– Учитель? – переспросил Борис.
– Да! – кивнул Горобко: – Просто – Учитель! Без имени, без фамилии. Так вот, это Учитель сказал, что он представляет одну неправительственную, благотворительную организацию, или, если мне угодно, фонд, который главной задачей своей деятельности видит спасение, сохранение и развитие отечественной, российской науки! И для этого они создают по России сеть частных научно-исследовательских институтов, или, как он их назвал, превентариев, от английского «превентор» – «предотвращатель», Учитель имел в виду, что мы будем предотвращать полное отупение нации, полный распад и крах науки в нашей стране…
Поначалу, конечно, было трудно, это же был девяносто второй год! Мы сами делали ремонт в корпусах, сами монтировали оборудование… Многие не выдержали трудностей, ушли, уехали, бежали. Я к тому времени уже лет десять, как развелся со своей второй женой – характер у меня, знаете, не очень… Да и она… Так что жизнь моя ни кому, кроме меня самого, была особо не нужна. Ну, в общем, в девяносто третьем мы потихоньку начали разрабатывать темы, нащупывать идеи… И вы знаете, какое это, оказывается, счастье – работать самостоятельно, без оглядки на начальство, без госзаказа, без спущенных сверху тем, не думая о том, укладываются ли твои исследования в бюджет лаборатории на текущий квартал! Я как заново родился! Мы…
– На какие средства существует ваш превентарий? – перебил воодушевившегося было Горобко я.
– Ну, я же вам сказал – тот самый фонд по поддержке… И потом – мы же тоже кое-что зарабатываем. И немало, замечу! Нам всем идет зарплата, у меня за шесть лет скопилось довольно приличное количество денег, только тратить их не на что – у нас и так все есть…
– А каким образом вы зарабатываете? – поинтересовался любопытный Борис, помешивая оструганной палочкой дымящуюся тушенку в банках.
– Мы производим научные открытия, создаем новые технологии, синтезируем вещества… И реализуем их, в соответствии с новыми законами! Чаще всего тем людям или организациям, которые могут оценить нашу работу. Много сотрудничаем с заграницей…
– Ну-у! Теперь-то все ясно! – усмехнулся Борис: – Российскую науку спасаете – свои мозги за границу продаете! Лихо!
Горобко обескуражено посмотрел на Бориса, потом перевел свой взгляд на меня:
– Мы не продаем мозги… Мы производим продукт… Сами, без помощи государства! В конце концов, сейчас такое время, иначе не выжить! Вы меня понимаете?
– Понимаю… – кивнул головой я: – Понимаю и… не осуждаю, если для вас это важно. Ладно, все ясно. Еще несколько вопросов и все, вы свободны! Сколько всего превентариев в России?
Химик задумался:
– Мне кажется, десяток. Да, не больше! Четыре – здесь, в Подмосковье, один – под Ленинградом, ох, пардон, под Санкт-Петербургом. В Сибири есть, при Новосибирском Академгородке, и в Иркутске… Еще… Кажется, есть еще на Урале два или три, но это не точно!
– В каждом превентарии занимаются каким-то одним направлением науки?
– Да! У нас, как вы поняли, в основном – химики, в ленинградском – компьютерщики, чипы создают, микросхемы разные. У них был крупный скандал – тамошний начальник превысил полномочия, сделал из своего превентария чуть ли не закрытую зону, Гулаг какой-то, и у него сбежали несколько ученых, дошло даже до самоубийства! Ну, мерзавца наказали, все вернулось на круги своя…
– А вы все там… в превентариях… добровольцы? – спросил я, что-то припоминая.
– Конечно! – Горобко принял на рукав из рук Бориса банку с разогретой тушенкой, кивнул: – Благодарю вас…
– И последний вопрос! – решительно сказал я, вставая: – Где я могу найти Учителя?
