Я засовываю лук в колчан, прикрепленный изнутри к борту кузова, достаю из подставки копье, изготовленное по моему заказу. Оно длиной метра три, но тоньше и потому не тяжелее более короткого. Наконечник трехгранный и узкий, длиной тридцать сантиметров. Этого должно хватить, чтобы проткнуть человеческое тело насквозь. Впрочем, в большинстве случаев для поражения насмерть достаточно десяти сантиметров, потому что американообразные сейчас встречаются редко, и на войну такие обычно не отправляются, особенно пешком. Я перехватываю копье поудобнее и, цепко держась левой рукой за верхний край кузова, наклоняюсь вправо и втыкаю наконечник между шевелящимися под рубахой лопатками бегущего сабина. Он, наклоняясь вперед, еще делает несколько шагов перед тем, как падает ниц. В это время я уже колю следующего, попав ему в шею и сбив шапку, под которой была плешивая голова. Дальше уничтожаю врагов механически, не замечая детали, пока не выскакиваем на узкую дорогу, где лошади налетают на бегущих толпой сабинов и останавливаются. Успеваю проткнуть двоих, которые пытаются закрыться руками. Щиты и копья сабины растеряли во время пробежки. Остальные падают на землю и что-то орут, испуганно косясь на лошадей, которые от страха не могут устоять на месте и скалят крупные желтоватые зубы. Что ж, рабы нам пригодятся. Я показываю ехавшим за мной колесничим, чтобы этих сабинов не трогали, догоняли других. Впрочем, гоняться практически не за кем. Кто из сабинов был поумнее, тот ломанулся в кусты. Остальные или уже перебиты, или пленены, или — с десяток человек, самых быстроногих — вот-вот падут пронзенные копьями или дротиками под колеса колесниц, которые настигают их.
Я оглянулся. Сражение длилось всего несколько минут, а южная часть поля вся покрыта трупами. Или мне кажется то, что хотел бы увидеть. В любом случае нападение сабинов можно считать отбитым. Не думаю, что уцелевшие сунутся сюда еще раз. Грабить ходят туда, где тебя боятся, а не туда, где ты боишься.
Глава 83
Весть о нашей победе долетела до Пуплуна быстрее, чем мы доехали. И не только до Пуплуны. Как мне сообщили, на севере лигуры таки собирались напасть на нас. Несколько отрядов переправились на левый берег реки Арно, ограбили две деревни своих соплеменников, ставших нашими подданными, но, услышав, что мы легко и быстро разбили сабинов, сразу умотали к себе на правый берег. Лигуры боятся умбров, которые время от времени спускаются с гор на побережье пограбить. Если мы сильнее умбров, значит, лучше с нами не связываться. Заодно нападавшие переформатировали сознание наших новых подданных. Если раньше «наши» лигуры считали нас агрессорами, то теперь — защитниками. Следующее поколение уже вырастет врагами лигуров и, как следствие, расенами.
Два месяца мы жили спокойно, пока не пришел очередной караван из Милаванды. В нее начали свозить дань с покоренных мной городов-государств, а оттуда переправлять в Пуплуну. Занимался этим мой тесть, оставленный в Милаванде. По пути к нам на караван напали пираты и захватили одну галеру с зерном и вином. По деньгам потеря небольшая, но если оставить безнаказанным, то сбегутся пираты со всего Средиземноморья. Да и надоело мне торчать в Пуплуне, раздавать умные советы строителям, которые уже начинали нервно дергаться, завидев меня.
Напали на караван в проливе Отранто. Без меня галеры не решались пересекать Ионическое море напрямую, а пролив шириной миль сорок, легко преодолим за световой день. Атаковали их с севера. Как мне сказал хозяин другой галеры, скорее всего, это были япиги из небольшого города-государства Гирия, расположенного в юго-восточной части Апеннинского полуострова, на берегу Адриатического моря. Я отправился туда на двух своих судах, которые везли немного железа в Милаванду, чтобы перепродать там финикийским и египетским купцам.
