— Верные Лосу дикари, — шепотом сказал Тар, — похоже в крепость их не пустили. Не удивлюсь, если внутри только наши соотечественники и варды.
Я поспешно убрал трубу, еще не хватало, чтобы часовой на башне увидел случайный блик.
Осторожно, пятясь задом, словно раки, мы отползли в лес.
— Как много вардов примкнуло к отряду Лоса? — спросил я Тара.
— Около сорока человек. Людей немного, зато есть патроны, которых у заговорщиков осталось очень мало.
— На сколько я знаю, патроны от вардовской винтовки к карабину Гока не подходят, — сказал я.
— Подходят, если немного сточить пулю, — безразличным тоном ответил Тар, — Лосу выбирать не приходится.
Мы сидели в лесу уже несколько часов. Я отправил разведчиков, но никаких следов отряда Пуи они не нашли. Любопытство было сильнее чувства опасности, поэтому я забирался в кусты и подолгу разглядывал дикарей. Они сначала варили еду, потом завтракали, а сейчас, кажется, собирались сворачивать лагерь. Аборигены вели себя беззаботно, как дети, громко перекликались, гремели котелками. Дозорных я не заметил, или они слишком хорошо прятались, или их вообще не было.
У страха глаза велики. Все время мы придумывали дикарям несуществующие умения, например, видеть в темноте или находить противника по запаху. Сейчас, лежа на земле и разглядывая вражеский отряд, я решил, что мы можем спокойно прятаться в лесу не ожидая нападения.
Я оставил наблюдателя и вернулся в лагерь. Пока меня не было десантники натянули несколько тентов, нашли родник и набрали воды в брезентовые ведра. Я напился и решил немного отдохнуть.
Последний переход окончательно утомил меня. Ступни болели, поэтому я снял сапоги и носки, лег в тени большого дуба и задрал ноги вверх, опираясь на ствол. Древесина приятно холодила кожу.
— Как Вы? — спросил Сол.
Он сосал незажженную трубку и вытирал платком лоб и шею.
— Нормально. Устал.
Доктор кивнул и присел рядом.
— Как Вы думаете, Пуи со своими людьми скоро появится?
— Не знаю. Надеюсь, что скоро. Хочется, наконец, закончить все дела и убраться с этого проклятого острова.
— Очень хочется курить, — пожаловался Сол.
Я был с ним полностью согласен.
Бывают моменты, когда время летит, как камень из пращи, а бывает застывает, как смола. Мне удалось немного поспать, но лучше бы я этого не делал, потому что проснулся совершенно разбитый. В лесу становилось все жарче. Если на открытом пространстве нас обдувал ветерок, то сейчас воздух, пропитанный испарениями, застаивался и казался густым, словно патока. Опасаясь массовых тепловых ударов, доктор заставлял десантников много пить и постоянно гонял их с ведрами к роднику.
Дикари наконец собрали лагерь и ушли из низины. Сначала меня это беспокоило, но время шло, и ничего не происходило. Часовые сидели на своих местах, движения в лесу не было, только на стене в лагере заговорщиков, время от времени, появлялись наблюдатели.
От нечего делать, я разобрал и почистил револьвер, который вернулся ко мне при таких странных обстоятельствах. В барабане оставалось четыре патрона. Помнится, в свое время, я брал в экспедицию целую коробку. Револьвер был маленький, использовать его в бою глупо и не удобно, он предназначался для защиты, скорее пугач, чем оружие, слишком несерьезный калибр. Я совершенно не представлял, как можно было израсходовать почти пятьдесят патронов, разве только стрелять по мишеням от скуки. Хотя, возможно, коробка с боеприпасами до сих пор лежит, где-нибудь в вещах покойного адмирала Толя.
Занимаясь привычным делом, я думал о семье, о том, что Тэм скоро вырастет и нужно будет позаботиться о его образовании. Когда дети взрослеют одни проблемы сменяются другими. В нашей семье все учились и обязательно после гимназии поступали в университет. Мне, как офицеру и ветерану войны, полагалась льгота. Платить за обучение все равно придется, зато дадут приличную скидку. Если не выгонят из армии, как в прошлый раз, то льгота будет больше, если отправят в отставку — меньше. Молодой человек, оторвавшись от семьи на несколько лет, быстро взрослеет. Из университета я вернулся совсем другим. Поступая на факультет изящных искусств, я не думал о своей будущей профессии, меня прельстила низкая плата и легкий вступительный экзамен. Если бы время повернулось вспять и мне опять предложили выбрать факультет, я бы придумал, что-нибудь получше, и подобрал какую-нибудь специальность, где хорошо платят за знания. Может быть пошел бы учиться на доктора или инженера. У Тэма, как и у меня когда-то, никаких предпочтений не было. Сейчас он хотел стать военным, как и все мальчишки в его возрасте. Эн пыталась внушить ему мысли о том, что к выбору профессии нужно подходить серьезно, но нашего сына больше интересовала игра в войну.
Мои размышления прервал орудийный выстрел. Я прислушался, не понимая откуда стреляли, но в этот момент со стороны лагеря началась ружейная пальба и вопрос отпал сам собой.
— Всем оставаться на своих местах, — сказал я и бросился вверх по склону, Тар побежал следом.
Мы затаились в кустах, и я достал подзорную трубу. Теперь было не важно, увидят ли часовые блики или нет, им сейчас явно было не до нас. На лагерь напали. С нашей стороны пока было тихо, но судя по отчаянной стрельбе защитникам приходилось нелегко.
— Вот, что, — сказал я, — приведите отряд сюда. Боюсь, что отсидеться в лесу теперь не получится. Надо занимать оборону.
— Вы хотите вступить в бой?
— Если дикари попробуют напасть с этой стороны, они неизбежно наткнутся на нас. Так лучше уж мы займем оборону на вершине, чем они свалятся на нас сверху.
— Понимаю, — Тар кивнул и поспешил исполнить приказание.
Отряд залег цепью, прячась в кустах и за деревьями.
— Себя не обнаруживать, — приговаривал я, обходя позиции, — стрелять только по моей команде.
Доктор и интендант расположились поблизости. Сол лег, достал револьвер, прокрутил барабан и положил ствол на согнутую руку, проверяя удобно ли будет стрелять, Моа достал из сумки две гранаты и положил прямо перед собой. Я ручные бомбы не любил, поэтому поморщился, но ничего не сказал. Интересно, далеко ли он кидает? Еще не хватало, подорваться на собственных гранатах.
Стрельба усилилась. Неожиданно откуда-то сбоку, с ужасными криками выскочил отряд всадников. Размахивая саблями и мечами, дикари проскочили у нас перед носом, обогнули крепость и скрылись из вида.
— Ух ты, — выдохнул доктор.
Я вытер вспотевший лоб. Слава океану, никто из наших не выстрелил.
Мы лежали в зарослях и ждали. Не могу сказать, что я испытывал жалость к защитникам крепости и рвался оказать им помощь. Это был не наш бой, не наша война, хотя от того, что рядом несколько десятков, возможно сотня, моих соотечественников насмерть бьется с дикарями, мне было не по себе. По лицам солдат и офицеров было видно, что они думают, так же как я. Никто не хотел умирать за чужое, не праведное дело, но в десанте не привыкли оставлять своих в беде. Еще хорошо, что мы сидели на «галерке» и не видели самой атаки.
