От вещи не фонило Cилой, но даже Артем как-то неловко убрал свою поделку в карман и, облизнувшись, потянул было руку.
– Кровавый! – Тревожно воскликнул Паша, заставив Артема одернуть руку. – Нельзя!
– А ты не пользуйся, – глянул на него тот мельком и вновь потянулся к вещи.
– Она от силы владельца зависит, – пояснил Федор, перекрикивая близкую волну. – Чем сильнее – тем безопасней!
Под ногами уже отчетливо дрожал плот.
– Дай мне! – Решился Паша, вновь дернув взгляд в сторону волны. – Я тут единственный с боевым рангом!
– Я сильнее, – положил Артем ладонь на закрывшийся в последний момент кулак Федора. – Света, подтверди.
– Есть такая версия, – серьезным тоном произнесла она.
Я просто молча раскрыл ладонь, не решаясь ничего говорить и даже смотреть на брата.
Вина все еще била по мне. То, что произошло, не имело прощения. Я никогда его не брошу. Но сейчас он вправе во мне сомневаться.
Рука ощутила ледяной холод жемчужного браслета.
– Мой брат самый сильный, – подытожил Федор. – Это общеизвестно, – с важным тоном завершил он.
А я с робкой благодарностью посмотрел на него.
– Блин! – Возопили в голос Паша с Артемом и обреченно посмотрели на волну.
– Света, знай, в этот последний миг, я хочу сказать, что я тебя люблю, – схватил Паша девушку за руку и нервно тараторил. – Если я не выживу, то передай Кате и Марине, что я их тоже люблю! Но, разумеется, меньше, чем тебя! Но это им не говори.
– Максим, отдай браслет. Ты же знаешь, кто я, – протянул ко мне раскрытую руку Артем.
– Да, – посмотрел я на него, а затем на совсем близкую волну. – Но ты даже не представляешь, кто я.
В браслет удалось продеть только фаланги пальцев, и он тут же прокусил острыми выступами указательный и мизинец, вместо боли буквально проморозив.
И ничего.
– Хм… – Пощелкал я стекляшку ногтем другой руки.
– Мы все обречены, – вдохнул Артем, потерянно опуская руку.
Интересно, а как оно работает вообще? Волна любопытства хлынула от меня к браслету, наполняя Силой древнюю вещь.
И та будто отозвалась – но не яркой вспышкой заклинания, а некой эмоцией сомнения-узнавания. Будто прошел мимо, и мелькнул знакомый силуэт. Взаимная остановка и поворот на месте, и вот один из них уже тянет руку – явно кто-то из прошлого, но все мелькает на краю сознания разгадка имени и фамилии. Загадка узнавания – и она же ответ, стоит ли отвечать рукопожатием этому человеку.
– Короче, у нас проблемы, – деликатно шепнул я вещице, отмечая краем глаза, как Артем вновь выудил свои четки и собирает всех вокруг себя.
Вернее, собирает вокруг Федора, потому что тот смотрит только на меня и не желает двигаться.
А волна уже поднимает плот, собираясь подгрести всех под себя и размолоть между сором и речным песком.
– Но я все еще могу размолоть тебя в пыль до того, как умру сам, – вырываются сухие слова угрозы совсем иным тоном.
Вспышка узнавания – и мир резко дышит жаром, вспыхивает на одно мгновение и обрастает прозрачной чешуей мыльной пены на десятки метров вокруг, образуя сетчатый шар, в котором мои друзья, плот и часть реки. Движение дается с трудом – пузырьки проминаются под рукой, на бывшем ее месте возникают новые. Дыхание происходит вполне обычно, воздух свеж и тепл, но стерилен, как бывает в больнице – это чувствуется после привычного запаха дерева, реки, хвои и углей. Рядом пытаются делать осторожные шаги мои друзья. Кажется, они что-то восторженно кричат, но мелкая ячеистая сетка вокруг нас гасит звуки, и приходится показать жестом, что я ничего не слышу. Через пенную преграду прорывается Федор и обнимает меня руками. А затем нас подхватывает волна.
Мы мчимся ввысь огромным мячом. Нас подкидывает вверх, закручивает на волне, меняя небо и воду местами, бросает к берегу и подхватывает вновь. Мы не слышим грохота, удары не чувствуются, а ощущение плота под ногами позволяет Паше определиться, куда лечь и что обхватить. Сверху, над нами, парит Света с зонтом в руке – она ближе к границе барьера, но ее не интересует возможность выбраться. Она будто плывет – или летит – по этому кисельному мареву, и, если присмотреться, – смеется, наслаждаясь вновь пролетающей под нами землей.
Нас несет настолько долго, что даже Паше надоедает бояться, и он осваивает движение внутри барьера наравне со всеми, только внимание его обращено вовне. Когда нас подкидывает особенно высоко, ударяя о берег, он внимательно вглядывается в то, что вокруг, явно целясь на то единственное, что составляет главную миссию турнира – найти колокол. Но вместо него – только несколько зеленых и фиолетовых вспышек где-то вдали, внутри мутной волны, несущейся среди деревьев.
Барьер достаточно легок, его защита хранит только нас, и вскоре вся вода под нами утекает обратно в реку. Всего в двух местах ячейки наполнены водой с бултыхающейся в ней рыбой. Мы, как волейбольный мяч, взлетаем от каждого удара стихии. Вскоре уже вся команда прониклась идеей Паши и внимательно смотрит вниз. Под нами все еще вода, а вокруг – лабиринт из просек, на метр погруженный в воду.
Наверное проходит час, когда напор воды спадает. Всю ладонь уже обхватила немота и холод, что продолжает тянуться к локтю. Крови нет, но рука побелела и ладонь не чувствует нажатия ногтем.
Нас в очередной раз закидывает к верхушкам деревьев, а от них рикошетит еще выше.
– Там! – Ревет Паша так сильно, что голос достигает даже через ячеистую структуру щита.
Всего мгновение виден золотой отсвет вдали, но его хватает, чтобы отпечатать в разуме небольшую речку или ручей – явный приток – через который перекинут каменный мостик, точь-в-точь, что был позади князя Долгорукого на вступительном ролике. Только у этого моста есть массивный золотой колокол, установленный прямо посередине, с каменной же надстройкой над ним.
– Снимай щит! – Прорывается ко мне Пашка и буквально кричит в ухо.
И остальные тоже взбудоражено смотрят на меня. Волна действительно ослабла, но ее силы вполне достаточно, чтобы стукнуть нами о камень. Жестом указываю на плот – нам лучше быть не над ним, а позади, чтобы не удариться о дерево.
Не знаю, как снимать этот щит правильно – я просто стягиваю браслет, морщась даже сквозь нечувствительность от неохотно выходящих из кожи зубцов.
Барьер пропадает в ту же секунду, и мы мгновенно оказываемся в мутной воде, поднимая брызги.
Я переложил браслет в другую руку, оглянулся в поисках Федора, с довольством отметил его плывущим к берегу и тоже принялся выгребать одной рукой. Вторая не совсем слушалась. К счастью, вскоре под ногами прощупывается дно, хоть и основательно замусоренное ветвями и прочим, что принесла волна. Зато удается отдохнуть.
