— В лагере его нет. Он был с Вами?
— Да. Но я не видел его с тех пор, как попал под арест.
— Понятно. Попробуем его разыскать.
Тар встал.
— Мои дела на Диком острове закончены, — серьезно сказал он, — Признаться я очень устал и мечтаю о горячем душе, нормальном завтраке и бутылке коньяка. Прошу проводить меня на корабль.
Я тоже встал. К лейтенанту у меня оставалось много вопросов, но по-своему он был прав. Каждому человеку нужен отдых. Почему-то я не сомневался в том, что Тар честно мне обо всем расскажет, когда не много придет в себя.
Я улыбнулся и указал на дверь. Мы молча прошли через двор и вышли за ворота.
— Спасибо, что освободили меня. Я Вам очень благодарен, — неожиданно сказал лейтенант. Его официальный тон куда-то пропал. Я с удивлением взглянул на него и подумал о том, что все это время Тару приходилось играть очень непростую роль при дворе адмирала Толя. В течение нескольких лет, он вынужден был прятаться под маской мерзавца и предателя, и пройдет еще очень много времени, прежде чем он сможет вернуться к прежней жизни.
Я отвел контрразведчика к себе в каюту, дал чистое полотенце и отправился по своим делам.
Я считал, что операция почти закончена. Судя по тому, что артиллерийская канонада прекратилась, крейсер «Великолепный» выполнил свою задачу. Наблюдатель со сторожевой вышки сообщил, что вдалеке над лесом виден дым. Сначала я засомневался, отсюда до лагеря адмирала Толя было не близко, но потом рассудил, что совершенно не важно, что там горит. Чем больше шума и суеты вдали от форта, тем лучше. Атака «Великолепного» должна была привлечь всеобщее внимание. Пока дикари будут разбираться с этой напастью, я спокойно закончу свои дела и уйду в океан.
Капитан Хал подвел корабль к берегу. Он выделил мне людей из абордажной команды, и я приказал начать погрузку. Имущества было не много, походную печку, белье и одеяла решено было бросить. Я не хотел занести на корабль какую-нибудь заразу. Привезенные экспедицией продукты давно закончились, и на складе оказались в основном овощи и немного вяленного мяса. За несколько дней до нашего появления десантники забили последнюю лошадь. Запасов на корабле было достаточно, поэтому продовольствие мы трогать не стали. Поручив погрузку лейтенанту Хоту, я вернулся на корабль.
Арестованных моринеров, под конвоем, отвели на судно и закрыли в трюме, Маса положили в каюте, заперли и приставили охрану.
Когда я проходил по коридору, дежурный сообщил, что лейтенант пришел в себя.
В каюте было душно, пахло грязным телом и медикаментами. Когда я вошел, Мас даже не пошевелился. Он лежал на кровати, укрытый одеялом и смотрел в потолок.
— Как Вы себя чувствуете? — спросил я.
— Как покойник.
— Покойники ничего не чувствуют.
Мас наконец удостоил меня взглядом.
— Вам надо было меня убить.
Я открыл иллюминатор и сел на свободную койку.
— Мне нужно задать Вам несколько вопросов.
Мас лежал на свежем белье, небритый и грязный, голова обмотана чистым бинтом. Я не испытывал к нему ничего кроме любопытства. Я помнил молодого, бравого, хоть и несколько неряшливо одетого офицера, который три года назад пришел в мою морину. Сейчас передо мной лежал совершенно другой человек.
— Я не собираюсь Вас допрашивать или лезть к Вам в душу. Просто скажите мне куда делся Муки с егерями.
Я совсем не был уверен в том, что Мас захочет отвечать на мои вопросы. В сущности, терять ему было нечего.
— Жен отправил его на реку, брод охранять.
Когда-то люди Толя везли меня из столицы в форт и мы, действительно, переходили реку в брод. Я помнил это место.
— Давно он там?
— Сутки.
— Спасибо!
Я встал и собирался выйти, когда Мас окликнул меня.
— Скажите, Бур, что со мной будет?
Я остановился и опять сел на койку.
— Вас будут судить, но произойдет это еще не скоро, так что лечитесь и отсыпайтесь. Впереди два месяца пути. Есть время подумать и раскаяться в содеянном.
По лицу Маса пробежала горькая ухмылка.
— Мне не в чем каяться и суда Вашего я не боюсь. Пусть и не долго, всего два года, я жил так, как хотел и не в чем, слышите, не в чем себе не отказывал. Так что идите к черту с вашими советами.
— Ну, понятно, — сказал я и вышел.
У лейтенанта впереди два месяца. Возможно за это время его отношение к жизни изменится. «Может, действительно, надо было прибить его в форте» — подумал я, но потом решил, что сделал все правильно. По крайней мере, благодаря Масу я знаю, где искать Муки.
Пока я занимался своими делами и разговаривал с раненым, Тар успел принять душ и позавтракать. Он сидел в кают-компании в новой форме, полученной у интенданта, и пил коньяк.
Я попросил стюарда принести мне кофе и салат. Мы так рано завтракали, что я бы просто не дожил до обеда.
— Приятного аппетита, — сказал Тар, — коньяка хотите?
— Не откажусь, — ответил я.
— Дайте еще одну рюмку, — громко сказал Тар и махнул стюарду рукой. Теперь он выглядел заметно свежее.
Мы пожелали друг другу здоровья, чокнулись и выпили.
Я с удовольствием съел салат с тунцом и попросил добавки.
Вместе с формой, Тар получил сухой паек и теперь с удовольствием курил одну папиросу за другой.
Рядовому в неделю полагалась две стандартные упаковки табака или, как говорили на флоте «два цибика», и к ним три листа папиросной бумаги, офицерам выдавали четыре пачки папирос или две пачки дешевых сигар. Почти все участники последней экспедиции курили и, когда запасы подошли к концу, им пришлось переходить на местную разновидность табака. По словам Тара он был очень крепкий и отвратительный на вкус.
— Все равно не понимаю, — сказал я контрразведчику, когда мы допили кофе, — я сделал Жену и Масу хорошее предложение. Они могли бы вернуться домой. Понятно, что был бы суд, но с их связями не думаю, что трибунал назначил бы суровое наказание. Почему они отказались?
Тар на мгновение задумался.
— Видите ли, — сказал он, — попробуйте себе представить почти безграничную власть. Каждый из нас получил в подарок от адмирала усадьбу и рабов. Война ведется все время, одни племена нападают на другие. Огнестрельное оружие сильно усилило позиции союзников Толя. Они побеждали раз за разом, и мы получали имущество побежденных врагов и пленных. У меня было десять рабов, у Жена двадцать, среди них женщины и дети. Людей можно было продавать, мучить, убивать. Мне страшно представить, что творилось в усадьбах наших офицеров за высокими заборами. Столичный лоск слетел с них очень быстро и пробудились самые мерзкие инстинкты. Они любили похвастаться своими ужасными «подвигами». Представьте себе кошмарные картины пережитого нашей цивилизацией средневековья с пытками и насилием, и Вы получите вполне благополучный дом местного лейтенанта, например, Маса. После этого невозможно вернуться к нормальной жизни, невозможно остановиться. Все мы здесь стали маньяками и убийцами.
