— Надеюсь, вас ночью не слишком потревожила колыбельная, которую сыграла наша катапульта?!
— Ну что вы! Нисколько не потревожила.
— Я очень рад, Альфаро! — крикнул я. — Я собираюсь петь вам колыбельную каждую ночь!
— Я не удивлен. А где вы набрали весь этот сброд? — Он широко взмахнул рукой, указывая на мое наемное войско.
— А этих людей я нанял на ваше же золото, мой любезный! Помните, я вам предлагал выкуп за Анну? Вы отказались. Так вот — теперь это золото само к вам пришло. Надеюсь, вы рады?
— Очень! Это все, о чем вы хотели со мной поговорить?
— Если вам все-таки вдруг надоест моя колыбельная, не сочтите за труд — верните мне все то, что мне принадлежит. А именно — моего слугу, лошадь и оружие. А также Анну Альгарис. А также добавьте сюда сто пятьдесят золотых марок в качестве компенсации за время, которое я провел у вас в подвале. Выполните мои требования — и я перестану добиваться вашей крови, любезный граф. Клянусь.
Если бы Альфаро согласился на мои условия, то помимо ста пятидесяти золотых марок, необходимых для возвращения долга иудеям, в моем распоряжении оставалась сумма, достаточная для того, чтобы содержать нашу маленькую армию еще месяц. Я собирался совершенно безвозмездно передать эту сумму в распоряжение барона Фернандо де Грасиане. А как он поступит с ней — учитывая, что ему-то как раз отступать уже некуда и что во Францию вместе со мной он уехать не может… Ну, не знаю. И знать не хочу, как он поступит. Я ведь поклялся Альфаро, что не стану добиваться его крови, если он согласится на мои условия.
Граф на несколько секунд задумался:
— Право же, Андрэ, было бы очень обидно, если бы все люди, которых вы пригласили сюда, разошлись так быстро!
— То есть вы не согласны? Это так следует понимать?
— Что касается вашей бешеной лошади, — сказал Альфаро после короткой паузы, — то я не смогу вернуть ее вам при всем желании. Я уже подарил ее одному своему соседу.
— Очень жаль. Но я вам верю. Принца действительно не было в конюшне, когда я покидал ваш замок.
— Драпали, как последний воришка. И вдобавок устроили пожар в конюшне! Андрэ, вы варвар! Вы погубили столько ни в чем не повинных животных…
— Я вижу, Альфаро, вы хотите, чтобы я погубил также и тех двуногих животных, которые вам служат! Ну и вас вместе с ними заодно.
— Подождите, подождите, Андрэ!.. Не уходите так скоро. Я еще не решил, принять ваше предложение или отказаться. Я даже готов в знак моей доброй воли отдать вам вашего слугу. Подождите немного.
И мы стали ждать. Через полчаса, видимо отыскав наконец Тибо в глубинах своих обширных подземных темниц, Альфаро снова появился на стене.
— Сейчас мы его вам вернем.
Вернули они Тибо довольно нехитрым способом — привязали поперек туловища веревку и медленно спустили на землю. Парящий между землей и зубцами стены Тибо, нелепо машущий руками и ногами, сильно походил на Карлсона, у которого что-то разладилось в управлении с моторчиком. На изрядно похудевшего и грязного Карлсона.
Когда его опустили на землю, Ги быстро перерезал веревку. Тибо сидел на земле и слепо щурился. Глаза у него слезились. Вытащенный из мрака темницы на Божий свет, он почти ничего не видел. Наконец его взгляд зафиксировался на мне. Он привстал.
— Господин… Андрэ… — И вдруг заплакал.
Я сжал толстяка в объятьях, стараясь не обращать внимания на то, что от него несет, как от помойки. Небось в тот день, когда мы с Жанной и Алонсо бежали из замка, я сам благоухал не лучше.
Мы отошли от стены и снова встали там, где можно было спокойно беседовать с владельцем замка.
— А где все остальное? Где Анна Альгарис, граф?
— Ее отыскать потруднее, чем вашего слугу, — крикнул дон Альфаро. — Да и не знаю, смогу ли я расстаться с ней… Восхитительная девушка!
— Была, Альфаро! Была — девушка.
— В общем, пока я не могу дать вам ответ. Приходите завтра. Или послезавтра. Или через неделю. Или…
— Надеюсь, — прервал я его, — вы не станете просить нас прекратить на это время военные действия?
— О, нет! Я на это даже не рассчитываю. Вы ведь грубы, Андрэ, как может быть груб только франк-северянин. Вам неведомы законы куртуазного ведения войны.
— Чья бы корова мычала… Желаю приятных сновидений под колыбельную, которую споет вам наша катапульта. До завтра, граф.
И мы спокойно ушли. Никто так и не попытался нас подстрелить.
В лагере Жанна приготовила едкий травяной настой, избавивший Тибо от легионов поселившихся в нем насекомых. Его одежду — вернее то, что от нее осталось, мы сожгли. После чего Тибо стал есть. Он ел, ел, ел и ел и никак не мог остановиться. Плача и давясь вареным мясом, он рассказывал, с какой любовью крысы посматривали на его выдающееся брюшко. В напыщенно-простецком, полном ненужных подробностей пересказе Тибо история его заточения становилась похожей на фарс и не могла вызвать ничего, кроме хохота многочисленных слушателей, собравшихся у костра. Смеялся и я сам — хотя и отлично помнил, что все это было совсем не смешно. Даже Жанна, во время рассказа Тибо смазывавшая язвы на его плечах и руках, — даже Жанна смеялась.
Глядя на Тибо, я ощущал почти то же самое, что почувствовал, когда, убегая от людей графа, в каком-то безымянном трактире столкнулся с Ги де Эльбеном. Теперь, когда мой слуга снова сидел рядом со мной, чувство было таким же, но много сильнее. Что-то в этом мироздании встало на свое место. Казалось, вернулась какая-то часть меня самого.
До позднего вечера в лагере велась подготовка. Визжали пилы, стучали топоры… Рувим и Ульрих яростно спорили о чем-то.
Если Альфаро завтра, или в крайнем случае послезавтра, не согласится на наши условия, мы проведем небольшой штурм. Ма-аленький такой штурмик.
Я лег спать далеко за полночь. И сразу заснул как убитый.
* * *
…В середине ночи Тибо открывает глаза. Его бьет дрожь. Вокруг все тихо. Лишь слышно, как где-то за пределами шатра негромко перекликаются часовые. И что-то глухо грохочет, с интервалами в пять-десять минут. Наверное, это катапульта.
Тибо поднимается на своем ложе. Дыхание его хозяина почти не слышно, но Тибо чувствует: сьер Андрэ здесь, совсем рядом. Слуга медленно встает. Он должен кое-что сделать. Нечто очень важное. Но это нечто страшит его и пугает. Он не знает почему. Ведь он должен.
Стараясь не шуметь, он тихо и медленно идет в глубь шатра, который делят между собой Андрэ, Ги и оруженосцы тамплиера. Тибо аккуратно переступает через руку Анри, разметавшегося во сне.
Совсем близко. Он опускается на колени. В руке у Тибо…
