— Надежные сведения? — явно расслабился Юрий Михайлович.
— Выясняем, — отрезал полковник, — в данный момент юноша отказывается отвечать на вопросы.
— В чем дело? — повернулся ко мне Свиридов.
— Вопрос некорректный, — нагло заявляю, — мне тут про какого-то князя заявляют, а я впервые об этом слышу.
— Поговори мне тут, — немедленно отреагировал тип из Москвы, нацарапал что-то в своих бумагах и продолжил: — Так что ты знаешь о своем родном деде?
— Рядовой Воскобойников сложил голову в пятнадцатом году во время Империалистической войны, — простодушно выложил известную мне информацию.
— По матери, майор, по матери, — медленно закипая, уточнил хмырь с усиками.
— Ничего не знаю, родители почему-то не удосужились о нем рассказать.
— Ты мне тут дурочку не валяй! — почти закричал особист, вскакивая. — Где документы, что ты вырыл?
— Жене на сохранение в Москву отправил. Там много всяких бумажек было. Передал, даже не просматривая — не до старых грамот и справок было, — вру напропалую. Все равно проверить мои слова невозможно. — А в чем дело, товарищ полковник? Даже, если родным отцом моей мамы действительно является какой-то, как вы утверждаете, князь, то я-то здесь причем? Как сказал товарищ Сталин на совещании передовых комбайнеров в декабре тридцать пятого года, — пригодилось-таки конспектирование первоисточников! — сын за отца не отвечает. Я за гипотетического князя тем более не могу нести ответственность — в глаза его не видел.
В общем, линия поведения оказалась правильной — поорал на меня хмырь, потом в запале приказал подписать бумагу, по которой я должен был докладывать обо всем, что происходит в полку. Совсем этот тип сбрендил — в стукачи решил меня записать.
— Тащ полковник, а вы ничего не напутали? Я ведь обидеться могу. Послать не пошлю — вы старше по званию — но доложить о ваших непомерных требованиях по команде обязан в строгом соответствии с уставом.
Заткнулся на полуслове — понял, что перестарался, и вынужден был отпустить.
Н-да, поклеп на деда несправедливый, но сейчас не время доказывать чистоту помыслов князя Ухтомского. Вот как любимую предупредить о возможном визите смершевцев? Впрочем, она у меня умненькая — выложит полученные от меня бумаги по первому требованию. Там все равно ничего порочащего родителей и меня нет. То, что по маме дворянин — не криминал. Вон, генерал-лейтенант Игнатьев, что в РККА с тридцать седьмого года служит, тоже граф. Но вот звоночек, надо признать, тревожный. Кому, интересно, я мог на мозоль наступить? Ну ведь бред сивой кобылы в лунную ночь — этот грязный навет на маминого родного отца. Агентурой такие сведения проверяются на раз, это даже мне, неискушенному в этих делах, понятно.
* Макизары — часть движения Сопротивления во Франции нацистским оккупационным войскам, представлявшая собой по преимуществу вооружённые группы партизан, действовавших в сельской местности.
* * *
Двадцать второго октября части второго танкового корпуса и одиннадцатой гвардейской стрелковой дивизии продолжили наступление на Гумбиннен. Немцы неожиданно для планировавших операцию генералов РККА выдержали первый удар и сами перешли в контрнаступление. Их ударные группы поддержала авиация, которая группами аж по двадцать-тридцать самолетов постоянно пыталась наносить удары по советским боевым порядкам. А наше командование в очередной раз все никак не может нормально скоординировать действия истребителей. Вот и сейчас, подойдя во главе эскадрильи Яков к линии фронта, в упор не вижу восьмерку «Лавочкиных», которая должны контролировать воздух на высоте свыше шести километров. Странно. У нас, как и было приказано, эшелон три тысячи метров. А если противник пойдет выше? Мы его не достанем. Тревожусь и с согласия «земли» тяну своих парней вверх.
