А, ну их чужеродных! В моей борьбе со сном противником была перехвачена инициатива, он перешёл в наступление по всем фронтам и самым наглым образом взял меня в плен.
Хотя немец нас запер, и мы делали благое дело, сковывая его части, на жо… месте ровно решили не сидеть. Леший забирал всех, способных держать оружие и на марш-бросок по болоту, и делал вылазки. В лучших традициях «мы везде и нигде». Изображали попытку прорыва, расстреливали посты, дожидались усиления, обстреливали их и уходили в болото. Так, за неделю сделали девять вылазок, потеряли шесть человек убитыми, в основном от миномётных обстрелов «ярости», как называл это Леший, убили минимум тридцать солдат врага, пожгли почти все боеприпасы. Но заставили врага понервничать. В «набеги» ходили даже Антип и Кадет. Но не я. А я метался в лихорадке. То ли простыл от купания в болоте, то ли гной пошёл в кровь. Антибиотики кончились. За эту неделю умерли от ран ещё двое наших товарищей.
Всё это было, конечно, хорошо, но не очень. Провизия (мясо коровы) стремительно иссякала. Сухари кончались, крупы уже кончились. Бородач умудрился подстрелить какую-то птицу, но что за птица, не говорил, а принёс без головы и лап и ощипанную. Подозревали, что это ворона, но слупили, только кости на зубах хрустели, да приговаривали:
– Ах, хороша уточка каркающая!
Как мы ни крутили, как ни лепили антенны, Москвы мы так и не поймали.
А с каждым днём всё больше холодало. Болото подмерзало. Надо было валить отсюда. Всю зиму тут не просидеть – поступления продовольствия нет, и не предвидится, охоты тут тоже не будет – зверь ушёл от войны подальше. Сборы были недолгими – багаж наш изрядно усох – был съеден или расстрелян. Усох и наш отряд. И в общем количестве и в весе каждого бойца. Последний раз перемотали сапоги скотчем, в болотной жиже не державшимся долго, и, помолясь, пошли.
Хотя общее количество груза стало меньше, но и мы уже сильно поистрепались и поистощали, не в санатории были. Поэтому у каждого в нагрудном кармане, в целлофановом герметичном пакете с этой странной клапанной застёжкой, наряду с документами лежали по пять таблеток каких-то очень мощных стимуляторов. Может, ЛСД, или как они там называются, я в них не разбираюсь. Я-2 говорил, что у молодёжи пользуется спросом – одна таблетка – и они всю ночь скачут в клубах как заведённые. Инструктаж по технике безопасности, что я «прочёл» каждому содержал запреты приёма более двух зараз и более трех за сутки, иначе сердце остановиться. Каждая таблетка отберёт у каждого по году жизни. Но это вызывало лишь усмешки – смерть кружит в вальсе вокруг нас постоянно. Никто из нас уже не заглядывал на годы вперёд. Нет, мы не сдались и не паниковали. Мы как-то глубоко осознали, что смерть – вот она. А жизнь и долгие годы – там где-то, за горами, за Берлином. Страха смерти не было. Лишь злость и решимость. Желание забрать с собой как можно больше врагов.
Таблетку я заглотил сразу – мне нужны силы и ясная голова. Жаль, нельзя её разом с обезболивающей. Силы появились, голова очистилась, но была какой-то пустой, холодной, как стеклянная трехлитровая банка.
Опять морозило. Падал неспешно снежок. Бородач уверенно вел нас по одному ему известной тропе через болото. Кадет сказал, что они уже ходили здесь в разведку, не в «набег». Один раз – без боя. Поглядели, ушли. Надеюсь, их не видели и нас не ждут.
Холодно, блин! Опять окунулся в болото с головой, ну, что ты будешь делать! Чуть не утоп. Я напялил «доспех» в этот раз. А куда его девать? Нести в рюкзаке ещё хуже, бросать жалко. А телеги мы пожгли и вьючных лошадей осталось мало.
Топаем и топаем по болотной жиже, где почти вплавь, где почти посуху.
Стемнело. Темнотища хоть глаз выколи. Вижу только спину Антипа на расстоянии вытянутой руки. В темноте идём ещё несколько часов. По цепочке передали: «Тихо, близко». Подходим. Сколько же мы прошли? Часов двенадцать шли. Но это по внутренним ощущениям. Часы мои уже где-то далеко снегом занесло, а Леший, единственный Хозяин Времени – впереди, с Бородачом. Конечно, по уму, их бы надо было отправить заранее, ещё вчера, но проводник у нас один. Туда-сюда ему как раз сутки. Пока мы дойдём, ребята в засаде в кусок мороженого мяса превратятся за это время. Так что идём на прорыв без ставшего привычным авангардного прикрытия зоркого глаза и меткого выстрела. Попрём кабаньим выводком секачей, отчаянно, не разбирая дороги. Херово.
Движение ещё больше замедлилось. Запакованная в пакет рация щелкнула три раза.
– Внимание! – шёпотом сказал я и, дождавшись ещё трёх щелчков, приказал: – Вперёд!
И мы пошли. Через сотню шагов хлябь кончилась, цепочка бойцов сразу рассыпалась, оставляя чёрные следы на белом снегу. Я дождался последнего человека, ведущего под уздцы последнего коня. Я так же трижды нажал и отпустил тангетку рации. Леший теперь знает, что все вышли из болота. Он попытается найти посты и секреты врага, но в такой темноте я не верил в успех его затеи.
– А-а! – тихий, приглушенный крик, перешедший в бульканье, в ночном лесу был очень громким.
– Вперёд! – крикнул я и побежал. Земля была в снегу, снег покрывал ветки и кусты. Хотя и темно, но видно не в пример лучше, чем на болоте.
Бухнули несколько винтовочных выстрелов, в небо взлетела осветительная ракета. Хреново! Тихо не получилось. Две короткие злые очереди впереди.
– Проверить всё! – это Леший. Уже ни к чему скрываться.
– Финн! Веди обоз! – закричал я, продолжая бежать туда, откуда слышал голос Лешего. А вот и он. Понял, что это я, отлип от дерева.
– Что тут?
– Один живой. Трое их было. И пулемёт.
– Куст, Кадет, Гном! Сюда! – крикнул я громко, потом тише уже Лешему: – Иди, я тут сам. Ты со своими – наши глаза и уши. Вперёд!
– Есть!
Подбежал Куст с бойцом, Кадет, ведя на верёвке стреноженных Я-2 и немца, и Гном с двумя сапёрами.
– Вилли, спроси у этого нетопыря, откуда придёт подкрепление? Кадет, контролируй, чтобы правильно переводил.
Вилли долго смотрел на меня.
– Вилли, если он не ответит или не захочет говорить, я его буду пытать.
В доказательство своих слов достал штык СВТ и ткнул его в рану на плече пленного. Тот взвыл. Вилли с немцем полаялись на их зверином языке, после чего Вилли перевёл на человеческий:
– Что с ним будет потом?
– Мы его не будем мучить, оставим здесь и уйдём.
Вилли опять полаялся с раненным соотечественником и сказал мне:
– Они будут здесь через несколько минут. Оттуда приедут, – Вилли махнул рукой в ту же сторону, куда тыкал подбородком раненый.
– Куст, ты понял, что надо делать?
