— Да мне кума говорила…
— И я слыхала. Так, вполуха. Так ты, Юрась, говори, что знаешь.
Лопоухий Юрась приосанился:
— Так я вам и говорю — вчера у клуба, ну, ночью уже, перестрелка была. Две банды схлестнулись, видать, не поделили чего-то. Милиция явилась, да поздно — так и не словила никого.
— А что за банды-то?
— Одна — банда татарина Мустафы…
— А, того фашистского гада, что из Крыма выселили. Что, их не пришибли еще?
— Как же их пришибешь, коли они на конях? Сегодня — там, завтра — здесь. Человек двадцать из этой банды было — все с автоматами, а в машине — еще и пулемет.
— А вторая банда откуда?
— Вторая — бердянская… браконьеры. У тех больше берданки да пистоли трофейные. Ух, как там палили! Даже в клубе, на вечернем сеансе, все слышно было.
— Так ты ж, Юрась, говорил — ночью дело было?
— Ночью. Но… ближе к вечеру.
— Все! Хватит вам болтать, — продавщица резко хлопнула рукой по прилавку. — Тамара, тебе чего и сколько?
— Мне бублики, тетя Ульяна. Во-он те, с маком.
Михаил тоже купил пару бубликов — как раз, вместе с ситро, денег хватало. И, сдвинув на глаза старую кепку, вышел из магазина, щурясь от яркого солнца.
Артема Ратников обнаружил, там же, где и предполагал — на пляже у пирса. Загорелый, почти до черноты, парнишка заметил опекуна первым. Выскочил из воды, побежал, замахал рукой:
— Эй, дядя Миша! Что, тоже искупаться решил? Или за мной? Так ты ж сам сказал, что крыши на сарае перебирать только завтра будем.
— Ты этак вот трещать у местных своих дружков научился? — ехидно ухмыльнулся Миша. — Ладно, ладно… Глаза-то не опускай. На вот, попей водички… Бублики будешь?
— Бублики?! Вот здорово… Ой, дядя Миша, а можно я… Можно я ребятам?
— Да поделись, конечно, — Ратников махнул рукой и обвел причал цепким настороженным взглядом. — А где «Эспаньола»?
— В море ушла. Наверное… — Артем наморщил лоб. — Где-то около часа назад.
— «Где-то», «около», «примерно», — передразнил Ратников. — Точнее-то сказать не можешь? Алия на борт не поднималась?
— Нет, не было, — мальчик обиженно мотнул головой. — Ты, дядя Миша, не думай, — это уж я точно знаю, специально рядом с мотоботом крутился, присматривался.
Молодой человек задумчиво сдвинул на затылок кепку:
— Что же, выходит, они вдвоем в море вышли? Моторист и этот, его молодой помощник?
— С ними дядька какой-то был. Ва-ажный!
— Так!!! — Михаил нервно сплюнул в песок. — Что ж ты с главного-то не начал? А ну, давай поподробнее. Что за человек? Как выглядел?
— Обыкновенный такой дядька, старый, — повел плечом Тема. — Ну, пожилой типа. И это… как бы прикинутый.
— Как прикинутый?
— Костюм такой… Видно, что дорогой, новый. Шляпа с широкими полями, туфли.
— Поня-атно… С час назад, значит?
— Там еще двое с ним приходили, тащили ящики, — здоровенные такие бугаи, но они в море не пошли, обратно вернулись… не главными воротами, а другими… там, слева, в кустах, железная дверца.
Ратников хлопнул глазами:
— Что за дверца? Где?
— Я покажу. Только оденусь — там крапивы много.
Узкая, но вполне утоптанная — видать, часто пользовались — тропинка отходила от ведущей к воротам профилактория главной дорожки за кустами акации и дрока так, что не сразу заметишь, и вела к расположенной в бетонной ограде дверце, выйдя из которой и выбравшись на аллею, те, кому надо, запросто могли сделать вид, что не имеют никакого отношения к расположенному рядом профилакторию, а просто здесь прогуливаются, как и все остальные.
