертвый?
Дыма там было меньше, все вещи перевернуты, сдвинуты с мест, шкафы распахнуты. Здесь что-то искали…
Дверь в туалет открылась, и оттуда выглянула Антонина.
— Это ты, Андрюша? — спросила она. — Ты почему здесь?
Хлоп! — Дверь закрылась.
Андрея толкнул капитан — его представляли писателям в первый день. Капитан в обычной жизни был похож на начальника главка. Сейчас, в форменных брюках, в кителе, накинутом на майку, он казался скорее домашним соседом, которого вынесло на лестничную площадку на звуки соседского мордобития.
— Спа-койно, — сказал капитан, и голос превратил его в фигуру официальную. — Попрошу очистить помещение. Посторонние, попрошу очистить! Ничего не произошло.
Пена из огнетушителя попала ему сзади на ноги, и он переступил через нее, как купальщик, выходящий из полосы прибоя.
Андрей подошел к иллюминатору и открыл его.
В каюту влетел ледяной мокрый ветер.
Дым, побившись немного между стенками, потерпел поражение и бежал с поля боя.
В первой, большой комнате люкса все было разгромлено.
Бегишев пришел в себя.
Он натужно кашлял и в перерыве между приступами громко повторял:
— Все в порядке, все нормально!
Капитан вторил ему. Человек с огнетушителем обратил свое оружие против зевак и направил струю на пол возле двери.
— Что случилось? — спросил капитан у Бегишева.
В дверях в заднюю комнату появился Алик. Одной рукой он держался за косяк, другую приложил к глазу.
— Хулиганы, — сказал Бегишев. — Пьяные хулиганы.
— Этого у меня на борту быть не может, — твердо заявил капитан.
У капитана были плакучие длинные усы и манера дергать за правый ус, отчего он был заметно длиннее левого.
— Мы разберемся, — сказал Бегишев и тут заметил Андрея.
— Ты чего видел? — спросил он.
— Я только что пришел.
— Тогда будь другом, загляни в тринадцатую, к мадам. Но тихо, без шума, усек?
Капитан настороженно прислушался.
— Это наши дела, Матвей Павлович, — сказал Бегишев и обнял лапой невысокого капитана за плечи. — Мы сами разберемся.
— Это мои дела, — решительно возразил капитан. — На борту вверенного мне судна я не потерплю разборок!
В дверях уже стояли два матроса. Зеваки исчезли. Их оттеснили в глубь коридора, и оттуда доносился только невнятный шум голосов. Андрей вышел в коридор.
Каюта госпожи Парвус была за углом.
Дверь закрыта.
Андрей постучал. Никто не ответил.
Он оглянулся — в коридоре никого нет. Только голоса вдали. Он постучал еще и сказал в замочную скважину:
— Это я, Андрей.
— Вы один? — донеслось изнутри.
— Я один.
Дверь приоткрылась. Там стоял теннисист с палкой в руке. Андрей отстранил руку с палкой и, войдя в каюту, закрыл за собой дверь.
— Это ужас, — сказала в темноте госпожа Парвус. — Я думала, что сойду с ума. К нам ломились неизвестные люди. Ломились и не отзывались на мой вопрос «Кто там?».
— Вы спрашивали по-английски?
— Разумеется.
Приоткрытая дверь была освещена из коридора. Андрей оглянулся. Дверь и на самом деле несла на себе следы взлома. Краска была сбита, у замочной скважины вмятины. К счастью для мадам, взломщик ей попался неопытный, куда слабее того, кто работал в каюте Бегишева.
— Все обошлось, — сказал Андрей. — Здесь уже капитан.
— Но что было? — Голос мадам доносился откуда-то сверху. Андрей никак не мог сообразить, где она спряталась. Света не зажигали.
— Ваши соперники искали ящик, — сказал Андрей.
— Вы уверены в этом?
— Вряд ли они пришли за леденцами. В каюту Бегишева им удалось проникнуть.
— И что?
— А вы как думаете?
