Барьер пропадает в ту же секунду, и мы мгновенно оказываемся в мутной воде, поднимая брызги.
Я переложил браслет в другую руку, оглянулся в поисках Федора, с довольством отметил его плывущим к берегу и тоже принялся выгребать одной рукой. Вторая не совсем слушалась. К счастью, вскоре под ногами прощупывается дно, хоть и основательно замусоренное ветвями и прочим, что принесла волна. Зато удается отдохнуть.
– Там, я запомнил! – Мечется по берегу Пашка, помогая всем выйти из воды и буквально пританцовывая на месте от напряжения.
Он будто не замечает мокрой одежды, Артема, хмуро выискивающего у самого берега пропавший ботинок, и меня, с будто отбеленной рукой, на которую тревожно смотрит Федор, то и дело примеряя на мои пальцы все новые и новые кольца.
– Не работают, – в легкой панике шепчет он мне. – Слишком долго! Очень долго!
– Да все будет нормально. – Успокаиваю его я. – Только… Ты уж извини меня, ладно?
– А? Да нет! – Махнул он рукой. – Ты ведь знал, что я не пропаду, поэтому решил ее спасать, верно?
– Я… – Замялся, не зная, как объяснить это помутнение.
– А я говорю – верно! – Подытожил он и просто замотал раны на пальцах чистой тряпкой.
– Спасибо. – приобнял я его другой рукой.
Рядом устроился Артем – он уже нашел ботинок и теперь пытался разжечь костер.
– Может, Силой попробовать? – С сомнением произнес он, пытаясь скормить огню со спичек влажные ветви.
А сухого в округе ничего и не было – все вымокло, на берегу слой воды и в лесу тоже.
– Ты что, это ведь нарушение правил! – Прошипел на него Паша.
– Нет уже никаких правил, – хмыкнули ему в ответ. – Ты сколько людей знаешь, у которых есть браслеты, как у Федора?
– Ну, у тебя же что-то похожее было… – замялся он.
– У меня – на пять минут. – Жестко ответил Артем. – Максимум. И это – очень хороший результат, знаешь ли! А потом всех бы смыло: Федора! Максима!
– Свету… – подсказал Паша.
– Может быть, Свету. – Понурился скрипач, расстегивая футляр и оглядывая скрипку на предмет попавшей воды.
– Но ведь мы…
– Это – мы! А остальные?! У всех есть Федор и кровавые артефакты в нарушение всех законов?!
– Это личная вещь рода, переданная по наследству, – нахмурился брат. – Можно!
– Ну, да, – признал Артем. – Но без нее… Это уже не турнир, а мясорубка.
– Да наверняка нас всех контролировали! Вот, смотрите, вертолет летит, – указал Паша рукой на стрекот вертушки.
– Я бы за такой контроль… Ладно, давайте хоть одежду выжмем. И выиграем уже этот конкурс, – горько улыбнулся Артем.
Наскоро распрощавшись с излишней влагой, зашагали по отмеченным с воздуха приметам. Несмотря на близость цели, усталость не позволяла бежать – даже не физическая, а просто такая, что хочется сесть и поспать пару дней.
Ноги хлюпали по раскисшей земле, неохотно отдававшей ботинок обратно. Над головами вновь возникли тучи – это отогнанная в сторону гроза решила посмотреть на окружающий нас кавардак.
Мимо еще раз пролетела вертушка, зависнув чуть поодаль в вышине.
– Герб Еремеевых, – поднял ввысь голову Артем. – Видимо, Нику ищут.
– Она, наверное, выше по течению должна быть. – Паша тоже поднял к вертолету голову и указал верное направление. – Она там! Там смотрите!
Вертолет будто понял и нырнул в ту сторону.
Этот лес вовсе не походил на турнирный. Не было в нем ни чащобы, ни лабиринтов – обычный, средний лесочек с полянками и просматривающимися под ногами тропами. Да и просторнее тут было меж деревьев, никаких веток, грозящих уцепиться за одежду. А потом мы вышли к забору с запрещающей табличкой – только она была на той стороне, а не с нашей.
– Здорово, – хмыкнул Артем. – Ничего себе нас волной выкинуло.
– А это – почему? – Перелез я забор и с любопытством изучал грозный знак с черепами и черными молниями.
Впервые был в запрещенном месте, куда вообще нельзя заходить, только после выхода из которого узнал, что там так много интересного. Как-то даже… Несправедливо.
– Кто знает этих Борецких. – Качнул плечом Артем. – Жили себе жили сотни лет, а потом раз – и не стало. Может, там, откуда мы пришли, есть ответ.
– Очень интересно!
– Так, стоять! – Задержал меня Артем. – У нас план. Турнир – потом все остальное.
– Ладно, – с разочарованием отвернулся я от тайны.
Скоро тропа вновь вывела нас к берегу, а там знакомая чащоба, выращенная будто бы специально, да просеки.
– Почти на месте! – Ликовал Пашка.
На этот раз решили прямую дорогу не игнорировать. Хотя с воздуха все расстояния кажутся малыми, да и шли мы около двадцати минут, не меньше, но все же сейчас казалось, что вот-вот – и победа.
По просеке уже практически бежали, шла она все еще вдоль берега – через ветви проглядывала помутневшая от наводнения река. Под ботинками по-прежнему хлюпала вода, но на это уже никто не обращал внимания – ни Паша, ни Артем, ни Федор у меня на плечах. Вокруг царила тишина; птицы – и те наверняка улетели, оттого кроме ветра в кронах деревьях ничего не слышно. Мы у финиша, и явно – одни. Это будоражило кровь и давало силы.
Тем удивительнее было выскочить на очередном повороте на десяток упакованных в стандартное воинское обмундирование мужчин в шлемофонах. На гербе у сердца – любопытствующая ласка, поднявшаяся над зубцом кремлевской стены. Еремеевы.
– Я же говорил, ее вам надо там искать, – выдохнул Паша, указывая на реку. – Нику вместе с нами смыло, но нас явно быстрее несло.
– Паша, Зубов? – Спросил центральный, самый габаритный из безликих за защитными масками.
– Да, верно, -посмотрел он на говорившего.
На голову тут же словно молот опустился. Мир на несколько секунд погас.
Ощутил я себя лежащим на земле, лицом в пожелтевшей мокрой траве. Руки не шевелились, ноги не ощущались. В голове страшно гудело, попытка повернуться тут же отозвалась резкой болью и коротким обмороком. Мир плыл перед глазами, не желая становиться из размытых пятен четче. До слуха доходили обрывочные фразы, казавшиеся нереальными и неправильными…
– …в вертолет…. Остальных в реку…
Мир, наконец-то, обрел четкость – то, что было черным вытянутым пятном, оказалось ногой Федора. Мимо проволочили тело Светланы.
– Куда! Двумя руками держи… Не должно быть следов… Они утонули…
Глава 29
Черное небо над головой качалось под сплетением веток. Голова запрокинулась, в затылке отдавало резкой болью с каждым шагом человека, что нес меня на руках. Нес небрежно, ударяя ноги о кусты и деревья, царапая откинутые вниз руки ветвями. А я ничего не мог поделать. Чувствительность вернулась, но там, где положено быть Силе – равнодушие. Будто созерцание глубокого сна, над которым нет власти.
