– Отец взял у него деньги в долг, – проигнорировала Ольга мой сарказм. – Много денег. Я слышала, как разговаривали они с мамой. Отец говорил, что деньги нужно вернуть к следующей осени, а мама плакала и говорила, что он нас всех по миру пустит, что, если не вернём долг вовремя, лишимся всего. Теперь мы точно ничего не вернём. Дядя Степан – богатый человек, но терпеть нас не может. Если он заберёт ферму, мы окажемся на улице. Я знаю, где родители хранили деньги. – Ольга полезла в карман и достала кошелёк. – Тут немного, но, может, этого хватит?
Шесть золотых и девятнадцать серебром. Невелико богатство. Ещё и монеты, похоже, легче приокских. Я достал из кармана жёлтый кругляшок с ковровским гербом и сравнил – ну точно, диаметр тот же, а толщина меньше. Тут не шесть, а хорошо, если хотя бы пять полновесных. На зуб вроде настоящее. Ладно, денег много не бывает, а искать заказы мне некогда, тут бы за Алексеем – какжетызаебал – Ткачёвым поспеть. Да и разве можно отказать ребёнку в невинной просьбе?
– Ладно, поможем твоему горю. Рассказывай, что знаешь о любимом дяде. И поподробнее, время позволяет.
А дети умеют доходчиво излагать. Если очень захотят донести свою идею до нужных им ушей. И, надо сказать, Оля очень хотела. Хотела до того сильно, что в процессе повествования о любимом родственнике пришла к выводу, что порешить стоит не только дядю, но и всю его семью, в составе то ли восьми, то ли девяти особей. Милое дитя аргументировало сие умозаключение тем, что перешедший на неё по наследству долг точно так же перейдёт по наследству жене и многочисленным дядиным отпрыскам, только со знаком плюс. Ну и зачем плодить кредиторов? Логично, практично, ничего личного. Уважаю. Только вот заминочка – массовое убийство никак не укладывается в шесть неполновесных золотых.
– Не с твоим капиталом, детка. И сразу хочу предупредить – натурой не беру.
Ольга скорчила брезгливую гримасу.
Чёрт. А я всегда считал себя симпатичным. Должно быть, у девятилетних совсем никудышный вкус.
– Убив их всех, ты сможешь прибрать к рукам дядино добро, – парировала она.
– Это вряд ли. Не люблю возиться со скотиной да и в торговле нихера не смыслю. Но…
Дядя Степан, как выяснилось из содержательнейшего рассказа его любящей племянницы, был человеком состоятельным, держал большое стадо на ферме под Березниками и мясную лавку в городе, приносящую стабильный доход. Олин папашка, если верить всё тому же источнику, имел одно время долю в этом успешном предприятии, но крепко повздорил с братом и вышел из дела. Ясен хер, мучить несчастных мутантов куда веселее. Веселье он получил, а доходы оказались ниже ожидаемых. И вот непутёвый младший брат вынужден идти, потупив глаза, к старшему, клянчить денег. Дядя Степан, обладая, судя по всему, умом и сообразительностью в гораздо большем объёме, нежели меньшой братишка, с радостью одалживает под залог живодёрского хозяйства энную сумму, чётко зная, что вернуть её братик не сможет. С тех пор дела у Олиного клана шли из рук вон плохо. Один из двух заказчиков отказывается от их услуг, вероятно, подкупленный злопамятным дядюшкой. Ссуженные деньги быстро улетучиваются. А тут ещё такое несчастье со «случайно» освободившимися из заточения мишкой и Алёшкой.
– …я мог бы убедить твоего дядюшку отказаться от имущественных претензий.
– Это не поможет, – покачала Оля курчавой головой. – Как только ты уйдёшь, он заберёт нашу ферму.
«Ферма» – забавное определение для зверинца. Хотя в остальном девчонка права. По всем понятиям опеку над сиротами должен получить дядька. Или тётка. Смотря кто больше даст на лапу местному царьку. Ведь за племяшками немалое приданое. Но и понятия здесь – не главное. Берёт тот, кто имеет силы взять. Владеет тот, кто имеет силы не отдавать. Можно заставить дядю Степана переписать на Оленьку хоть всё его имущество, с последующей отправкой подписанта в небытие. Но если оставшиеся родственнички не идиоты, богатая девочка Оля отправится следом за дядей без промедления, и всё вернётся на круги своя. Геноцид – эффективное профилактическое средство, но дорогое и требующее длительно курса приёма. Тут надо действовать быстрее, тоньше…
– Когда, говоришь, тётка ваша вернётся?
– Через неделю только. Не успеет она…
– Думаю, я смогу сделать проблему отъёма твоей собственности наименьшей для дяди Стёпы. А там уж и правильная опекунша подтянется.
– Как?
– Уж что-что, а проблемы я создавать умею, поверь.
А дорога до Березников особых проблем не доставила. Не считая волчьей стаи, преследовавшей нас ночью, но бздящей нападать из-за Красавчика, всё прошло гладко. Оля говорила, когда я велел говорить, и затыкалась, когда я велел заткнуться, а потому мы отлично поладили.
Пытливый детский ум, казалось, впитал всю информацию о Березниках, какая только была ему доступна. Оно и понятно – единственный большой город… нет, единственный город на сотни километров вокруг их занюханной фермы, где Ольга родилась и выросла, откуда, по её словам, выбиралась считаные разы. И это самые яркие впечатления её недолгой жизни. Чёрт, да моё детство было счастливее. Неудивительно, что Березники стали для Оли сказочной страной, а реальные сведения неразрывно переплелись с городскими легендами и плодами собственной фантазии.
Из восторженного повествования своей нанимательницы я понял, что Березники – город невероятно огромный, а людей в нём сотни тысяч, если не миллионы. На каждом шагу по его широким улицам путника поджидают чудеса, и просто удивительные вещи случаются ежеминутно. Но далеко не все жители сказочных Березников счастливы. И основная причина тому – некие эфемерные, но от того не менее жуткие и демонические субстанции под именем «Азот» и «Уралкалий». Древние чудовища, убитые «анериканскими» ракетами в незапамятные времена, и после смерти отравляли жизнь сказочному городу. «Азот» насылал тучи раков-убийц, а «Уралкалий» утягивал под землю целые улицы и отдавал их на растерзание неведомым тварям, обжившим его тёмную сырую могилу. Были в Березниках и свои достопримечательности, несмотря на общую сказочность, к коим относились: публичная библиотека, рынок в здании ДК металлургов и, конечно же, арена, разместившаяся там, где ей самое место – в Драматическом театре. По большей части на арене проводились кулачные бои – зрелище унылое, но позволяющее непритязательной публике скоротать время между субботними представлениями. Вот уж там-то, с Олиных слов, было на что посмотреть: собачьи бои, травля крупных тварей мелкими, смертельные схватки среди представителей хомо сапиенс, и, разумеется, гвоздь субботней программы – венец эволюции против богомерзкого мутанта. Олин папка яростно болел за этих самых венцо́в, но частенько оказывался наёбан судьбой-злодейкой. В чемпионах последнее время ходили всё больше богомерзкие. А это означало, что объём будущих продаж неуклонно снижался. Приходилось барыжить дешёвым ширпотребом, мрущем на разогреве, а отловленные «машины смерти» томились в домашнем зверинце, ожидая, пока сдохнет действующая звезда арены, и прожирая дыру в семейном бюджете.
