И — мягкие ласковые касания, прохладные и успокаивающие. В их мгновения искры тухли, фишки рассыпались и хотелось жить, хотя здесь, в безвременье, он, конечно, не понимал этого. Это просто было хорошо. Не назло всем, не торжествуя победу, не ломая себя. Лишь тепло и свет, к которым можно было не напрягаясь, бессознательно тянуться.
Так он и вышел из трясины бредовых больных снов опять в реальность — хотя, может быть, его разбудили голоса? Ещё балансируя на грани между тем и этим, Домино слушал, а приятные мягкие пальцы нежно гладили его по голове.
— Ну и кто мой надзиратель? — весело спросила Алекта, и Крайт хмыкнул.
— Тоже мне надзиратель. У тебя абсолютная свобода передвижений. В пределах квартиры.
— Вот-вот. Ты не пустишь меня даже в подъезд, да? Потому что так сказал Азат.
— Нет, не поэтому. Велена — опасное место для такой хрупкой красивой девочки. Куда ты пойдёшь?
— И в самом деле. Так как тебя зовут, «тоже мне надзиратель»?
— Ты слышала. Крайт.
— Ну да, я тоже Монашка, брат так и прозвал за нераскрепощённость. Но я — Алекта. А ты?
— Издеваешься? Моё имя — Крайт.
— Крайт — это змейка такая, очень ядовитая. Тебя с детства так зовут?
— А Алекта — это фурия, непрощающая, безжалостная, непримиримая богиня мести. У тебя тоже родители были с прибабахом?
Пауза. И Домино вдруг осознал, что ни разу за всё это время не спросил настоящее имя Крайта. Чтобы хоть вот это узнать — что это не кличка, как Палаш и Шакалёнок…
— У меня приёмная мама мифами всегда увлекалась, очевидно, — озадаченно сказала Алекта. — Надо же. Ну хотя бы Ярый — кличка…
— Это да. Это второй соперник Домино придумал, которого он смог победить на ринге. Ему тогда было весело, и он просто снёс этого несчастного сильвиса к барьеру. С тех пор и покатилось.
— А ранили его где?
— Да на разборке. Восстал один там из мёртвых и на последнем издыхании выстрелил. Хорошо, почти промахнулся: лишь чуть-чуть задело кишечник, а то я бы его не довёз. Врачи хотели его в больнице оставить — так оно и надо было, конечно, но нам никому не стоит лежать по больницам. А он ещё и прыгает туда-сюда. Убил бы.
— Здорово, что у него появился кто-то, кто искренне о нём заботится. Азат не совсем подходящая кандидатура.
— Я бы сказал «совсем не подходящая», — фыркнул Крайт. — Домино рассказывал мне про тебя. Как ты в бабочках-то оказалась?
— «В бабочках»… — в голосе Алекты появилась горечь. — Ты ласков. Я бы обозначила себя подзаборной шлюхой. Потому что любимый брат кому только меня не подкладывал, чтобы продвинуться в своём «бизнесе».
— Это в смысле?
— В смысле, как только мне исполнилось семнадцать лет, он спустя пару дней предложил мне съездить в соседний город погулять и посмотреть колледжи, а я согласилась. Домой мы уже не вернулись. Он больше и сильнее, что я могла противопоставить? Пару раз, когда было совсем уж невыносимо, хотела руки на себя наложить, но одна мысль останавливала.
Она замолчала, и Крайт тихо спросил:
— Какая?
— Что я должна ещё раз увидеть Домино. Есть что сказать.
— Мир тесен.
— Я его даже не узнала. И Азата не узнала. Только когда он с этой своей ухмылочкой представился, поняла, куда попала, смешанные чувства. Но я готова терпеть его и всех его друзей в любом количестве, если можно будет побыть с Домино… Кстати, что за странная у него тату?
— Это мы психологией занимались, — судя по голосу, Крайт с радостью и облегчением переключился — интересно, почему его так задел её рассказ? — Ему всё снились сны, что он бродит в лабиринте доминошек и вот они начинают валиться одна на другую, а он не может от них убежать и в итоге они погребают его под собой. Нечто вроде осознанного сна. Мы это изобразили в тату, это бесконечное падение, и его отпустило.
— А подставить руки он не пробовал? Поймать?
Крайт потрясённо промолчал, а Домино настигло второе за столь короткое время озарение — и опять ненужное, запоздалое.
— Забавно, — наконец признался риз. — Встретить неизбежное грудью? Даже странно, что никому из нас это не пришло в голову, мы ведь только и делаем, что ломаем устоявшуюся тут, на Севере, систему. Это напоминает мне то, что он рассказывал из своей прошлой жизни. Тогда ему было четырнадцать и один человек сказал ему, что за всё, что происходит в твоей жизни, ты отвечаешь сам. Значит, если они падают, получается, ты сам виноват — и сам должен их остановить?
— Кто это был? — полюбопытствовала Алекта.
— Ты вряд ли его знаешь. Рэкс Страхов.
— Почему, слышала. Не так уж давно, года два назад была в Хайрове на рабочих гастролях — так-то меня брат обычно в Бёрне держал, там много его новых знакомых — и обслуживала вместе с другими девочками вечеринку гэшээровцев. Эти хоть над нами не издевались. Праздновали, как они выражались, «пришествие карающего ангела на их грешную землю» в лице некоего канарийского Рэкса Страхова. Пришёл, увидел, разгромил. Банду работорговцев Братца Лиса.
— О, здорово. Так это они наше падение праздновали, — хохотнул Крайт. — Нас всего-то семеро осталось. Во главе с Братцами Лисами, тебе хорошо знакомыми.
— Так это Домино и Азат были?..
— А то. Три года мы строили хороший такой центр рабо- и наркоторговли, а Страхов его в один заход развалил, потому что мстить-то некому, мы же не под Зебастианом ходили, который тут и город подорвать может. Не то что сейчас.
Похоже, эта информация оказалась для Алекты чрезмерной, потому что в комнате воцарилась тишина — и Домино очень захотелось увидеть её лицо в этот момент: как она отнеслась к услышанному? Он чуть приоткрыл веки — перед глазами была её тонкая рука и едва заметные синяки на запястье.
— Слушай, а может, нальёшь нам с тобой кофе? — поспешно предложил Крайт. — А я подойду через пять минут. Иначе усну тут, а врач сказал, ещё час сидеть надо.
— Ладно, — Алекта вскочила и убежала. Домино открыл глаза полностью — Крайт сидел поставив локти на колени и прищурившись смотрел на него.
— Подслушивать нехорошо, друг сердечный, — хмыкнул он, и Домино слабо улыбнулся.
— Говорить о ком-то в третьем лице в его присутствии тоже. Ну, какие у меня перспективы?
— Самые радужные. Как у больной собаки — если и дальше будешь шарахаться по комнатам!
— Намёк понял. А более реальные?
— Недели две-три — и встанешь. Если, опять же, не будешь шляться по комнатам. Но Азат закрывает двери, спасибо ему большое. Я теперь — тоже. Ещё думаю о наручниках.
Домино демонстративно посмотрел на свои руки, свободно лежащие поверх одеяла, и, поскольку вместе с окончательным приходом к реальности у него начали обостряться ощущения, скосил глаза вниз на тело.
