— Но возможно ли это, Павел Степанович? Ведь на этих заводах размещены заказы для маньчжурской армии, которая в настоящее время ведет боевые действия, — второй был выразителен и в знак протеста даже прижал руки к груди, — Забастовка на этих предприятиях приведет к срыву заказов, это недополученные снаряды, патроны, артиллерия, это может стать причиной гибели русских солдат.
— Ну и что? Все это ляжет не на наши плечи, — Павел Степанович, равнодушно пожал плечами и откинулся на спинку кресла, — Это будет поставлено в вину правительству и царскому режиму. Каждая капля русской крови на полях сражения, это лишний гвоздь в гроб самодержавия.
— Я поражен Вашим гением Павел Степанович.
Едва только дверь за собеседником закрылась, как из-за занавесей прикрывающих дверь в соседнюю комнату, появился низкорослый мужчина азиатской внешности, хотя и одетый по последней европейской моде.
— Вы уверены, что этот человек сумеет добиться того, о чем мы с Вами говорили, Павел Степанович?
— Разумеется Токива сан. Он глуп и до сих пор верит в светлое будущее, но обладает поразительной способностью увлекать массы, люди ему верят и готовы пойти за ним куда угодно.
— Но один и даже два дня забастовок дело не решит, — с сомнением высказался азиат.
— Все будет зависеть от суммы, которую вы готовы заплатить на дело революции.
— Как насчет двухсот тысяч? — с этими словами собеседник выложил на стол несколько пачек ассигнаций.
— Значит кроме беспорядков, будет еще и кровь, а значит дойдет до оружия, которое кстати Вы нам обещали.
— Оружие уже отгружено на пароход и завтра же выдвигается в Россию. Но как вы собираетесь заставить русских солдат стрелять по своим же?
— Русский не русский, какая разница, если у тебя есть оружие ты непременно выстрелишь в того, кто стреляет в тебя.
— Но кто будет стрелять из толпы. Сомневаюсь, что простые рабочие возьмут с собой оружие.
— Разумеется они его не возьмут. А вот наши товарищи по партии во имя наших революционных идеалов непременно станут стрелять в полицейских и солдат, чтобы напугать их и расчистить дорогу для демонстрантов.
— Их будет так много?
— Разумеется нет, но даже одного достаточно, чтобы заставить солдат начать стрельбу по людям. Прольется кровь, много крови и тогда мы призовем народ к борьбе.
— А если прольется мало крови?
— Тогда мы начнем кричать, что пролились реки крови и опять призовем народ к восстанию. В конце концов, народ это быдло, он поверит всему, что кричат ему в уши. Не сомневайтесь Токива сан, я умею отрабатывать деньги, а уж такие деньги и подавно.
Наконец Павел Степанович остался один и припав к столу начал жадно пересчитывать деньги. Очень скоро ему удалось покончить с этим, деньги считать у него получалось с просто таки фантастической скоростью, как видно богатая практика. Наконец когда последняя пачка легла в сейф, в дверь постучали, а затем в комнату вихрем влетела одетая в самое модное платье молодая и красивая девушка.
— Пашенька, котик, ты совсем забросил свою Кети.
— Что ты моя милая. Просто я был занят.
— Настолько занят, что позабыл о том, что я тебя жду в кафе-шантан?
— Нет дорогая, я разумеется помнил об этом, но внезапно возникшие дела не позволили мне спуститься к тебе.
— И чем ты был занят?
— Зарабатывал нам деньги на кругосветное путешествие.
— И насколько удачно?
— О-о-о, очень удачно, — Павел Степанович открыл сейф и предъявил для просмотра оставленные азиатом деньги…
— Товарищи!!! Бросайте работу!!! До тех пор пока не будут выполнены наши требования, мы не станем работать! — Андрей Викторович принял картинную позу, с протянутой вперед и вверх рукой, — Сегодня, здесь, куется наше будущее! Долой эксплуататоров!
— Ты чего тут кричишь! — Не выдерживает один из рабочих, в стоящей перед трибуной толпе.
— Авдей, погодь, дай послухать, что он баить будет, — одернул его за рукав пиджачка другой рабочий с умиленным видом слушающий оратора.
— А чего его слушать? Он что рабочий? — Говоря это, мужчина пробился сквозь толпу и потеснил оратора, — Вы на руки его гляньте, да на одежку, вот оделся вроде как рабочий, а одежа наша ему идет как корове седло. Он жа из энтих, анитилегентов, что думают будто знають, что рабочему человеку надо. Нечего его слушать братцы!
— Опять ты Авдей. А вдруг он что дельное скажет.
— Дельное говоришь. Вот мой свояк сейчас в Маньжурии, с японцем воюет, а для того чтобы ему воевать нужны снаряды. А откуда он их возьмет, если их мы делаем?
— Ну дак сделаем и отправят твоему свояку те снаряды, не мешай слушать!
— Как жа, отправишь ты! А кто будет их делать, коли вы все тута стоите, а не работаете!?
— А ведь и то верно братцы! Мой брат тожа на фронте, а чем он воевать будет, если ему заместа оружия с ядреной матерью в бой идти!? А ну гони этого агитатора в шею!..
Опять рядом рвануло и двоих стрелков расположившихся на дне окопа в очередной раз засыпало землей. От близкого разрыва солдаты пригнулись, заодно пряча самокрутки.
— Опять японец садит. И садит, и садит, откуда только снаряды берет. А наши орудия хорошо как на пять вражьих одним выстрелом отвечают, — сокрушенно вздыхает тот солдат, что помельче.
— Ничего Василь, будет и на нашей улице праздник. Вот подвезут снаряды и наши вдарят, а там и мы в штыки пойдем. Обделаются еще япошки.
— Как жа подвезут. А если там забастовка, ваш брат рабочий любит побунтовать, не то что крестьяне. Слыхал я, как перед войной разные забастовки устраивали.
— Ты говори, говори, да не заговаривайся. Одно дело до войны, за свои права стоять, иное дело война. Рабочий он нипочем не станет лить воду на мельницу супротивника. Вот мой свояк Авдей, работает на заводе и что ты думаешь, он позволит, чтобы кто-то воду мутил, вместо того, чтобы снаряды ладить. Не знаешь ты о чем говоришь, нешта они не русские и не православные. Будут снаряды, точно тебе говорю. Просто нужно немного потерпеть. Самую малость…
Народ расходился в сгущающейся ночи возбужденно гомоня, переговариваясь, пересказывая и бурно обсуждая то, чему только что были свидетелями. Оно конечно, поздно, но с другой стороны, работать ведь тоже надо, синима она только после работы. Понятно, что от отдыха время отнялось, чтобы попасть на сеанс пришлось отстоять в очереди, теперь пока до дому доберешься, на сон времени считай и не остается. Но времени совсем не жаль.
— А этот-то гад, весь из себя такой благообразный, а сам вражина.
— Ага, я как его увидал, подумал хороший, а он падла: Прольется кровь и мы призовем народ к борьбе.
