Никогда!
И то, что все живые, нормальные и способные к командной работе, люди — потенциально жильцы Бездны, здесь ну вот совершенно ни при чём.
«Что же ты сразу не сказал, Вождь! Это меняет всё! Особенно девчушка, с цепями и крючьями! Огонь просто! Спроси, как её зовут, и сразу агитируй на переезд к нам! Настойчиво, но мягко! Не спугни!»
И снова я проигнорировал эмоциональный посыл Петра, разогнанным сознанием и вычислительным кластером определяя безопасные для перемещения зоны. Пуля, выпущенная снайпером и попавшая в Шлейф, выдала мне важнейшую для выживания информацию: все возможные позиции стрелка. Все три. В трехстах метрах, в полукилометре и более чем в километре. И теперь, наложив на трёхмерную модель местности простреливаемые снайпером места, я быстро прорабатывал безопасный маршрут передвижения и для боя и для эвакуации.
И всё бы хорошо, но одна мысль с момента выстрела в мою голову, занесённая туда словно эхом пули, разминувшейся с моими мозгами, не давала мне покоя. Семён говорил, что искажённые могли действовать вместе. Оговаривался, что высокоуровневые могут сколачивать из примитивных целые стаи и принуждать их выполнять свою волю. И сила этого принуждения была такова, что низшие, спокойно её выполняя, шли на осознанную смерть. Но, ни словом, ни намёком поисковик не оговаривал возможность того, что искажённые могут действовать вместе с обычными людьми. Либо их подчинять, либо им подчиняться для достижения общих целей.
Хотя, с другой стороны, о возможности сохранения искажёнными какой-то части своих старых навыков Семён что-то определённо говорил. Без деталей и ограничений, и касалось это базовых вещей, способов взаимодействия. А значит, искажённый-снайпер был менее невозможен, чем обычный человек со снайперской винтовкой, подчиняющийся командам искажённого и убивающий для него других людей.
И, Пётр вполне может быть прав. Там, где один снайпер, там может оказаться и второй. И третий.
А раз так, то схема безопасных проходов, защищённых участков и непростреливаемых зон, составленная с учётом одного стрелка, резко обеднела на зелёные, а значит безопасные, участки.
Живой пессимист — это круче, чем мёртвый оптимист.
Секунды стремительно летели. Рёв раненого гиганта не утихал, пытаясь подавить сознание. Искажённый гигант стоял на одной ноге, опираясь на своё чудовищное оружие и, задрав морду к небу, яростным рёвом угрожал, призывал выйти на честный бой грудь в грудь и принять заслуженный удар тысячекилограммовым дрыном.
На фоне этого монотонного рёва почти терялись звуки, с которыми кошка пыталась вскрыть кабину трактора. Скрежет клыков по металлу, треск и хруст разрываемых когтями листов стали, звон лопающегося под напором живой плоти мёртвого железа. Даже двигатель трактора уже ревел не так натужно, совершенно теряясь на фоне звуков, издаваемых гигантом. И ещё более незаметными были звуки, издаваемые людьми, оказавшимися в ловушке. Два мужских голоса, совершенно разных, и по-разному готовящихся встретить свою смерть: тихонько истерично поскуливая в прицепе и тоже тихонько, но яростно смешивая маты и молитву в кабине трактора. Один женский, шёпотом настойчиво просящим деда не торопиться, не тратить последние патроны впустую, дать твари засунуть морду в щель и уже тогда стрелять, а пока не отвлекаться от дороги.
На фоне этого монотонного рёва мой быстрый, хоть и шумный рывок вдогонку уверенно, километрах на пятнадцати в час, удирающего трактора тоже остался никем не замеченным.
Кошка, увлечённо рвущаяся внутрь металлической клетки с вкусным, манящим и пахнущим страхом живым мясом, никакого сопротивления не оказала. Две пули, выпущенные почти в упор, сорвали мутанта с обшивки кабины и впечатали в землю, откуда труп мгновенно исчез, слизанный Шлейфом. Негоже пропадать добру!
