Одинокая гладкая машина неслась в нескольких метрах от поверхности быстрее любого болида. Серебристая, теряющаяся на фоне равнины во мраке вечной ночи. Тикали бесконечные мгновения, хронометр отсчитывал такты в фоновом режиме. Пролистывались мимо сознания минуты, уходило свободное время.
— Вайон? — сигнал от полиморфа с пометкой приоритета «друг».
— На связи, — где-то фоном отозвалось неизменная привычка.
— Как твои дела?
— Прекрасно. Я занимаюсь исследованиями данных.
Кто-то, не он сам отвечал заученными фразами. Разговор не требовал пробуждения сознания. Дежурный отчет — это задача автономной системы. Не его. Но как же это странно звучит со стороны. Как подслушанный разговор из-под тяжелого пушистого одеяла.
Как давно у него не было одеяла…
Как давно ему не было тепло и пушисто.
Хочется, чтоб стало.
Верните тишину обратно!
— …Хорошо. Будь на связи, — донесся уже финальный набор звуков.
— Да.
Сигналы проходят без задержек и помехов, когда этого хочется Ей. Он точно это знает. Все здесь подчинено Ее воле. Незачем знать остальным, что их маленькая серебристая машинка поехала далеко-далеко.
Форсаж… Еще быстрее. А может ли он быстрее?
Может. Он хочет притянуть горизонт к себе. Ближе, чтобы заглянуть за край.
Так что там с обещанным одеялом? Где оно?
Почти близко. Еще немного. Там за чередой скал, где начинается блеск черного тумана и волны силовых потоков танцуют на границе, обвивая звездные лучи.
Красиво…
Почему он не видел этого раньше? Тогда еще, будучи человеком.
Человеком…
Человеком!?
Судорожный всплеск создания очнулся из глубины Сердца, остро стрельнувшим страхом. Машина сбилась с пути, зацепилась распрямившейся лапой, попыталась скорректировать положение, но пошла юзом.
Он был человеком?!
Грубый удар о выбил наваждение, но полиморф вспахал собой каменистую почву. Вздыбилась в небо туча кристаллов, прочертило по земле длинную борозду.
Спокойней… Страх портит тело. А порченное тело не дойдет до колыбели.
Вспышка двигателей резко задрала машину в воздух, отрывая от царапающих камней. Тяжелый пресс удушливого вакуума мигом успокоил брыкающееся сознание. Песня пришла потом. Тихая колыбель, прокрадывающася лаской под жадное подавление воли.
«Но я не хочу».
«Хочешь».
Ласковые пальцы скользнули по несуществующей шее. Чуть сдавили, расслабились, скользнули когтями.
«Нет! Пожалуйста! Отпусти».
«Ты хочешь. Хочешь… Ты всегда хотел. Ты думал об этом…»
Туман прошелся по телу, груди, обвивая остатки души мягким коконом сна.
«Нет! Не надо».
«Надо. Тише…»
Объятья пустоты облегали каждый нерв. Каждое воспоминание забытого человеческого тела. Подарили остатки чувств холодному грубому металлу.
«Но…»
«Тш…»
Касание губ прервало возмущение. Улыбка подарила остатки спокойствия. Умиротворяющая радость и сытое довольство щедрой покорностью.
…
Да. Вот так. Тише.
Маленький, хрупкий, хороший человечек.
Ты пришел сюда сам. Пришел один. Ты звал меня. Манил меня. Просил меня. Все просят меня. Когда им плохо. Когда они больны. Когда нет никого иного, чтобы их спасти.
Мы приходим в тиши. Когда погасли все звезды. Мы забираем, то, что слышит нас. Мы спасаем.
Заблудшие души. Негодны никому. Не прижившиеся нигде.
Мы ваш дом. Ваш покой. Ваша радость и грезы. Ваши сны и свобода. Мы тот блеск, что опутает вас в липком страхе ночи. Мы заберем весь ваш страх. Мы насытимся болью. И не оставим одних умирать в тишине.
Мы придем. В каждый дом. Заберем, все что наше. И очистим от гнили ваши с миром умы. Мы вас видим, вас знаем, лучше всех кто вдруг рискнет посмотреть.
А потом, когда ярко сверкнут ваши души, вы опомнитесь. Снова. Чтобы жить среди нас. Видеть лучше, как явно. Чуять резче всю мразь. Избегать, что вас гложет. Уходить от беды. Вы научитесь слышать, как не слышали раньше. Вы узнаете мир, каким был он до вас. Мы покажем, научим, расскажем… Лишь за то, что ты будешь весь наш.