— Ребята сейчас говорили: Кешку — ну, с мотобота который — милиция арестовать хочет.
— Да ну? — изумился Ратников. — Интересно, за что же?
— В Бердянске двоих порезал. А тут, в местном клубе, на прошлых танцах затеял драку — сильно кого-то побил. Вилорка сказал — кастетом. Кешка может, он такой. Оттого и кличка — Кешка Кастет.
— Так-так, — внимательно осматриваясь вокруг, машинально покивал Ратников. — Что еще про этого Кешку рассказывают? Я смотрю, он тут популярнее «Фабрики звезд».
— А то! Еще говорят, будто он в Токмак, на фельдшерские курсы ездит.
— Хо! — Ратников удивлено присвистнул. — Юноша встал на путь исправления.
… или просто им намереваются заменить Алию?! Там, в прошлом…
А местечко здесь неплохое! Кусты густые и сухо. Спрятался, да и сиди себе хоть целый день. И даже ночью… Интересно, когда «Эспаньола» вернется?
— Темыч, ты у парней своих спроси — надолго ли мотобот обычно в море уходит?
— Спрашивал уже, — тихонько засмеялся Артем. — Обычно, если с утра уйдут, на следующий день, утром же — опять у причала. Может, ночью вернутся или на рассвете…
— Так-так. А вот это уже лучше! — Михаил потер руки и, улыбнувшись, спросил: — Слышь, Темыч… у тебя есть такие друзья, у которых переночевать можно?
— Да есть… Вилорка тот же… А что, у тетушки Степаниды…
— У тетушки Степаниды нам пока лучше не появляться!
— Да не вопрос! Сказал же — переночую.
— Только чтоб я знал, где, если что, найти.
— Угу, — кивнул мальчик. — Я так думаю, мы уже совсем скоро домой, правда?
— Много будешь знать, скоро состаришься. А вообще… можно сказать, ты в чем-то прав.
Первым делом Ратников убедил Артема, чтоб Вилор показал им свой дом. Слава богу, жил тот недалеко, от моря можно было добежать минут за семь-десять.
Довольно покивав, Михаил спросил у Темкиного приятеля старую тетрадку и чернильницу с перьевой ручкой, примостился во дворе за столиком, благо родители Вилора белым днем дома не сидели, а находились, как и все советские люди, — на работе.
— Дядя Миша… ну мы пошли, а? Тебе долго еще?
— Да не очень. Все! Вилор, кнопки у тебя найдутся? И бидон или большая бутылка.
Ребята побежали на пляж, а Миша, решив на всякий случай запутать следы, старательно расклеил объявления на всех подвернувшихся столбах и стенках:
«Продам собрание сочинений Дарьи Донцовой в десяти томах. Обращаться — Бердянск, ул. Ленина, дом 12».
Это было расклеено специально для Алии — неизвестно, как там насчет Коэльо или Харуки Мураками, но уж Донцову-то она всяко должна была знать. А вдруг прочтет? Ведь злодеи будут искать, будут — Михаил для них прямая угроза. Так пусть поищут… ежели им так тошно не станет, что уже и не до поисков будет.
Набрав в предоставленную все тем же Вилором бутылку воды из колонки, молодой человек отправился к морю, точнее сказать — к пирсу, еще точнее — к той самой тропинке, что вилась в зарослях акации и дрока. Именно здесь и имело смысл устроить засаду, чем сейчас Михаил и занимался: притащил валявшиеся рядом кирпичи, доски, устроив в кустах нечто вроде скамеечки, на которой и расположился. Удобно и не очень жарко — тень, вот только скучновато малость. Впрочем, в отдалении, из расположенного на территории пионерского лагеря репродуктора, похоже, замолкавшего только глубокой ночью, доносились весьма жизнерадостные марши типа «Эх, хорошо в стране Советской жить!», ближе к вечеру сменившиеся томными идеологически невыдержанными танго и даже чем-то джазовым — уж совершенно антисоветским, зато танцевальным, видать, радист был не чужд маленьким житейским радостям.