– В главном офисе, конечно же… В Москве! – химик, уже успевший насорить в бороду тушенкой, искренне удивился: – Перекресток Олимпийского проспекта и Садового, новое, высокое такое здание! Вы – москвич? Ну, тогда вы его тысячу раз видели – оно все с фронтона как бы стеклянное, а наверху – черный зеркальный шар! Это и есть главный офис! Учитель и все руководство фонда сидит там!
Я аж застонал от собственного неведения – я проезжал мимо этого стеклянного «зубила» с шаром наверху действительно, едва ли не тысячу раз, но откуда мне было знать, что там расположен таинственный Центр?
– А как называется ваша организация? Фонд поддержки чего?… – спросил Борис у уплетающего тушенку химика. Тот озадачено посмотрел на Епифанова, подумал:
– По моему, Фонд Содействия Развитию Российской Науке! ФССРН – сокращенно. Но я не ручаюсь, я толком и не знаю, да и не надо мне этого…
Тушенку доедали в тишине. Потом я усадил химика в джип и отвез к повороту, где от магистрали отделялась дорожка, ведущая к превентарию. На прощание я хлопнул ученого по плечу:
– Спасибо вам! Обещания молчать я с вас не беру, не потому, что не доверяю вам, просто это не принципиально… Идите, и подумайте, так ли уж выигрывает российская наука от того, что созданное нашими учеными не используется на родине, а продается за рубеж! Всего вам доброго…
Я вернулся за Борисом, уступил ему водительское место и мы двинулись в сторону Москвы. Наступало утро следующего дня…
Где-то в центре Москвы…
– …И никогда вы меня в этом не убедите! – маленький лысый человек раздраженно ходил по огромному кабинету, то приближаясь, то удаляясь от треугольного, черного стола, за двумя сторонами которого неподвижными статуями застыли его собеседники.
– Пусть даже он очень хороший телохранитель, профессионал, хотя это и не так – Пашутин погиб именно по его вине, если рассматривать все происшествие со стороны, не предвзято. Но что бы один человек практически свел на нет усилия двух наших лучших опергрупп! Три трупа, двое ранены, Оса чудом осталась жива, но практически выведена из работы – даже после операции по пересадке кожи она вряд ли сможет выглядеть вполовину себя прежней! А потом – Связной, один из наших лучших работников. И, наконец – камера связи! И снова – провал, полное раскрытие механизма секретных взаимодействий, а где наш человек, посланный по тревожному сигналу, до сих пор не знает никто. Что ожидать дальше? Где Воронцов? Где Прибор? Мы собирались манипулировать им при помощи его жены, это, кажется, ваша идея, Дмитрий Дмитриевич? Отлично, давайте! Только как вы собираетесь это делать, если не знаете, где объект манипуляции!? Молчите? То-то! Слава Богу, Оса успела предупредить его, чтобы он не смел иметь дело со своим руководством и ФСБ. Но где гарантия, что Воронцов послушается, когда полностью осознает свое положение? Где гарантия, что он вообще поверил Осе? Я устал от всего этого! Мы не можем справиться с одним-единственным человеком, а замахнулись на глобальные деяния! А если Воронцов уничтожил Прибор?! Что тогда? На милицию у меня с самого начала было мало надежды – у них десятки тысяч людей в розыске, и они все никого найти не в состоянии… ФСБ тоже на сегодняшней день – хилая организация, ее «сожрала» перестройка, с кучкой горцев на курортах Северного Кавказа справиться не могут… Но я надеялся, что и они, и МВД, и мы «накроем» совместными усилиями все «поле» возможной деятельности Воронцова, и кому-то из троих он все же попадется. Даже не из троих, а из четверых – есть же еще Отдел Охраны института. Но результата – нет! Что он – супермен? Новый Бэтмен, Джеймс Бонд? Или этот… как его… Рэмбо? Да почему вы молчите, черт вас всех подери?! Андрей Эдуардович! Что вы думаете по этому поводу?
