На лестнице показалась Машенька. Увидев лежащего Сердюченко, она испуганно остановилась.
– Кто это? – спросил у нее китаец для контроля.
– Водитель Дроздова, – ответила женщина. – Сердюченко.
– Тогда где сам Дроздов? – обернулся Ли к отдувающемуся Тарасу.
– Был Дроздов, да весь вышел, – криво усмехнулся тот. – Прикончил я его. Все. Нету.
– Это уже интересно. Оружие есть?
– Револьвер Дроздова.
– Давай. – Китаец протянул руку.
Сердюченко посмотрел на китайца исподлобья и, что-то мысленно взвесив, нехотя расстался с оружием.
– Поехали, – приказал Ли, сунув «наган» под халат. – Только шевелись быстрее.
– Куда?
– Спасать Стаднюка. Знаешь, где он?
– Дементьев повез его топить в Кусково, – буркнул хохол. – Я собирался туда, но мне кое-что еще надо сделать здесь.
– Барышня! – Ли оглянулся на Машеньку. – Давайте в машину!
Машенька кивнула и начала торопливо одеваться. Сердюченко наконец поднялся на ноги.
– Погоди! – обратился он к китайцу. – В сейфе Дроздова полно паспортов и других полезных бумаг. Надо взять! Чего добру пропадать-то?
– Давай, – кивнул Ли. – Только быстро.
Он позволил шоферу быстро забрать все нужное из сейфа, присматривая, чтобы в его руках не оказалось оружия.
– От так! – удовлетворенно крякнул Сердюченко, распихав бумаги по карманам.
Они покинули особняк. Машенька, съежившись от холода, уже сидела на заднем сиденье. Прическа ее растрепалась, но, потрясенная случившимся, девушка не обращала внимания ни на свой внешний вид, ни на неудобство. Ей казалось, что все ее внешние чувства – осязание, зрение, слух – отключились, осталось только внезапное безысходное недоумение. У Марьи Степановны не хватало ни решительности, ни ума, ни цинизма разделить жизнь надвое – и принять эту раздвоенность. Поэтому она никак не могла соединить яркие плакаты, статных начальников, красивые слова о светлом будущем, и реальность, которая обходилась с ней, Машенькой, беспощадно и безрадостно.
Ли занял место рядом с шофером. Когда «эмка» тронулась и набрала скорость, китаец спросил у Сердюченко:
– Как ты осмелился убить Дроздова?
– Он, шельма, жинку мою сдал. По расстрельной статье, – мрачно поведал Тарас. – Ну, я подумал, взвесил все и прикончил его.
– А дальше что собирался делать?
– Жинку хочу вызволить из подвала. А потом пойду за границу по документам Дроздова.
– Достойное намерение, – одобрил китаец. – Однако сначала придется спасти Стаднюка. Вы все приложили руку к тому, чтобы он оказался в опасности, теперь надо исправлять ошибку. А потом подумаем, что делать с твоей женщиной.
– Я за жинку кого хочешь на тот свет отправлю, – сурово пообещал Тарас.
«Эмка» мчалась на предельной скорости, поднимая вихри снежной пыли и рассекая темноту желтым светом фар. На поворотах машину заносило, но Сердюченко ловко ее выправлял. На одном из перекрестков женщина-регулировщик выскочила из будки и бросилась наперерез машине, дуя в свисток и размахивая полосатым жезлом. Сердюченко нажал на клаксон и вильнул вправо, уходя от столкновения. Машина мотнулась и чуть не врезалась в фонарный столб. Машенька взвизгнула на заднем сиденье и зажмурилась. Выровняв руль, Сердюченко еще прибавил газу.
В это время неподалеку от штаба Дроздова мягко остановился «Мерседес» Шуленбурга. Два мощных луча белого света вырывались из его фар и убегали во тьму.
– Штаб Дроздова в двух кварталах отсюда, – сказал Хильгер. – Надо свернуть налево и пройти по проулку.
– Неприятное место. Самое подходящее для того, чтобы получить удар ножом под ребра, – вздохнул Богдан.
– Вы сами попросили доставить вас сюда! – усмехнулся советник. – Но теперь я сгораю от нетерпения получить подробные инструкции по использованию Знака Бога.
Богдан окинул немца глубоким, задумчивым взглядом и вздохнул:
– Записывайте. Каждому Знаку Бога соответствует имя Бога и мантра. Мантра – это несколько слогов, которые необходимо пропеть один за другим. Семенем мантры называется главный слог, на котором необходимо сделать акцент. Имя Бога для вашего знака – Энки. Мантра, которую необходимо произносить при запоминании и воспроизведении Знака звучит так: записывайте по слогам: Ду-Ша-Тах-Ха-Па-Рат-Та-Хо-Ма-Ти.
– Сколько раз ее необходимо повторять?
– Важен ритм. Вы его ощутите. Необходимо произносить сначала имя Бога, а затем мантру, делая акцент на слоге «Па». Это семя мантры. Больше мне нечего сказать.
– Тогда успеха вам, – произнес немец.
– Спасибо, – ответил Богдан по-немецки и добавил на шумерском: – Пусть твой вьючный осел догонит мула.
– Что?
– Доброе пожелание на моем родном языке, – усмехнулся Богдан. – Сегодня ведь Новый год.
Он выбрался из машины, захлопнул дверь и направился к штабу Дроздова. «Мерседес» заурчал мотором, тронулся с места и скрылся за поворотом. Вскоре звук автомобиля совсем пропал, только ветер шумел в промерзших ветвях деревьев. Богдан поднял воротник пальто и прибавил шаг.
Штаб Дроздова он узнал сразу – это был единственный дом, обнесенный каменной стеной. На взгляд Богдана, он так разительно отличался от окружающих халуп, что никаких больше примет не требовалось. Богдан спокойно направился к калитке, распахнул ее и шагнул во двор, где постепенно приходил в себя придушенный красноармеец. Собака тоже начала подергивать лапами.
«Кажется, здесь уже побывали до меня», – бессмертный наклонился и поднял со снега иглу с бумажным оперением.
Понюхав ее, он задумался, а потом взбежал по крыльцу и вошел в прихожую. В доме было тихо. Но ни слуха, ни обоняния Богдану не требовалось, чтобы понять, что он тут один. Он ощущал это главным из своих чувств – опытом в пять тысяч лет. Богдан столько раз входил в чужие дома, врывался в них, проникал в них, спасался в них, убивал в них, сжигал их, не оставлял от них камня на камне, что знал и понимал саму сущность чужих домов. Он даже не осознавал тех многих и многих примет, которые говорили ему, пуст дом или нет.
Не таясь, Богдан осмотрел гостиную и разоренный сейф, выдвинул ящик стола, в котором валялось десятка два револьверных патронов. Это его не интересовало. Он прошел на кухню и, увидев свежую рыбу, с наслаждением начал ее поедать, отрывая зубами куски сырой нежной плоти. Ему так надоела диетическая овсянка, которой его потчевали врачи в резиденции немецкого посла, что он не мог отказать себе в удовольствии. Потратив на это скромное пиршество полминуты, Богдан поднялся на второй этаж.
Бегло оглядев комнату, в которой держали Павла, он внимательно просмотрел все рисунки. И хотя на них не был изображен цветок бессмертия, манера проводить штрихи была знакомой. Пропорции фигур – вот что выдавало того, кто услышал Голос Шамаша.
