малость!..
Тушу сели разделывать прямо на месте. Пока Кострома и Дунай снимали шкуру, я разжигал костёр, а питомцы носились вокруг, помечая деревья по краю поляны. Обозначали, так сказать, границы территории для других обитателей леса.
Впрочем, этих других пока можно было не бояться. Напуганный рёвом рогача, лес вокруг затих. Никто не горел желанием проверять, жив ли ещё грозный король маленького каньона.
Дневник Листова И.А.
День двенадцатый. Мясо, шкура и соль!
На разделку туши ушел весь остаток дня. Могло быть и хуже, если честно. Потому что Кострома собиралась устроить обработку прямо на месте, хотя бы первичную. Но всё обошлось, когда мы вспомнили про альтернативный путь — засолить. Не только мясо, хотя и его посолить бы не мешало, но и шкуру, чтобы не испортилась.
Соли у нас не было. Зато были питомцы, неплохо знавшие окрестности. И когда я мыслями и воспоминаниями умудрился донести, что нам надо, самец фыркнул, отбежал и остановился, дожидаясь меня.
— Рюкзак возьми! — посоветовал Дунай.
До залежей соли было рукой подать. Добрались за час. Сначала мы долго шли вдоль русла реки, петлявшей как бешеный заяц. Но моему питомцу оказалось наплевать на такие мелочи — он бежал по прямой, срезая петли. И мне пришлось идти за ним.
Тут я, конечно, не удержался: каждый раз не спеша снимал обувь, аккуратно подтягивал штанины и неторопливо, прощупывая ногами дно, шёл вброд. К счастью, река была хоть и широкой, но довольно мелкой. Вода редко где доходила до колена, поэтому штаны не намокали.
Когда я неспешно обувался после шестой переправы, шрамированный наконец-то оценил весь масштаб моей подлости. Задумчиво уставившись на меня, он недовольно фыркнул и всё-таки двинулся к стене каньона. Видимо, понял, что со мной шутки плохи, потому как я могу их не понять.
А дальше дело пошло на лад. Двигались мы теперь вдоль каменного обрыва, распугивая мелкую живность, а заодно наслаждаясь теплом и горным воздухом.
А потом нашим взглядам открылись залежи соли… Мы как раз прошли очередной изгиб каньона, повернули за угол — и неожиданно вместо отвесных стен слева, там, где начинался склон горы, обнаружился слом. Или скол… В общем, когда-то давно или даже недавно — но точно не вчера и не месяц назад! — склон в этом месте обвалился. И огромный пласт породы просто съехал вниз.
Расколовшаяся стена каньона докатилась аж до реки. А заодно поменяла направление русла и образовала небольшое озерцо, огороженное по одной стороне скальными обломками. Камни и земля создали полукруглый вал, который глубоко вдавался в каньон, а в его центре…
Я бы в жизни не догадался, что это соль. Соль, в моём понимании, она — белая! Ну, может, грязно-белая, если на земле лежит. Но никак не оранжевая, с уходом в розовый.
В общем, красноватый склон и россыпь таких же камней выглядели красиво, но на конечную точку маршрута никак не тянули. Однако питомец уверенно направился к валу из породы. И, забравшись наверх, сразу двинулся к ярким камням. А мне пришлось следовать за ним.
Вот тут и выяснилось, что место-то популярное! На другом краю россыпи толкались штук семь или восемь тех самых мелких травоядных, которых мне показывали питомцы. Они активно лизали камни, восполняя запасы минеральных веществ. И шрамированный тоже принялся облизывать один из розоватых булыжников, приглашающе косясь на меня. Мол, не стесняйся, Вано: мы все это делаем, и тебе не зазорно.
Я подобрал с земли небольшой обломок, который хотя бы при мне не успели облизать. Тщательно очистил его, любуясь матовой прозрачностью минерала — а потом всё-таки сделал то, что умные люди не рекомендуют делать. Особенно, в незнакомых местах и с незнакомыми предметами.
В общем, лизнул.
Даже если отравлюсь, у меня припасена трофейная «лечилка» — последний привет от Туза. Две я потратил на Трибэ и Аню, две хранил в капсуле, а вот одна — осталась про запас. Так что, если вдруг почувствую сильное недомогание, успею вколоть. Или даже проглотить капсулу. Наверно…
Вряд ли то, что лопают местные животные, вызовет мою мгновенную смерть. Нет, всякое, конечно, случается, но верилось с трудом…
Слюна немедленно стала солоноватой. Тогда я бережно положил камень на землю, подобрал второй такой же — и стукнул ими друг о друга. В месте удара образовался скол, обрамлённый каменной крошкой. Я подобрал небольшую крупицу и положил в рот. Решил, что если соль, то обязательно растворится.
Чтобы кусочек минерала растворился, его пришлось ещё покатать во рту. И нет, это определённо была соль — только с необычным послевкусием. Я долго смаковал странную находку, игнорируя внимательный взгляд голубых глаз, а потом решил: так и быть, сойдёт. Мы же шкуру жрать не собираемся.
— Если не помру, то и поесть можно! — заявил я питомцу.
И решительно принялся за дело.
Можно было просто накидать в рюкзак булыжников, да так и отправиться назад. Но я посчитал, что это будет нерационально. Булыжники оставляют слишком много свободного места. Поэтому половину рюкзака я забил колотой солью.
Для этого пришлось организовать себе рабочее место: найти крупный камень с ровной поверхностью, а затем ещё один — поменьше — чтобы я мог поднять. А потом просто колоть этим нехитрым приспособлением булыжники соли.
В моих мечтах соль должна была колоться легко и просто. В реальности она была камнем и оставалась камнем. Хрупким только по сравнению с другими камнями. Легче всего откалывались более белые части, а те, что потемнее — были явно крепче.
Но упорство и труд…
Ну или дурь и самоуверенность…
На половине рюкзака ко мне подкралось понимание, что жадность до добра не доводит. Размочалив соль в мелкую крошку, я, конечно, сумел уместить её больше, чем если бы складывал в виде булыжников… Однако при этом и вес груза стремительно рос. А моя спина начинала болеть каждый раз, когда я кидал взгляд на рюкзак. Видимо, прозрачно намекала.
Но упрямство и глупость… Я, конечно, снизил энтузиазм по расколке соли, но совсем работу не прекратил. И когда через три часа закинул рюкзак на плечи, то ощущение было такое, будто гору на себя взвалил.
Рюкзак тоже высказал мне всё, что думает: подозрительно затрещал, грозя разойтись по швам. Пришлось чуть согнуться в пояснице, чтобы тяжесть
