твою пропажу. Он собрал людей и выдвинулся за вами сразу же. Ты ведь понимаешь, что тебе не уйти от него?
Оборотень посмотрел на меня в попытке разгадать мотивы, чтобы понять, почему я так глупо поступила, сбегая от того, кто непременно настигнет меня, да ещё и с риском для жизни, поскольку браслет попросту мог меня убить.
— Иногда лучше смерть, чем невыносимая жизнь, Вэлкан. Я не вернусь обратно. Лучше погибну, но не вернусь… По крайней мере, Эмилия будет в безопасности…
На мгновение мне показалось, что две фигуры передо мной окаменели, настолько неподвижно они стояли и смотрели на меня. Из глаз Эмилии потекли слезы, делая их цвет практически небесным. Затем Вэлкан сбросил капюшон и достал из-под одежды маленький ключик на серебряной цепочке. Я и правда про него забыла, и уже не верила, что этот ключ может открыть замок браслета.
— Надеюсь это тот же артефакт-запиратель, который надел впервые тебе я, тогда мой ключ должен подойти, — он вздохнул и снова потянулся к моей руке, но я сама уже подала ее оборотню.
Подруга замерла, наблюдая за нами с надеждой. Момент повис в воздухе, заставляя напрячься каждую мышцу в моем теле. Призрачная надежда к освобождению вновь замаячила перед глазами, обещая либо облегчение от избавления металла на моей руке, либо горькое разочарование. Вэлкан вставил маленький ключ в замок и медленно провернул его. Браслет со щелчком открылся, дав разрешение, наконец, выдохнуть с облегчением. Радость была столь сокрушительной, что я даже немного обсела всем телом, но затем подошла и обняла Эмилию, ее настроение грозило перейти в истерику.
Вэлкан, на все наши заверения о том, что мы сможем и сами добраться до северных земель, твердо ответил, что доведет нас в целости и сохранности. Я видела, что ему сложно после смерти дочери, но не лезла с сочувствующими речами — это явно было бы лишним и вызвало между нами только неловкость. Сам же оборотень ни слова не проронил о Лоране, сохраняя при этом молчаливую внешнюю хладнокровность. На самом же деле по его венам пульсировала острая боль потери, которую даже время не в силах будет унять должным образом.
Мы ехали без остановок, пока лошади, ближе к вечеру, не стали нуждаться в привале. Я и Эмилия сильно устали, только Вэлкан источал силу и собранность, похоже, оборотни были намного выносливее других существ. А потому он направился в лес, на опушке которого мы остановились, и стал собирать сухие ветки для будущего костра. Эмилия расседлала коней и, привязав их к дереву на длинные веревки, отправила их щипать ещё не увядшую от осенних морозов траву. Поить их уже не требовалось, поскольку сегодня, мы уже пересекали небольшую реку, где они вдоволь утолили жажду. Мы тоже пополнили там же свои дорожные бутыли. Я же спешившись на ослабевшие ноги, чуть шатаясь, присела у большой толстой сосны. Похоже, последствия зверств, совершенных со мной, ещё давали о себе знать, учитывая, что путешествие не позволяло отдохнуть и восстановиться должным образом. Только сейчас я действительно поняла — если бы близнецы не исцелили мои раны сразу, то, скорее всего, меня бы уже не было на этом свете.
Холодный ветер трепал высокую траву вдалеке, делая из поля, покрывало покрытое волнами. Солнце же стремилось к горизонту и пропускало сквозь серые осенние облака лишь редкие солнечные лучи, нагоняя грусть и меланхолию. Запахнув посильнее полы широкого теплого плаща, я согрела себя внутренним огнем, как учил меня это делать владыка севера, и задумалась о том, как теперь буду смотреть в глаза Криосу, после всего, что со мной сделал темный эльф. Представила его реакцию, когда он увидит уродливые шрамы, покрывающие практически всю половину моего тела. Стало невыносимо больно и от того, что теперь всю оставшуюся жизнь, я не просто буду хранить воспоминания о самых тяжёлых временах моего существования, но и видеть подтверждение им на своем теле. Каждый раз, когда буду касаться или смотреть на изувеченную кожу, я стану вспоминать Арсесиуса. Именно этого он добивался своим наказанием. И он победил, поскольку в ту ночь что-то с треском сломалось во мне, нечто очень важное, чему сложно подобрать название… Нечто, что не имело имени или объяснения, но порождало желание загородиться и отстраниться от всего мира.
Из транса раздумий меня вырвал звук падающих рядом с грохотом палений. Вэлкан нахмурился и встревожено вглядеться в мое лицо, похоже, я не выглядела здоровой и тем более счастливой, поскольку его прямой вопрос прозвучал слишком обеспокоенно.
— Что он с тобой сделал?
Эмилия, которая стояла намного дальше и гладила пасущуюся лошадь, не могла нас слышать, но желания откровенничать с волком один на один все равно не возникло. Поэтому я сделала то, что умела лучше всего — попросту отгородилась дежурной фразой.
— Со мной все в порядке.
Вэлкан, занятый сооружением костра из хвороста и сухих палений, ещё больше нахмурил брови от недовольства. Его не устраивал такой ответ.
— Если ты ранена или что-то болит, я мог бы помочь. Нам предстоит дорога практически без остановок, поэтому лучше сообщи об этом сейчас, чем когда это станет серьезной проблемой.
Я посмотрела с лёгкой улыбкой на взволнованного мужчину, и взмахнув рукой, разожгла огонь в костре. Было приятно ощущать себя вновь свободной от оков запирающих силы.
— Не беспокойся, волк. Мне просто нужно немного времени для того, чтобы восстановиться. Я не ранена и мне ничего не болит.
Вэлкан качнул головой и уселся рядом у костра, Эмилия же зачем-то углубилась в лес, оставив нас наедине.
— Я давно хотел попросить у тебя прощение за то, что привез в замок. За то, что лишил тебя свободы… Стал первым, кто превратил твою жизнь в плен, — оборотень перевел на меня свои янтарного цвета глаза, в которых читалось искреннее сожаление. — А ещё за то, что даже не пытался защитить.
Я не ожидала такой откровенности от оборотня, а потому смотрела на него во все глаза от удивления.
— Я знаю, ради кого ты вынужден был это делать. Думаю, что ради близкого человека, я тоже могла бы пойти на многое.
— И даже это не помогло… — оборотень отвёл глаза к пылающему костру, и я могла поклясться, что заметила в них собравшиеся слезы.
— Мне жаль… — только и сумела выговорить, понимая, что эти слова вообще никак не способны унять боль от потери.
— Перед тем как… — я осеклась, о смерти Лораны всё ещё было тяжело говорить вслух, — Лорана сказала, что Амодеус убил ее мать. Это
