Все продолжали спать, и я, окончательно растеряв тягу ко сну, решил узнать, что скрывается за следующей дверью. Открыв флягу с водой и осушив ее почти наполовину, я вошел в третье помещение. Оно представляло собой небольшой зал в виде сферы. Все тот же тусклый, но теперь голубоватый свет. На стенах никаких знаков либо рисунков. Двери за мной сомкнулись, и я двинулся к центру зала. Снова смешанное чувство страха и любопытства. Неожиданно свет погас, и я очутился в полной темноте. «Неужели ловушка?» — подумал я, замерев на месте и сжав автомат. Но еще мгновение, и я увидел, что нахожусь под звездным небом. Купол надо мной был усеян тысячами, а может быть, миллионами мерцающих звезд. Я смотрел как завороженный — до чего же было красивое зрелище.
«Эрик, — вдруг услышал я знакомый женский голос. — Я чувствую, что ты слышишь меня, ответь».
Голос звучал четко и чисто, будто говорящий находится прямо передо мной.
«Кто ты?» — мысленно спросил я, уверенный, что теперь знаю предназначение этого зала.
«Меня зовут Мария. Я знала твоего отца — он спас мне жизнь. Доверься мне, и я попробую помочь тебе».
«Ты медиум „Аненербе“?»
«Да».
«Хорст рядом?»
«Нет, я одна — посторонние мне мешают. Расскажи мне, где ты. Я чувствую, что это необычное место. Я знаю, что ты далеко, но ощущаю тебя совсем близко».
«Это действительно необычное место, Мария», — усмехнулся я и поднял голову к куполу.
«Я вижу его! Вокруг тебя все усеяно звездами!» — до этого ровный голос Марии стал взволнованным.
«Здесь, под землей, есть особый зал, купол которого усеян звездами. Я сейчас в нем. Думаю, что он усиливает возможности передачи мысли на расстоянии».
«Я вижу твоими глазами, Эрик!»
«Мария, у меня трое раненых. Запасы воды и пищи на исходе. Единственный выход из этого лабиринта — на вершине одной из гималайских гор. Если мы пойдем этим путем, дойдут не все, а я хочу, чтобы все выжили. Что скажешь на это?»
«Хорошо. Закрой глаза и постарайся ни о чем не думать, поддайся тому образу, который начнет возникать перед тобой. Ни о чем больше не спрашивай. Просто доверься мне».
А я и не собирался ни о чем спрашивать — я уже знал, о чем идет речь. Закрыв глаза и усевшись на пол, я расслабил тело. Через некоторое время я почувствовал тепло, будто припекает солнце. Темнота вокруг стала рассеиваться, и вокруг меня стали различаться пологие песчаные холмы. Еще мгновение, и я увидел перед собой неясную человеческую фигуру. Еще немного, и образ человека сформировался окончательно, превратившись в хрупкую молодую женщину, сидящую на песке, по-турецки скрестив ноги. Ландшафт пустыни вокруг меня тоже постепенно приобрел четкие очертания. Я взял в руку горсть песка и струей высыпал обратно, различая каждую песчинку. Голубые глаза Марии внимательно смотрели на меня из-под козырька выгоревшего форменного кепи. Больше вокруг не было никого, только дюны и солнце высоко в небе.
Я открыл глаза. Тот же песок, солнце и молодая женщина в форме Африканского корпуса вермахта, сидящая передо мной. Светлые волосы забраны в аккуратный длинный хвост.
— Здравствуй, Эрик. — Девушка улыбнулась одними губами, все еще внимательно рассматривая меня из-под козырька кепи. Похоже, ей самой не верилось в то, что нам удалось сделать.
— Здравствуй, Мария. — Я улыбнулся ей в ответ. — Что это за место?
— Мы в Тунисе, недалеко от лагеря наших войск. Это место довольно хорошо подходит для телепортации — очень легко сформировать его образ. Но образ не поможет, если у партнера нет к этому способностей. До этого у меня получилось такое только раз, с Зигрун. — Мария немного поколебалась и, отведя глаза в сторону, добавила: — Но об этом никто не знает.
— Надо спасти моих людей. Как их перетащить из пещер сюда?
Мария задумчиво склонила голову набок. Я встал и осмотрелся. Вокруг, насколько хватал глаз, простирались пески, и только в паре километров от нас, за дальней волной дюн я разглядел вышку с часовым. Видимо, там и находился лагерь вермахта.
— Хорст ждет тебя одного. Тебя и тот объект, который ты должен был найти.
Я усмехнулся:
— Я же немецкий офицер, Мария. Я должен вытащить их.
— Наркотики. У вас есть морфин? Попробуй накачать их морфином и по одному заводи в зал. Их воля будет подавлена, и благодаря этому и, по всей видимости, особым свойствам зала мы, возможно, сможем телепортировать их сюда.
— А если попробовать перенестись всем сразу?
— Создать одновременно один и тот же образ в голове каждого, тем более не подготовленного человека, невозможно.
— Хорошо, сделаем так, как ты сказала, но хватит ли у тебя сил?
Мария посмотрела куда-то вдаль, задумавшись:
— Тогда ты заменишь меня.
Телепортироваться обратно в зал у меня не получилось — сконцентрироваться не удавалось. То ли мешало большое количество звезд, которое я должен был в точности запомнить, а потом мысленно воспроизвести в голове, то ли усталость. Однако мне удалось переместиться в комнату с изображением свастики. При выходе из нее я столкнулся лицом к лицу с Грубером. На бледном лице его читалась тревога.
— Ты чего вскочил, Курт? Тебе надо больше спать.
— Вас долго не было. Я начал волноваться. Мне неизвестно, что за этими дверьми, а войти я не могу.
— Как видишь, пустая комната с обезьянами на стенах. Остальные спят?
— Да, кроме Хенке. Он пошел в сторону коридора. Подумал, что вы решили проверить прочность баррикады.
— Вот пусть и проверит. — Я задумчиво посмотрел на Грубера и спросил: — Насколько ты доверяешь мне, Курт?
— Лично вам — безоговорочно, гауптштурмфюрер. — Карл посмотрел мне прямо в глаза.
Вместе с ним мы подготовили шприцы с крупными дозами морфина и вкололи их Майеру и Тапперту. Первым затащили в Звездный зал рыжего Тапперта. Я с трудом усадил его в центре зала и мысленно послал сигнал Марии. Сначала я хотел остаться и посмотреть, что произойдет дальше, но передумал — побоялся, что мое присутствие помешает Марии.
Наверное, около получаса мы сидели с Грубером, привалившись к стене. Курт ни о чем не спрашивал. Он был терпелив и знал, что скоро все увидит своими глазами.
Наконец я услышал слабый, но отчетливый голос Марии:
— Он здесь.
Я заглянул в зал, который оказался пустым. Все получалось. Я чуть не подпрыгнул от радости.
Ту же самую процедуру мы проделали и с Майером. Когда пришла очередь Грубера, он сам себе вколол морфин и сел под звездным куполом.
Оставался еще Вернер Хенке, но он не заставил себя долго ждать. Появившись в зале, где еще недавно вповалку спали его товарищи, он удивленно уставился на меня.
