«Да, я ретроград. — Руперт вернулся в спальню и принялся неторопливо одеваться. — Ну и что? При моей профессии это полезно. Чем меньше доверяешь, неважно — людям или машинам, тем правильнее выводы. А ошибаться с выводами следователю никак нельзя…»
В лифте Ульриха, как обычно, атаковал упрямый комп-администратор. Он украсил стеклянные стенки множеством объемных рекламок на одну и ту же тему — новейшие модели мажордомов с мгновенным доступом в любую область гиперсети. Руперт привычно буркнул «прозрачно», и вместо надоевших картинок ему открылся вид на город.
Сегодня над столицей Земли повисла сплошная облачность. Мелкие капли дождя скользили по стеклу, смазывая очертания кварталов и жилых башен. И все равно вид был предпочтительнее голографических плакатов. Ульрих задумчиво уставился на далекий шпиль Дворца Наций и не отрывал от него взгляда, пока лифт не нырнул в холл. Яркие лампы разорвали серую ткань пасмурного утра, но когда Ульрих миновал стеклянные двери и вышел на площадку перед зданием, ткань сомкнулась вновь. Но теперь она была еще и насквозь промокшей.
Длинный прозрачный козырек над подъездом защищал от капель дождя, но не препятствовал движению влажного воздуха. Руперт вдохнул полной грудью и махнул стоящему на парковке «Вольво». На огромной пустой площадке машина выглядела сиротливо. Все ее соседки давно разъехались, увозя приличных людей по конторам, и она уже час скучала в одиночестве, ожидая недисциплинированного хозяина.
Машина включила габариты, послушно въехала под козырек и открыла дверцу. Следователь втиснул грузные телеса на задний диван и буркнул: «Прокуратура». Авто почему-то не послушалось. Ульрих удивленно взглянул на лобовое стекло-экран. На нем высвечивались параметры работы всех систем автомобиля. Руперт никогда не вникал в тонкости, но твердо знал, что неисправные блоки обозначаются красным. Сейчас же все светились зеленым, кроме пиктограммы закрытия дверей. Может, край плаща зацепился? Ульрих выглянул наружу.
— Простите, господин следователь… — В просвете двери стоял невысокий мужчина в старомодной куртке и светлых джинсах.
Теперь стало понятно, почему не едет машина. Человек придерживал дверцу рукой. На вид ему не было и сорока, но в темных волосах проступала седина, а глаза были какими-то погасшими, будто у столетнего старца. Руперт уже встречал людей с такими глазами. Но где и когда, он пока не припоминал.
— Ну? — Ульрих нахмурился.
— Я поселился здесь только вчера вечером и еще не оформил машину. Вы не подбросите меня в центр?
— Метро прямо и налево. — Руперт встретился с ним взглядом. — Руку уберите.
— К сожалению, я и кредитку пока не завел.
— Вчера родились? — Ульрих вдруг понял, где видел людей с такими глазами. — Сколько отмотал?
— Извините? — Новый сосед недоуменно поднял брови. — А-а, вы об этом…
— Об этом. Судя по одежке, не меньше десяти? И что, не насиделся? Если желаешь, могу устроить вторую ходку. Например, за вторжение в частные владения.
— Простите, господин следователь. — Мужчина убрал руку, и дверца машины закрылась.
Руперт взглянул в зеркало. Человек стоял на месте, глядя куда-то в пространство. Уходить он не спешил. Да, скорее всего, ему и некуда было идти. После десяти лет отсидки остаются только воспоминания и сомнительные знакомства, обычно приводящие к рецидиву. Хотя этот кадр на закоренелого уголовника не походил. А если присмотреться повнимательнее… Выправка как у военного и прическа… И взгляд этот проклятый! Ни дать ни взять — на смотре стоит, в строю. И словечек жаргонных не понимает. В военной тюрьме, что ли, чалился? Ульрих ткнул в сенсор, и дверца снова открылась.
— Эй, дембель, а что ты в центре забыл?
На русское словечко «дембель» мужчина откликнулся охотно. Он смущенно улыбнулся и спрятал руки за спину.
— Да мне все равно, куда… Я поговорить с вами хотел.
— Ну, приходи в прокуратуру.
— Так ведь у меня, кроме «справки о демобилизации», ничего нет. Ни доехать до вас, ни пропуск выписать.
— Пропуск и по справке можно оформить, — усмехнулся Руперт. — А вот доехать… Ладно, садись, если не брезгуешь в одной машине со следователем ехать.
— Я не уголовник. — Человек произнес это чуть обиженно. — И зла ни на кого не держу. Наказан я был вполне справедливо. Даже мягко. Будь я судьей, я бы…
— Двадцать дал вместо десяти? — Следователь недоверчиво ухмыльнулся.
— Расстрелял бы к чертовой матери. — Военный нервно потер ладони. — Выслушайте меня, пожалуй-ста, господин следователь, прямо сейчас.
— Что за спешка? — Ульрих приказал машине отправляться. — Десять лет дело терпело. Лицензия кончается?
— Я… — Человек обернулся и бросил взгляд на подъезд, будто стараясь запомнить, как теперь выглядит его жилище. — Я не хочу появляться в прокуратуре.
— Это почему? Ты же теперь честный человек.
— Я — да.
— Вот как?! — Ульрих удивленно крякнул. — А в Генпрокуратуре, значит, не честные?
— Не все. У меня есть доказательства, что один из сотрудников вашего ведомства замешан в… заговоре.
— Ну да, — рассмеялся Руперт. — В заговоре молчания. Чего ж ты ко мне подкатился? Может, я и есть тот негодяй, только хорошо замаскированный?
— Нет, это не вы.
— Это почему? — Следователь состроил смешную, по его мнению, физиономию.
— Я знаю всех подозреваемых поименно. В заговоре участвует как минимум полсотни человек из разных государственных и частных контор.
Ульрих подавился очередным смешком и вытаращился на соседа. Вообще-то такие погасшие глаза бывают не только у вышедших на свободу. Есть еще одна категория граждан — пациенты дурдома. В прокуратуру частенько приходят подобные типы, и большинство как раз с разоблачениями всевозможных заговоров.
— Ну-ну, — разочарованно вздохнул Руперт. — И кто из них главный заговорщик?
— А вот это мне неизвестно. — Военный пожал плечами. — Но я точно знаю, что он использует остальных вслепую. Проблема именно в этом, а не в самом факте заговора.
— Это как? — Ульрих решил поддерживать беседу, исключительно чтобы не дать мужчине повода сорваться с катушек.
Пока он бредит, он не опасен. А вот если объявить, что все его умозаключения полнейшая чушь, надломленная психика соседа может не выдержать. В одиночку унимать буйнопомешанного Руперту не улыбалось. Лучше пусть парень выговорится… До прокуратуры ехать недалеко. А там будет видно. Если что, охрана поможет скрутить несчастного и вернуть туда, откуда его явно преждевременно выписали.
— Никто, кроме этого человека, не знает, кому на самом деле выгодно существование Группы.
