Но вслед за курьером от государя в Большой Улей приехала карета. Это означало, что ждут их именно сейчас. Ли предложил отослать карету к берегу за Лалом, а самим пойти пешком. Фай согласился. Отдал распоряжения насчет дополнительной охраны полковника, и они пошли.
Ман Мирар встретил их темнотой фасадных окон. Освещены были внутренние галереи со стороны дворовых служб, оба флигеля и третий, получердачный этаж, где жила прислуга. Никакого особого приема для Лала не задумывалось, это хорошо.
У подъезда Фая ждал слуга.
– Пойдемте, – сказал он печальным голосом. – Посмотрите на наше несчастье.
Фаю стало сильно не по себе. Зачем приглашать человека посмотреть на несчастье, если это несчастье не касается его лично?
Они миновали полутемный аудиенц-зал с опущенными шторами на окнах, прошли через несколько сквозных анфилад с различного рода служебными помещениями для чиновников, помощников, секретарей и охраны.
Ознакомившись с обычаями местного гостеприимства и придворным этикетом, Фай знал, что в жилую, хозяйскую часть любого дома и вообще-то приглашают далеко не всякого, а уж к государю и подавно вхожи только Первый министр, полдюжины доверенных лиц из чиновников высшего ранга и изредка – люди, получающие специальные пропуски и приглашения. Фай уже побывал там днем. Сейчас его опять вели туда.
Золоченые решеточки отделяли личные апартаменты государя от присутственной части дворца. Слуга открыл вторую по счету дверь и пригласил обоих таю войти.
Даже в свете десятка свечей под янтарными, теплого оттенка колпаками лицо Нэля, уложенного на мягкий диван без спинки, казалось мертвенно-бледным. В комнате сильно пахло лекарствами. Какой-то незнакомый Фаю получеловек сидел на полу рядом с диванчиком, положив локти на край, держал Нэля за запястье и, не отрываясь, смотрел ему в лицо. При появлении таю он даже не пошевелился.
Фай сразу подумал самое худшее, охнул и горестно сложил руки на груди. Ли посмотрел на партнера и издал тонкий испуганный всхлип.
– Он просто спит, – поспешно предупредил откуда-то сбоку государь. – Какая у вас группа крови?
– Вторая минус, – растерянно произнес Фай. – Такая же, как у него…
– Немного взять можно? – Государь вышел из-за ширмы с подносом в руках.
– Конечно, конечно. – Фай стал быстро разлеплять магнитные кнопки на рукаве.
Государь подвинул ему стул с парчовыми подлокотниками. Ли встал у Фая за спиной и взял его за плечи.
– Это глупое недоразумение, – объяснял государь. – У меня сорвался начальник охраны. Никто от него не ждал. Не представляю, что на человека нашло… Была повреждена подключичная артерия, но сейчас все хорошо. Вы успокойтесь, Фай, не надо так переживать.
Чуть позже, когда потрясенному до глубины души Фаю сунули в нос пузырек с нашатырем, он нашел в себе силы спросить:
– Когда его можно будет забрать отсюда?
Государь не успел ничего сказать.
– Я вам ее не отдам, – раздался голос от дивана.
– Что значит «не отдам»? – не понял Фай.
– Я никому ее не отдам, – по-прежнему не оборачиваясь, проговорил получеловек.
Государь пожал плечами.
– Все из-за него, – тихо пояснил он. – Ваш Нэль спасал вот эту вот свою любовь.
– Да кто он такой, чтоб тут распоряжаться? – возмутился Фай. – Какая еще опять любовь на нашу голову?
Получеловек, не удостаивая его ответом, лег лицом на диванчик.
Тут ожил оцепеневший на время Маленький Ли.
– Фай, посмотри как следует. – Ли слегка встряхнул супруга за плечи. – Это же тот, кого Нэль всю жизнь искал. А ты разве не видишь?..
Государь сомневался: снять справедливую маску или оставить? Маска была предназначена людям этого мира. Гостям с Бенеруфа она ни о чем не говорила и ничего для них не значила. Зато под ней легко было укрыть собственное любопытство, гнев, любое другое чувство, которое не подобает испытывать владыке мира. В некоторых ситуациях он жалел, что не надевал маску – ему ее сильно не хватало. Иногда, наоборот, маска мешала и оказывалась лишней.
Он решил порасспросить Фая о полковнике Лаллеме подробнее. То, что Лал – настоящий семейный партнер государыни Натаниэль, государь уже знал. Впрочем, дело шло к тому, что развод государыне срочно должен был давать не только император, но и сам Лаллем. Эти два молокососа, едва лишь чуть-чуть пришли в себя, как сразу уцепились друг за друга настолько крепко, что разнять их и хотя бы развести по разным комнатам, чтоб дали друг другу спокойно отдохнуть, не оказалось никакой возможности.
Он вспоминал себя в этом возрасте. Если бы ему тогда хватило решимости так же вцепиться и никуда не отпускать Оро Ро, он был бы сейчас совершенно другим человеком. А если бы еще и Оро Ро с такой же силой держалось за него, как Нэль за волчонка – что и говорить… Он понял, что завидует Джу. Волчонок стал решительным и смелым молодым волком. Жаль только, что в Небесные Посланники совершенно не годился, и передать в наследство «Крепость» со всем ее содержимым по-прежнему было некому.
Своего партнера Фай отправил в спальню, а сам явился в кабинет к государю и стал охотно отвечать на вопросы, не жалея черных красок для расписывания общества Верхних и полковника Лаллема в частности. Держался он уверенно, но характер его слегка подводил.
Государю нравилось, как таю ведут себя с сильными мира сего. Без подобострастия, без такого привычного заискивающего выражения в глазах, без лишних церемонных фраз. С уважением, но в то же время – почти на равных. С таю государь отдыхал от своей неизменной обязанности всегда и везде оставаться императором. И Фай был бы очень обаятельным собеседником, если бы в его речи не звучало столько яда. А яд у него в словах появлялся немедленно, едва лишь разговор заходил о Верхних.
Все у Верхних было не так, как у людей. И детей они растили моральными уродами, и телесные наказания, и смертная казнь на орбитальных базах практиковались широко, и в целом жизнь и собственное мнение человека там ничего не стоили. Всех Верхних поглотила и подчинила себе псевдовоенная машина. «Псевдо» – потому, что даже настоящей войны они не видели на протяжении пяти или шести поколений. С той поры, как Нижнему Миру Тай удалось договориться с тупоголовым командованием Верхних об отправке на Та Билан первой экспедиции, в их родном мире царил неустойчивый, но все-таки мир.
На самом деле государя интересовало в Верхних не это, однако рассказывать Фаю он не мешал. Думал в это время о своем.
Его удивило, что полковнику совсем немного лет – тридцать два в пересчете на возраст Та Билана, тридцать три – на новианский лад. Но из беседы с Фаем выяснилось, что это на Внешних Станциях служить начинают в шестнадцать, а на орбитальных базах Верхних – в шесть. Да, полковник Лаллем в своем роде выдающийся человек, но другого сюда бы и не послали. Лаллем умеет делать дело, и дело, которое он делает, в самый момент работы значит для него все. Это смысл его жизни. И даже больше. Сама его жизнь. А теперь посмотрите, государь Аджаннар: детей у Лаллема и Нэля нет, орбитальные базы пропали, оставшиеся на Бенеруфе Верхние – невероятное в истории мира Тай событие – отказались полковнику повиноваться. Что может держать в жизни этого человека, кроме мыслей о мести?..
