Я внимательно посмотрел на моего нового друга, который с чувством жал мне руку и норовил обнять.
Красив. Орлиный нос, черные вьющиеся волосы, голубые глаза чуть навыкате. Его внешность заставляла верить в легенду. Бред, конечно. Но антропологический тип!
Он пригласил меня к столу. Ухаживал очень трогательно. Был само гостеприимство. Еду подавали двое слуг.
Передо мной поставили целого барашка. Я несколько опешил, барашка, однако, отведал. Весь не влез. Хозяин был разочарован.
— Не хотите ли еще?
— Еще одного барашка? — не сдержался я.
Хозяин обрадовался.
Появился слуга с еще одним барашком на подносе.
— Нет, спасибо, — взмолился я. — Было очень вкусно. Хотя, честно говоря, перца можно было положить и поменьше.
Хотелось пить. Но вместо вина подали кофе. Сначала слишком горький, потом слишком сладкий.
Наконец ужин кончился. Хозяин встал вместе со мной и проводил меня до выхода. Я с трудом поклонился. Ох, тяжел ты, внутренний барашек! Еще один такой ужин, и я умру от обжорства.
Утром по телевидению выступила Аиша. Говорила, что выходит замуж по доброй воле и призывала признать Эммануила Махди.
Муридан объявил, что это не Аиша. Еще бы, если она в чадре!
Уважаемая исламская радиостанция «Полуостров арабов» объявила, что голос Аиши проанализирован с помощью компьютера и сравнен с несомненно подлинными записями. И это голос Аиши.
Дварака опускалась. Рядом с нами показался шпиль телебашни. Думаю, Эммануил специально ее не тронул — чтобы вели трансляцию о снижении Двараки. Оставалось менее суток.
Сообщение об убийстве муллы Абу Талиба пришло вечером третьего дня. Около пяти. Фидай. Шахид. Говорили, что из Ирака. Из города Мадинат-ас-Салям.
Дварака замерла в пятнадцати сантиметрах над минаретами главной пятничной мечети города.
А утром исчезла Мария. И Дауд. Это уж было совсем странно. Мне казалось, что он появился на Двараке вовсе не для того, чтобы отбить у Махди одну из жен.
Эммануил был хмур и раздражен. Он стоял лицом ко мне, опираясь на стол. Столешница белого мрамора и белые руки Господа — ничуть не темнее. За окном шумел сад. Двараке не было дела до поздней осени. Микроклимат.
— Марк взял отряд и отправился на их поиски. Без моего позволения.
Еще одна странность. Мне казалось, что Марку должны нравиться совсем другие женщины. Чувства Марии не вызывали у меня сомнений. Марк в роли Ланцелота? Только Гвиневера любит Артура.
— Не вздумай рваться за ними. Наведи справки по своим каналам.
— Я навел. Глухо.
Зато позвонил Марк.
— Ты что, с ума сошел? Господь в ярости! — гаркнул я. — Жить надоело?
— Не нервничай. Все, что я делаю, я делаю ради него. Этот эпизод должен быть сохранен в тайне. Здесь очень не любят скандалов.
— Ты что, их прирезать собрался?
— Посмотрим. Давай ко мне. Возьми вертолет.
— Куда к тебе?
— Вана. Сулеймановы горы. Ставка Дауда.
Желтые горы без леса. Только кое-где пучки кустарника и выступы темных скал. Безрадостная картина, несмотря на ясную погоду.
Мы приземлились в долине у подножия одного из четырехтысячников.
Палатки, камуфляж, пяток танков. Не очень впечатляет.
Зато огромный белый шатер в центре. Мы вошли — я и пара телохранителей. Пилота и еще двоих оставил в машине на всякий случай.
В шатре происходил пир — иначе не назовешь: кормилось человек двести, не меньше. Во главе стола сидел принц Дауд в белом балахоне и чалме и обнимал Марка, который был занят барашком. На земле мир и в человецех благоволение.
— Петр! Ас-саляму алейкум! Добро пожаловать! — Дауд протягивал мне руку, словно надеясь дотянуться через всю палатку.
Я подошел. Место рядом с Даудом по другую сторону от Марка мигом освободилось, и я сел.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я.
— Кормлю племя, — тихо ответил Дауд. — Шейх должен быть гостеприимным.
Я окинул взглядом общество. Фраза насчет племени не была таким уж преувеличением.
— Где Мария?
— Потом, потом.
В стороне стояла стайка женщин. Но все в паранджах. Значит, Марии не было.
— Где Мария? — я начинал выходить из себя.
Дауд вытянул правую руку открытой ладонью вниз и начал медленно водить ею в воздухе, словно гладил кошку. Я с интересом наблюдал.
— Спокойно, не нервничай, — наконец прокомментировал он. — Это не застольный разговор. Потом обсудим. Кстати, ты женат?
— При чем тут это?
— Просто я слышал, что ты не женат.
Дауд посмотрел на меня с жалостью.
— Он тебя сейчас сватать будет, — сказал Марк.
Марк был, на удивление, трезв.
— У меня есть сестра — очень красивая и добродетельная девушка, воспитанная в строгих традициях, — произнес Дауд. — Думаю, мы могли бы породниться.
— Как, еще одна сестра? — удивился Марк.
— У меня пять сестер, — с достоинством объяснил принц.
— Ты говорил, что единственный ребенок в семье.
— Единственный сын. Девочки не в счет. Ну так как?
— Я слышал, что мусульманка не может выйти замуж за немусульманина, — сказал я.
— Это просто исправить. Надо только произнести шахаду в присутствии двух свидетелей.
Марк хмыкнул. Дауд презрительно взглянул на него и даже выпустил его из объятий.
Что такое шахада, я знал. Формула: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад — пророк его». Но произносить ее не собирался.
— Понимаешь… — проговорил я. — Моя матушка — ревностно верующая христианка. Это ее огорчит.
Принц вздохнул.
Разговор о Марии состоялся поздно вечером, так что Эммануил успел позвонить мне раньше.
— Я нашел их, — сообщил я. — Выясняю.
— Ладно. Действуй.
Мы сидели в маленькой палатке на коврах, брошенных на пол. Втроем. Марк, Дауд и я.
— Это было, как молния! — рассказывал Дауд. — Я просто не смог ей отказать. Она попросила у меня вертолет.
Я-то думал!
— Я согласился. Не мог же я отпустить ее одну! Я поклялся заботиться о ней, как брат о своей сестре.
— Так где она?
— Вот!
Дауд поднялся на ноги. Так он смотрелся еще колоритнее: свободный конец белой чалмы свисает почти до пола, из-за пояса торчит кинжал в богатых ножнах, рукоять украшена драгоценными камнями. Я засомневался насчет брата и сестры.
Вошла женщина в парандже. Подала руку Дауду. С отвращением откинула чадру и бросила под ноги. Принц посмотрел на нее с осуждением. Под чадрой обнаружилась Мария.
— Марк, привет, — сказала она. — Курить есть? Эта занавеска жутко мешает.
