– Господин Фай Ли, будьте любезны. Ступайте с киром Уларом и сопроводите полковника Лаллема в предназначенные ему апартаменты. – И отдал Фаю приготовленный для Лала браслет-переводчик.
Фай быстро улыбнулся: его совет был принят.
Государь остался в кабинете. Его внутреннее «я» разделилось пополам. Император Аджаннар боялся столкновения со своим прошлым. Ему не хотелось отвечать разом за все совершенные тогда ошибки. А Александр Джел – наоборот – всей душой спешил навстречу.
Он поймал себя на том, что сознательно тянет время. Встал. Делать было нечего. Откладывай или не откладывай – нужно идти.
Государь привычным движением надел маску и зацепил серебряную петельку сетки за пуговицу на воротнике.
Двери в Ман Мираре отворялись бесшумно. Появления государя не заметил ни Лал, ни изогнувшийся и что-то шипящий ему по-змеиному Фай.
В покоях для гостей происходил акт торжества справедливости видимо, в полном соответствии со сценарием, какой неоднократно представлял себе господин Фай Ли. Перед накрытым для ужина столом сидит на стуле полковник Лаллем. Голова наклонена вперед, взгляд обращен на еду, руки скованы за спиной наручниками. А Фай с веселым торжеством в голосе и с выражением детской жестокости на лице изрекает в адрес полковника Лаллема гадости.
Государь снял маску – она не понадобилась.
Лал обманул, не начав разговора.
Государь видел перед собой красивого, внутренне сильного, немного нервного, похожего на Оро Ро человека. Но всего лишь похожего. Мечта вернуться на шестнадцать лет назад и начать жизнь с начала превратилась в ничто так же быстро, как до этого родилась из пустоты и предположений. Теперь уже стыдно было признаться, что он принимал ее всерьез. Самому непонятно, с чего решил и чему поверил…
Государь щелкнул пальцами. Лал вздрогнул. Фай оборвал свою речь на полуслове.
– Ключ от наручников, – сказал государь.
– Зачем? – удивился Фай.
Государю перечить было нехорошо. Некрасиво и непозволительно.
– Ключ от наручников! – закричал на мгновенно попятившегося таю император Аджаннар.
Фай трясущимися пальцами вытащил из нагрудного кармашка серую пластинку.
– Пошел вон!
Фай поскакал, как черт из лужи, уже по ту сторону дверей зацепился за ковер, чуть не упал. Там стояла государева охрана и охрана полковника Лаллема. Двери услужливо закрылись.
Полковник поднял голову. На матово-бледном лице держалась слабая улыбка, с которой он выслушивал словоизлияния Фая. Они встретились глазами. При свете свечей глаза Лала выглядели карими. Но на самом деле они должны быть зеленые, с желтыми искорками. Все совпадает. Только вот тонких морщинок в уголках глаз и мертвой усталости – не было…
– Вы не такой, как я ожидал, – сказал Лал.
– Мне жаль, что я разочаровал вас, – буркнул император, подсовывая ключ под считывающее устройство наручников. Полковник Лаллем даже не изволил пошевелиться, чтобы помочь освободить себя. – Зато вы совпали с моими представлениями точь-в-точь.
Лал покривил уголком рта и стал растирать запястья. Держался он великолепно, хотя это стоило ему огромного труда.
– Поешьте, – предложил государь, усаживаясь в кресло по соседству и поворачивая на крутящейся ножке столик. – Насколько я понимаю Фая, кормить вас – не включено в смету его расходов. За что он вас так ненавидит?
Полковник без армии качнул головой:
– А за что ему меня любить? Кстати, позвольте узнать: ваши законы гостеприимства разрешают вам принимать врага в своем доме? Здесь можно убить того, кто разделил с вами пищу?
– Вполне, – кивнул государь. – И даже проще: немного яда в вино… – в высокий бокал он налил арданский тягучий мускат и спросил: – Разбавить водой?
– Чтоб не сразу, а сначала мучился?
– Обижаете. Для того чтобы растягивать мучения, здесь существуют штатные специалисты.
– Резонно. Лучше не разбавлять. – Лаллем отхлебнул из протянутого бокала. Закрыл глаза. – Удивительно, – сказал он, то ли вино имея в виду, то ли жизнь вообще.
Государь смотрел. Красивые плечи слишком узки не только для мужчины, но, пожалуй, даже для таю. Высокая шея, тонкая талия, заметная грудь. Все ли Верхние отличаются в лучшую сторону от своих крепко, но грубовато сложенных Нижних собратьев, или это еще одно случайное совпадение? Тогда на счет какого чуда генной инженерии следует относить легкий полуповорот головы, манеру складывать ладони одна к другой, упрямо сжатые губы и желание во что бы то ни стало казаться сильнее, чем ты есть на самом деле?..
– Значит, вы желаете считать себя моим врагом, – через некоторое время произнес он. – В таком случае, зачем вы хотели меня видеть?
Лаллем открыл глаза.
– А вы полагаете, мы друзья?.. После того, как вы лишили меня всего – моего вчера, моего сегодня и моего завтра? Впрочем, в чем-то вы правы, даже настоящими врагами мы с вами стать не успели. Слишком быстро вы сделали все по-своему. Раз – и нету.
– Вы же не оставили мне выхода.
– А вы мне оставили? – впервые в ровном голосе тайского полковника прорезалась нотка, похожая на отчаяние. Но он быстро погасил эмоции. – Я здесь не для того, чтобы считаться с вами. Я вам привез письмо.
Государь приподнял бровь.
– От кого?
– Попросите у Фая проектор – сами увидите.
Однако Фая с просмотра Лал попросил удалить.
– Помимо того, что все это в целом выглядит весьма ужасненько, там еще есть информация, которую лучше бы не знать вовсе – ни вам, государь Аджаннар, ни мне. И уж тем более – она не для посторонних глаз и ушей. Фаю будет крепче спаться в блаженном неведении.
Одолживший карманный проектор Фай с каменной физиономией прошествовал обратно к двери. Он-то думал, когда позвали, что его привлекут к переговорам.
Государь взял с узкой ладони Лала полупрозрачный листочек записи и пристроил проектор среди тарелок на столе.
– Я должен предупредить вас о происхождении этого послания, сказал Лаллем. – Это единственная информация, прошедшая вместе с орбитальными базами сквозь воронку перехода. Она пришла от Тай с нашего спутника и была ориентирована точно так же – на спутник. Принять мы ее приняли, но… Оказалось, что послание не для меня. Не спрашивайте, как так получилось, отчего и почему. Я не знаю. Вам должно быть виднее, чем мне. Я вполне сознаю, что отпустить меня вы теперь не сможете, подобной информацией нельзя делиться. Но я выполняю последнюю волю умершего, а после – делайте, что посчитаете нужным.
Лал осторожно дотронулся пальцем до крышки проектора.
Мягкий туман заструился над столиком, принял очертания человеческой фигуры.
«В третий день девятого месяца года золотой крысы две тысячи двести пятого, запись сделана старшим агентом службы федеральной разведки несуществующей ныне планеты-государства, впрочем, это уже и не важно, – мягко говорил тихий знакомый голос. – Если ты помнишь, меня зовут Оро Ро. Тебя зовут Александр Джел, ты хозяин „Крепости“, и я делаю эту запись для тебя. Раз ты получил мое послание, значит, я снова мертв. Не пугайся. Умирать не страшно. Я делал это дважды. Человек не понимает, что с ним происходит, вот и все. Не чувствует момент разрыва – когда он есть и когда его уже нет… Жить бывает страшнее.
