Утром я открывал собственным ключом маленькую комнату, поливал цветы, варил кофе на спиртовке в углу, принимал посетителей и занимался своими делами. Платили мало, но благодаря пенсии нам хватало.
Весной страна выбирала нового президента. Неделю на улицах висели флаги, на центральной площади поставили урну для закрытого голосования, а во дворе гимназии провели торжественную линейку. Взрослые повязали на рукава повязки с гербом, а дети ходили с флажками. С газетных страниц кандидаты призывали к борьбе до победного конца и к полному уничтожению вражеской империи. Наш островок находился вдалеке от торговых путей, поэтому агитаторы обошли его стороной. Из пяти претендентов на президентское кресло, уставшие от войны граждане, выбрали самого тихого кандидата, единственного, кто ратовал за мир.
В воскресенье прошли выборы, а через неделю тон газетных статей сразу изменился. Теперь журналисты писали о дружбе народов и о том, что время войн закончилось. Мне было странно читать слащавые передовицы и по утрам я ворчал, что никакого мира с вардами быть не может. Эн со мной спорила, Ада неизменно принимала сторону матери, а Тэм поддерживал меня и говорил, что мы им еще покажем.
Я никому не хотел ничего показывать, но в мирные инициативы не верил. Наши государства враждовали веками, количество убитых измерялось миллионами, и я совершенно не представлял, как можно помирить людей, которые войну рассматривали, как кровную месть. В каждом ребенке с детства воспитывали ненависть к врагу. На призывном пункте не нужно было рассказывать всякий вздор о том, что мы боремся за свободу и независимость, и отстаиваем истинные ценности, достаточно было сказать новобранцу, что варды убили его родственника и он должен отомстить. Война для каждого давно стала личным делом.
Разговоры о том, что время кровавых сражений прошло, я воспринимал, как военную хитрость. Разрушенной и разоренной стране требовалась передышка, чтобы восстановить промышленность, построить корабли и вырастить новых солдат, но пройдет десять — пятнадцать лет и адмиралы захотят начать все с начала.
Иногда, после работы, я заходил в таверну, чтобы пропустить стаканчик с отставными военными. Мы все служили в разных местах, поэтому объединяли нас не общие воспоминания, а недовольство политикой адмиралтейства.
На маленьком острове дни проходят незаметно, однообразная провинциальная жизнь течет, как вода. Обычно за столом обсуждают местные сплетни и новости, и самым большим потрясениями считается повышение цен на сахар или маленький улов селедки. Сегодня только и разговоров было, что о новых мирных инициативах.
— Вы видели это? — спросил отставной моринер-лейтенант Луц размахивая газетой, — в передовице пишут, что никакой войны в ближайшие десять лет не будет, а на второй странице рассказывают о том, что в армии готовятся принять на вооружение новый трехзарядный карабин.
— Как это трехзарядный? Трехствольный что ли? — не понял егерь-лейтенант Ома.
— Нет. Магазинная система, можно зарядить сразу три патрона, — объяснил я. Мне уже приходилось читать об этом. Само оружие я себе представить не мог, но был о нем наслышан.
— Все равно не понимаю.
— Да, я совсем не об этом хочу сказать, — перебил нас Луц, — зачем принимать на вооружение новый карабин, если не собираешься воевать?
— Ерунда, — ответил Ома, — все-равно армия должна развиваться. Мы живем в век прогресса.
Нам принесли пиво и креветки, и я поблагодарил официантку.
— Нет, пусть не врут тогда. Одной рукой вооружаются, а в другой подписывают мирный договор.
Я слушал офицеров и думал о сыне. Мне хотелось надеяться на то, что он сможет избежать призыва. Пусть лучше сидит дома и занимается, каким-нибудь полезным делом, растит детей и радует мать. Но, что ему отцовские надежды. После уроков Тэм убегал с друзьями играть на пляж и из-за забора я слышал их яростные крики, — Падай! Ты убит! Я в тебя попал!
Чтобы хоть немного подготовить его к взрослой жизни, я съездил на соседний остров, где был оружейный магазин и подобрал несколько десятков патронов к корду, который нам подарила вдова адмирала Крола. Оружие было нестандартное, сделано на заказ, но оружейник нашел мне подходящие заряды.
Теперь по воскресеньям, после церкви, пока служанка накрывала к обеду, мы выходили на пустынный пляж, пускали плавучую мишень и стреляли по ней. Эн говорила, что мы богохульники, но я видел, как она радуется тому, что я учу Тэма стрелять. Она тоже не верила в долгий мир и боялась за сына.
Я не знал совершаем ли мы святотатство, занимаясь стрельбой сразу после службы, но на всякий случай заставлял Тэма исповедоваться. Сам я в исповедальне не был с тех, пор как вернулся из столицы, и в церковь ходил только ради жены и детей. Не могу сказать, что я стал атеистом, но после Дикого острова, что-то надломилось во мне.
Антивоенная кампания продолжалась. Настал день, когда Союз свободных островов и Островная империя Вард подписали пакт о ненападении. Утром возле тумб, обклеенных свежими газетами, собралась целая толпа. Люди обсуждали последние новости и радовались. Жизнь налаживалась, войны в ближайшее время можно было не бояться, очередная зима закончилась, ожил порт и появилась работа.
На островах своего почти ничего нет. Артели добывают рыбу, съедобные водоросли, а фермеры выращивают немного фруктов и овощей, все остальное везут через океан. В порту каждый день выгружают: камень, лес, железо, стекло и одежду. Все это нужно принять, описать, разложить, продать или опять погрузить и доставить. Весной на пристани царит безумная суета, поэтому никто не обратил внимание на маленькое судно, которое аккуратно пришвартовалось у третьего причала. Оно не привезло с собой никаких товаров и рабочие сразу поняли, что на разгрузке заработать не удастся. По сходням сошел только один человек без багажа. Он поднялся по лестнице к конторе, но заходить внутрь не стал, а обогнул здание с севера, прошел вдоль стены и вышел на центральную площадь.
За завтраком Эн принялась вспоминать нашу жизнь в столице и настроение у меня окончательно испортилось. Иногда становилось обидно, что, сделав блестящую карьеру, я так и не сумел зацепиться на каком-нибудь теплом местечке. Да, мы хорошо жили, но я чувствовал, что моя жена и дети достойны большего, чем продуваемый всеми ветрами, захудалый остров. Видя мое подавленное состояние, Эн проводила меня до калитки и чмокнула в щеку. Если идти по нашей улице до дома булочника, потом свернуть в переулок и сделать небольшой крюк, то можно пройти мимо особняка покойного адмирала Крола. Иногда мне надоедало ходить одной и той-же дорогой, и я менял маршрут. Усадьба стояла заброшенная. Вдова так и не нашла в себе силы оставить могилу мужа и приехать на остров Хос. У Эн таких проблем не будет. На кладбище хоронят только адмиралов, для простых смертных прописана другая процедура. К ногам привязывают ядро или камень, и милости просим в океан. На островах для погребения слишком мало места. Конечно есть официальное кладбище, но стоимость маленького клочка земли равна стоимости дома, и через 25 лет твое тело все-равно выкопают, а на его месте сделают другое захоронение, таков закон. Во время войны мы старались закапывать мертвецов в землю, потому что их было слишком много. Даже великий океан не смог бы переварить всех.
