раздражает. Достаточный аргумент, чтобы этого человека не было? Что ж, троллейбус так троллейбус. Ничего личного. Или? Классический рецепт. “Мастер и Маргарита” еще не напечатаны, поэтому я буду первооткрывателем. Растительное масло можно будет разлить и позднее. Трамвай как нарочно древний, еще довоенный, дребезжа, полз по Лиговке. Я успел перебежать пути прямо перед движущимся транспортом. Филер бросился за мною. Он мог и без моей помощи поскользнуться. Он поскользнулся. Ятолько подправил его немного. Головой под переднее колесо. Вопль и человека не стало. Трамвай со скрежетом остановился.
Как там персонажа звали, Берлиоз что ли? Надо будет вдове подбросить какую ни то денежку. Я возвращался домой слегка недовольный собой. Что-то я слишком сентиментален стал за последнее время. Люди бизнеса, к которым я мог себя относить по прошлой жизни, не заморачивались сантиментами. Препятствие надо убрать и идти дальше по жизни бодро и смело. Завтра повезу мамашу на встречу с новой жизнью. Почти уверен, ей понравится. Жители наших городов в душе прежние селяне, их тянет к земле, им охота испачкать руки в черноземе.
– Боренька, а ты знаешь, сегодня ночью налет на соседкин курятник был. Курицу убили, все яйца, которые перебили, которые съели. Не поймешь, лиса ли была или человек. Лиса сама открыть курятник не могла, ведь правда, Боря?
– Святая истина.
– Без яичницы мы с тобой завтра, пионер Смирнов.
– А завтра мне с моей маман надо по делам съездить. Поскучай без меня, солнышко.
Вера грустно прижимается к моей груди. Последние дни лета, как их не хочется тратить на всякую ерунду.
Шоссе на Зеленогорск, слава богу, что не электричка. Моя мамочка настороженно смотрит в окно. С трудом удалось её уломать, поехать со мною, посмотреть кое-что интересное. Интересное и важное, уточнил я. После приобретения квартиры моя маман смотрит на меня, как на старика Хоттабыча, что еще отчебучит мой неугомонный сынок?
– Вот здесь Настасья Филипповна, говорит сопровождающий нас нотариус. Метров пятьдесят от дороги, до ближайшей остановки автобуса сто метров, не более. Хозяева уехали на родину предков, в солнечный Израиль. Не очень дорожились. Участок достался нам за смешные деньги…
Врет. Содрали с нас и за участок, и за дачу немалую денежку. Но место действительно отличное. Через полвека оно на вес золота будет стоить.
– Вот и дача.
Мы стоим перед финским домиком, облагороженным недавним ремонтом. Пять комнат, кухня, хозяйственные постройки. Сам участок занят в основном цветами, хозяйка видимо любила цветочки. Не сомневаюсь, моя маман засадит всё морковкой и картошкой.
Итак. Я купил матери дачу на Карельском перешейке. Мой агент заломил немалую цену и перехватил участок у других претендентов. Теперь землею вместо убывших Лившицов будут владеть Смирновы, мать и сын. Ахи, охи матушки я слушал в полуха. Она уже приглядывалась, что она посадит здесь с осени, чем займется весной. Занятий хватит ей на две жизни. Ну и хорошо, может отвлечет её от дурных мыслей о пропавшем муже негодяе.
Вечером матушка купила где-то бутылку ужасного кагора и попыталась отпраздновать знаменательное событие. Мы теперь дачевладельцы! О том, что у нашей общей знакомой Веры Михайловны тоже есть дача, моя маман проведала и теперь гордится, что и сама не отстает. Ладно. Выпил с нею по рюмке кагора, потом стакан чаю с выпеченными наспех пирожками и ушел спать. Меня не беспокоить, мамочка!
Ох, как приятно завалится в постель к любовнице и сразу взяться за дело. Всю дурь минувшего дня выбросить из головы, очистить и тело и душу.
– Боренька, а ведь тридцатого надо сходить в школу. Ты уже зачислен, но показаться следует. Ты уж оденься поскромнее.
“Поскромнее” мне уже портной сшил. Сложная задача, сказал мне потом. Из такого материала такое не шьют. Но мы сшили.
Неделя свободной жизни. Целая вечность. Торчать на даче, хрумкая редиску, словно кролики, не самый лучший вариант. Мы можем махнуть в Москву, сходить в Большой театр. Сравнить, чем их Лебединое Озеро хуже нашего Мариинского Лебединого. Красная стрела ждет нас, не всё же ей маршалов возить.
Но Вера сказал нет. Она хочет побыть со мной и всякие там поездки только отнимут у нас время для интимной жизни. Вот так сказала и сказала, для интимной жизни. Совсем испортилась девочка.
Раз так, я пошел с утра на розыски своих друзей. Надо толком попрощаться перед началом школьной каторги. Вдруг потом и времени не будет.
– Слушайте пацаны, а Светлану не видели? Как она там не утопла?
– Не. Как уехали, так и с концами. Где гуляет, с кем гуляет. В какой реке рыбу ловит.
– На удочку.
– Хи, хи, точно на удочку.
– Тихо ты. Вон старик сидит на скамейке, может нас слушает. Ушла Светлана в вольное плавание. Авось не поймают.
– Да. Первый раз в жизни такое встретил. Надо же. А жалко девку.
– А пойдем Борь на Неву. Там и Светку встретим. Если ловить рыбу, то в большой реке.
– Ага. И головой под катер попасть. Вжиг и нету Светки.
– Да. У нас тут и баржи с грузом и большие корабли. Нечего на Неве рыбу ловить.
– Только удочкой.
– Мальчики, а вы что тут делаете? Почему вы не в кафе мороженое? Скоро учебный год, а они болтаются, делом никак не займутся.
Это невозможно. В большом городе такое немыслимо. Но это опять Галька.
– Галочка. А как же ты след взяла. Тут же в городе немыслимо.
– Было трудно Боря, но я изыскала ресурсы.
Страшные лисьи тайны. Загадочная душа русской лисы оборотня. С тобой лучше дружить, лиса Галина.
Мы не пошли в кафе, мы расположились на траве в Приморском парке. Я “сбегал”, якобы к знакомым и приволок в авоське все те же бутерброды с презренной черной икрой и парочку кур гриль, еще горячих, пышущих жиром. Пирожные и лимонад само собой. Нырнуть в братский Хельсинки за кока колой я не рискнул. В другой раз.
Все божьи дары я из предосторожности обернул в пару слоев газеты. Народ у нас бдительный, всех, кто ест что, кроме черного хлеба с луком, отследят и возьмут на заметку.
Какая благодать вгрызаться с знакомой компанией в дары природы и уничтожать их во славу КПСС и на радость птичкам и бродячим собачкам. Галка ела с наслаждением, видно итоги грабежа давно переварены и забыты. Небогато живет её мама.
– Борь, а ты чего там, на даче у Верки