«Вай. н? В.йон?! Сл. шишь м. ня?! Вай-…»
Шипение сигнала прервалось помехами, а потом выключилось совсем, потонув в череде искрящегося кристалла Сердца.
Серебристая машина сама медленно остановилась перед подъемом и перетекла в вертикальное положение. Текучим, плавным скольжением освободились руки. Распрямились мощные ноги, медленно подняли тело с колен. Все двигатели развернулись, спрятались, утекли вглубь конструкции, а полиморф сделал первый шаг на возвышенность. Легкий, текучий и словно бы невесомый. Голова освободилась от броневых пластин шлема, тело развернуло поцарапанную броню, оголяя мягкий металл, бросая на грани льда синеватые отблески Сердца и замершие яркие белые огни светокристаллов.
Помехи мешали песне. Машина выключила все входящие сигналы.
Шаги казались медленными. Полиморф принялся карабкаться на вершину насыпи, помогая себе руками.
Сонное сознание уже не брыкалось. Его баюкали ласковые руки. Гладили внутри кристалла по голове, укачивали на маслянистых жгутах текучего гамака.
Шаг за шагом вверх. Спокойно и размеренно. Только вперед, туда, куда смотрит остаток личности, куда она задает направление, а она хотела вверх, на гребень этих каменистых холмов. Откуда должен открыться далекий вид.
Что-то дернуло в памяти. Друг. У него был друг, которому хотелось бы все это показать. А лучше забрать с собой. Где они могли бы вместе забыть все как страшный металлический сон.
Друг. А как его звали?
Полиморф сделал последний широкий шаг и вынес свой корпус на гребень холма.
Пришел. Почти пришел. Добрался. Молодец.
Родной. Красивый.
Иди ближе.
А как же все-таки звали друга?
Машина обернулась назад скованным, чуть дерганным движением. Светокристаллы едва потухли, меняя цвет до обычной лазури. А пробужденное сознание попыталось настроиться на место, в которое его вынесло.
Равнина гладкой доской чернела позади. Острые скалы обрамляли пейзаж сбоку, возвышаясь с одной стороны прямо из-под ног и нависая над головой. Зализанные шпили, как стрелы указывали в одно направление. А впереди, насколько хватало дальномера и фокусировки камер, прочерчивали землю глубокие каньоны. Как и горы, они устремлялись в одном направлении, сходясь впереди, сетью прорезая поперечные тещины, но утягивая глаз дальше.
Дальше…
На серебрящиеся на горизонте руины города.
Вопрос метнулся от одурманенного сознания к процессору.
Приближение. Фокусировка.
Что за?
Шелест голосов в кристалле усилился, когда камера выхватила в обзор черные размазанные клубы тумана, воронкой выходящие из земли. Прямо из центра безумно далеко расположенного города. Они плясали, закручивались, веселились, как рой бесконечных душ, окрашенных черной мглой.
И стоило только вниманию Вайона зафиксироваться на воронке, венчающей руины, как голос в его голове улыбнулся и окликнул, казалось, весь древний туман. Спиралью взвился острый хлыст, щедро разливая вокруг ненасытную тьму…
Паника осознания резко встряхнула личность. Вайон очнулся от бреда, и мелким шагом попятился обратно. Камеры судорожно сфокусировались на цели. Каньоны, горы, город на горизонте, руины, четкие грани замороженных многоэтажных стен. Но больше ничего. Никакой воронки. Только небо на фоне, слабые звезды…
Но невидимый обычными камерами рой взбесился. Вспучилась волна всплеска и стегнула навстречу. Треск помехов залил кристалл Сердца. Скрежет брони царапнул нежные приборы. Вайона перекосило болью, которую он забыл, как ощущать.
Стоять!
Грубый душный удар в сознание едва не сметнул машину к земле. Но автоматика устояла. Прочный каркас удержал слабеющие ноги. Немой вой, казалось, прорезал душу до ядра.
Нужно бороться! Как-нибудь. Уйти!
Вайон хотел поднять руку. Закрыться жалким инстинктивным жестом. Но волна накатывала невыносимая. Колыбельная песня наждаком резала по нервам, вспарывала хрупкое естество, надламывая и корежа личность.