Запрашиваю воздушную обстановку у наземного командного пункта. Не обрадовали — только что над переправой через реку Роминте был бой с мессерами. Так вот на что истратили свою горючку «лавки». Это не к добру — противник часто, прежде чем посылать бомбардировщики, очищает путь истребителями. Пришлось взять курс на запад, обеспечивая больший обзор немецкой территории.
— Почему далеко уходите? — недовольно запрашивает КП наведения. «Земля» хочет нас постоянно видеть над собой, как палочку-выручалочку на случай появления вражеских бомберов — с зенитками опять на нашем фронте проблема. Впрочем, они правы — нельзя нам далеко удаляться от реки. Фрицевские самолеты могут прийти на низкой высоте, где их очень трудно заметить. Понимая это, собрался было подать команду на разворот, но… Стоп! В синеве неба глаз поймал стаю самолетов, за ней еще и еще. Фашистские истребители-бомбардировщики летят растянутой колонной из трех групп. Над ними «худые» в немалом количестве — не менее полутора десятков. То, чего я пуще всего опасался, случилось — противник оказался выше нас. Значит, мы одни, не имея ни тактического, ни численного преимущества, должны отразить налет «фоккеров».
Хорошо хоть, что я сам с Серегой успел забраться на четыре с половиной тысячи метров — почти вровень с мессерами. Эскадрилья Костикова километром ниже тоже по моему приказу вверх тянется.
— «Чертенок», почему не возвращаетесь? — гремит в наушниках раздраженный голос с наземного КП.
Понятно, что снизу еще не видно надвигающейся опасности. Объясняю:
— Идем наперехват трех девяток фоккеров с бомбами на внешней подвеске — расстояние уменьшилось и теперь можно пересчитать противников.
Голос «Земли» уже другой, одобряющий:
— Вас понял. Работайте!
На встречных курсах сближаемся быстро. «Мессеры» неторопливо отходят от фокке-вульфов в сторону солнца, маскируясь в его лучах, как бы специально подставляя свои бомберы нам на расправу. Тактика фашистских истребителей понятна. Они думают, что мы будем атаковать «фоккеры» в лоб. Нашли дураков — переть на многократно превышающие нас по секундному залпу пушки мы не будем. Отказавшись от встречной атаки, приказал развернуться и идти параллельно с немцами. Нападать рано — мессеры сразу же клюнут сверху, не допустив к бомбардировщикам.
С командного пункта, увидев приближающиеся девятки, орут благим матом:
— «Чертенок», почему не атакуете?
— Рано! — коротко бросаю в эфир. — Не мешайте.
Напряженно ловлю момент. Фоки начинают пологое снижение — пора!
— «Стардед» изобрази удар, но в бой пока не вступай.
Мессеры клюнули! В прямом и переносном смысле — рванулись вниз на эскадрилью Костикова всей толпой. И, конечно же, промахнулись на скорости мимо отвернувших Яков. Оказались внизу и, разворачиваясь вверх, упустили время. А наши истребители, зайдя сзади чуть снизу, сходу срезали двух фоккеров, включая ведущего первой девятки. Мы с Серегой, начав пикирование одновременно с «худыми», развернулись и удачно зашли в хвост второй группе — тоже подожгли парочку. Третья девятка, видя такое дело — впереди идущие вражеские бомберы, уже вовсю избавляясь от фугасного груза, разворачиваются назад — тоже решила не рисковать. Впрочем, нам было уже не до них — мессеры закрутили собачью свалку. А оно нам надо? Основное задание ведь уже выполнено — бомбардировка наших войск сорвана. Если еще фоки вдруг одумаются и повернут в нашу сторону, то весьма худо придется — численный перевес у противника окажется очень большим. Приказал парням на виражах — Яки «в горизонте» заметно сильнее «худых» — выходить из боя. Не хватает только в этой неразберихе потерять кого-нибудь из своих. Хотя… «Лавочкины» свалились от солнца, как снег на голову! Теперь уже фашистские самолеты оказались в меньшинстве. Потеряв от огня наших тяжелых истребителей еще одну машину, мессеры сами вышли из круговерти.
