— Ах-х! — негромким эхом пронеслось над двором.
Глухой удар, тело недвижно застыло на мокрой от недавнего дождя земле. Бывший учитель, сам не понимая, что делает, сотворил крест.
— «А говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе́ в сонме богов…» [50]
7
За покрывалом сна, таким же тонким, как серое казенное одеяло, казарма, очередная, им уже потерян счет. Жаловаться грех, скучные кирпичные стены в старой побелке все-таки лучше сырого блиндажа или загаженного окопа. Война, вроде кончилась…
Гефрайтер, нет, уже унтер-офицер Иоганн Фест, нагрудный знак «Ударная пехота», глубоко вздохнул во сне. Для кого кончилась, для кого нет. Сейчас разбудят и пошлют штурмовать Мюнхен, хоть он не баварец, и полк не баварский. Выступавший вчера депутат клялся, что никакого штурма не будет, комиссары вот-вот сдадутся, но это вряд ли. Говорят, в городе массовые расстрелы. И не откажешься, трибуналы работают не только у красных.
…Вот-вот разбудят. Сейчас! Кто-то уже вошел, стоит у дверей возле дневального.
Доктор Иоганн Фест посочувствовал парню на железной койке. А все принципиальность, заплатил бы батальонному врачу и был бы уже дома. Нельзя! Верные камрады, полк, с которым уже успел сродниться, долг, честь. Эх, молодость, молодость! Парень волнуется зря, никто до рассвета не потревожит, а завтра сообщат, что Мюнхен пал. И будет новая казарма, но уже в баварской столице возле Пинакотеки, там он познакомится с Шейхом…
Доктор Фест хотел уже попрощаться и уйти дорогами сна дальше, когда внезапно услыхал шаги. Нет, не от дверей, где дремлет дневальный, не от окна…
Ближе, ближе, ближе…
Кто-то стоит у койки. Жаль, не увидеть, черная пелена закрыла нестойкий мир…
— Подъем, унтер-офицер! Уходи отсюда немедленно! Немедленно, слышишь?
Знакомый голос ударил, словно гром. На миг показалось, что это Лиске, ветеран-гауптштурмфюрер, когда-то указавший путь к воротам бывших кадетских казарм. Но уже выныривая из зыбкого сонного омута (сорок секунд, время пошло!), Иоганн Фест увидел Его. Недвижный холодный лик, словно выкованный из стали, зеленые глаза, узкие тонкие губы…
— Камрады, камрады, вставайте!..
Это уже эхо. Выходит, будили не только его.
— Подъе-е-ем!
Темно, горит только лампочка у входа, но многие уже проснулись. Бывший унтер-офицер невольно усмехнулся. Сразу понятно, кто служил, кто нет. Удивляться, расспрашивать соседа, умываться, все это потом. Сейчас одеться, рассовать по карманам вещи (сигареты!), обуться, не забыв завязать шнурки на ботинках. Вдруг бежать придется?
Мир неслышно дрогнул. Мигнула лампочка, с потолка посыпалась штукатурка. Фест понял, что первый толчок он просто проспал.
— Бежим, камрады, бежим!
Еще раз тряхнуло, когда в коридоре уже шумела толпа. Выход рядом, но путь преграждали несколько курсантов с повязками, с ними офицер в фуражке, сбитой на затылок.
— Назад! Назад!.. Стрелять буду, стрелять!..
Но тут мир вновь содрогнулся, и офицер куда-то исчез. Загрохотали сапоги. Уже у самого выхода, возле которого застыл белый от ужаса дежурный, Иоганн Фест услыхал, как где-то за спиной прогрохотал выстрел. Еще один, еще!
Дверь! Плечи не развернуть, работаем локтями.
— Бежим, бежим!..
Только во дворе, ощутив под подошвами покрытую асфальтом твердь, он на минуту остановился. Ничего страшного, все живы, в окнах уже горят огни, выходит, сообразили и там. Землетрясение в Баварии не новость, значит, следует действовать по обстановке.
— Ста-а-ановись! В шеренгу по двое, быстро, быстро…
Юнкера выбегали из казарм, но к воротам их не пускали. Вспыхнул прожектор, еще один, надрывно завыла сирена. Теперь толчки следовали непрерывно, не думая стихать. Такое уже было, только в казармах Лейбштандарта им грозило небо, а не земля.
— Первая рота! Равня-я-яйсь! Смир-р-рно-о-о!
Доктор Иоганн Фест покачал головой. Безумцы! Но где Гиммлер? Неужели малахольному очкарику все равно? Сколько ему еще нужно трупов?
Уже рядом с воротами, где скопилась толпа, ударило уже по-настоящему. Земля мелко задрожала, асфальт треснул, расползаясь по сторонам. Где-то совсем рядом стреляли, но бывший унтер-офицер смотрел только вперед. Дальше, дальше, дальше!..
За воротами улица, прямо через дорогу забор. Чуть в стороне двухэтажные дома под черепицей, оттуда тоже выбегают люди. Между домами небольшой проход, кажется, там калитка.
Вперед!
Он бежал что есть сил, боясь лишний раз ступить на неверную твердь, но все-таки не успел. Сзади послышался низкий утробный гул, черное ночное небо стало еще чернее, резко запахло потревоженной землей, а потом асфальт ушел из-под ног.