На мой короткий, но энергичный стук в люк, в кабине трактора на несколько долгих секунд воцарилась тишина. Я глазами следил за неподвижным гигантом и контролировал обстановку вдали, Шлейфом же ощущал происходящее в кабине трактора, а также ощупывал мёртвые тела в пулемётных гнёздах, сами пулемёты и трактор по деталям и в сборе: крепление защитных стальных листов, кустарно установленную систему нагрева двигателя, уровень износа трущихся деталей, местами сорванные шлицы и залитые какой-то странной смолой крепления. Прикидывал оставшийся ресурс двигателя этого, без шуток, чудесного транспортного средства.
Вершины человеческого гения середины двадцать первого века.
В кабине же, услышав мой стук, быстро и как-то судорожно переглянулись водитель и девушка. Немой вопрос девушки остался без ответа, мужик только отрицательно качнул головой, пожал плечами и перенаправил ствол короткого дробовика, которым чуть ранее нервно отслеживал каждое движение искажённого зверя, на люк в крыше. И тут же тихий девичий голос спросил:
— Кто там?
Задавив рвущуюся в ответ рифму, которую отец обычно выдавал на аналогичный вопрос мамы, когда затемно возвращался с работы, я ответил:
— Служба спасения! Слышал, вам тут помощь нужна?
В кабине трактора снова воцарилась тишина. Переглядки, отрицательные мотания головой, требовательное и настойчивое шипение девушки и ответный яростный шёпот водителя:
— Не ощущаю я его! Будто и нет никого на крыше! Ерунда какая-то. В общем, не провоцируй гостя и тяни время!
И снова девушка взяла на себя роль переговорщика:
— А большого зверя там не видно? Такого красного, полосатого, с торчащими острыми штуками на голове и спине?
На секунду мне показалось, что в кабине трактора за спиной водителя, сидит классическая столичная блондинка с наивно восторженными глазами и пухлыми губками, сложенными в недовольную куриную гузку. Лишь на секунду. Но тут же этот образ вдребезги разбился об окровавленные крючья на длинных цепях в руках этой блондинки, удерживающих ещё живого жруна в неподвижности.
— Большой зверь вас больше не потревожит, я о нём позаботился. Так вы меня впустите? Вам нужна помощь?
— Ой! Здорово! — девушка искренне обрадовалась и даже захлопала в ладоши, то ли действительно искренне, то ли, переигрывая, — но тогда нам помощь не нужна! Большое спасибо, что помогли, мы поедем к себе, хорошо? Вы там аккуратнее, не упадите!
И трактор резко добавил скорости. Кабина качнулась и я, находясь на такой высоте, действительно мог бы потерять равновесие и навернуться вниз. Но вместо меня вниз, под колёса чуть не свалился один из мёртвых братьев — пулемётчиков. От рывка трактора тело сползо со ствола пулемёта и без точек опоры чуть не спикировало вниз. Пришлось придержать его рукой и быстро, но аккуратно загнуть ствол крупняка, прижав тело, чтобы новые рывки его не сбросили тварям в зубы.
При этом я улыбнулся, Шлейфом наблюдая как водитель одобрительно кивает девушке, продолжая целиться в меня сквозь крышу из своего дробовика, и девушка довольно улыбается на его похвалу. Глазами же я контролировал гиганта, который не прекращая рёва, лишь немного уменьшив его громкость, мощным рывком поднимает квадратный дрын и вбивает его торец в землю на пару метров дальше, опирается на него как на костыль и делает шаг в сторону трактора. И ещё один. И ещё.
Скорость перемещения гиганта, уже после третьего шага, когда он приноровился, явно была выше, чем скорость трактора, а небольшая дистанция, которую так и не успели набрать «охотники», возвращало ситуацию в опасное состояние. Буквально несколько минут и этот трёхметровый искажённый вонзит свой импровизированный костыль в обшитый сталью прицеп и транспортное средство ещё живых «охотников» потеряет остатки мобильности.
Довольно быстро движение гиганта заметили и в кабине трактора, и последствия, думаю, тоже просчитали.
— А вы не могли бы позаботиться и вон о том большом одноногом парне в лохмотьях? Он с какими-то недобрыми намерениями хочет нас догнать.
— Значит, к себе, под защиту брони, в безопасность, не пустите?
— Ты же служба спасения, — голос девушки изменил тональность, она неожиданно перешла на ты и на краю восприятия промелькнули игривые нотки, — а не служба сидения в безопасности! Предлагаешь спасение, а сам в кабину настойчиво влезть пытаешься.