Восточный берег Апеннинского полуострова, как по мне, намного скромнее западного, даже с учетом Паданской равнины, на части которой в будущем расположится Венеция. Я в двадцать первом веке удивлялся тому, что вроде бы одинаковый климат, и там и там морское побережье, и отделены районы друг от друга всего десятками километров, а словно переезжаешь на сотни километров и из одной страны в другую. «Западные» итальянцы настолько же элегантнее, аристократичнее «восточных», насколько места их проживания живописнее. Впрочем, итальянцы так и не превратятся в единый этнос. В каждом регионе будет свой итальянский язык, часто непонятный для соседей. Все будут знать, так сказать, классический итальянский, который преподают в школах и вузах и на котором вещают крупные телевизионные каналы, но говорить на нем будут только из вежливости и только с иностранцами. С жителями других регионов Италии — исключительно на своем диалекте, искренне и глубоко поражаясь, если собеседник не понимает какое-либо слово. Видимо, фундамент для этого закладывается именно сейчас, когда Апеннинский полуостров населен десятками племен, говорящих на разных языках. В будущем они будут много раз объединяться, жить вместе какое-то время, продолжая хранить свои традиции, язык, кухню, и при первой же возможности опять обосабливаться. Такова судьба народов любой горной местности, где тихо коптят небо остатки когда-то больших и сильных этносов. Старики не создают семьи, а только временно и бездетно сожительствуют.
Если не ошибаюсь, Гирия находится на месте будущего порта Бари. По крайней мере, тоже на небольшом полуострове. В Бари я бывал, привозил контейнеры. Довольно оживленный пассажирский морской порт. Туда постоянно приходили морские паромы из Греции, Албании, Черногории, Хорватии. По меркам Южной Италии это был большой город. Встречал там много туристов из России, которые приезжали поклониться мощам святого Николая. Чьи там мощи — науке не ведомо. Согласно легенде, купцы украли их в городе Мира, располагавшимся на территории Византии, в провинции Ликия, которая в будущем станет частью турецкой Антальи, и перевезли в Бари. При этом монахи православного монастыря, в котором хранились мощи, пропажу так и не заметили, поскольку их комплект был на месте. Какие из мощей истинные, сказать трудно. Подозреваю, что оба комплекта были фальшивые. Но потом монастырь быль захвачен, разграблен и разрушен турками, и барийские мощи остались единственными, а потому истинными. Кстати, в Бари день этого святого был девятого мая, что вдвойне радовало русских туристов.
Мы подошли к Гирии на закате. Укреплен город довольно хорошо: стены из камня-ракушечника высотой метров пять, шесть башен метра на два выше, включая две надвратные, ров с водой шириной метров семь, превращающий часть полуострова с крепостью в остров. Как мне сказали, живет в Гирии тысячи две человек, что по нынешним меркам средний город.
При нашем приближении из южной бухты вышли пять галер и направились навстречу. Одна из галер, судя по сине-белым (цвета Милаванды) парусам, была трофейной. Она была крупнее остальных, тридцатишестивесельная, поэтому шла медленнее. Вперед вырвались две двадцатичетырехвесельные. В обеих битком воинов. Наверное, понравилось захватывать призы. Обе мостились к нам так, чтобы подойти одновременно с разных бортов. Дерзость их была для меня, честно скажу, неожиданной. Я был уверен, что напали на нашу галеру по недоразумению, поэтому собирался сделать правителю города словесное внушение, забрать захваченный приз и получить возмещение ущерба в тройном размере. Вторая атака галер говорила о том, что япиги или понятия не умеют о боевом потенциале моих судов, никогда не слышали о моих победах, что странно, или всё знают, но уверены, что им больше повезет.
Оказалось, что понадеялись на свое ноу-хау — тюки шерсти, которые были сложены в средней части галер. Когда на той, что подошла к нашему левому борту и оказалась в зоне действия фокмачтового «дельфина», воины быстро расступились, дав ему упасть, а потом попробовали перерубить канат, я понял, что к встрече с нами подготовились. К счастью, наши лучники помогли уберечь канат, а я быстро определил слабое место галер.
