— Неправильно, — эхом отозвался он, расковыривая влажную рану на ноге. Скривился: задергало, как от укуса осы, десятка ос. Разумные одержимые, Магниты- жертвы — сущий бред, но Совет примет меры, орден Гомеопатов не вчера зародился, а они — только солдаты. И палачи. О да.
Целест представил Вербену — ее танец-наваждение, лунные глаза и смуглую кожу, такую гладкую, что одновременно тянет подцепить зубами, надкусить, будто персик — и страшно прикоснуться, вдруг синяк оставишь. Она добрая фея в мире злобных колдунов. Ради Вербены Целест готов быть злобным колдуном.
— Как твоя нога? — Рони покосился на лохматую, достойную скорее нищего на паперти, чем воина, повязку.
— Ну ее. Курить хочу. Мне заплевали кислотой голень, а дышу-то я легкими — и все равно запрещают… где логика?
Рони слабо улыбнулся:
— Нет логики. Это верно.
Цитадель слыла «черным» местом, хотя стены ее были серы, словно тень в рассеянном свете, местом тайн. Но внутри тайны держались не плотнее, чем кольца на намыленных пальцах. Совещались второй день, а каждый новичок- Магнит и каждый вчерашний школяр из ученых уже сплетничал о том, что учителя Иллира свели с ума, а он захватил учителя Тиберия. Целест хмуро размышлял, придется ли ему раскидывать любопытных телекинезом или достанет обычных пинков. Когда Целест сбежал в келью и увидел Тао, оставалось лишь скрипнуть зубами и смириться. Рони забрался с ногами на свою кровать, забился в угол, взгляд его в кои-то веки выражал: «Забери его от меня».
— Вы все охренели? — рявкнул Целест, отчего восковожелтые уши китайца порозовели — но слабо, и он приветствовал хозяина кельи поклоном. — Что тебе еще рассказать… ты уж небось все знаешь!
— Вообще-то мы к вам, — вместо Тао ответил его напарник, мистик Авис — длинный тощий неопрятный тип, чьи сальные космы свешивались вдоль уныло-узкого лица и от грязи казались черными, хотя на самом деле Авис был шатеном. Ависа прозвали Вороной за мрачный нрав и манеру предсказывать недоброе; надо отметить — предсказания его сбывались нередко, что не добавляло Вороне популярности.
Неудивительно, что Рони в угол забился… да и Целесту это «мы к вам» не понравилось.
— Что значит «к нам»? — Тао и Авис стали «элитой» около года назад, не подселят же их теперь к Целесту и Рони… хотелось бы надеяться.
— Совет постановил увеличить стандартные патрули до четверок. Мол, два воина — лучше, чем один. И про мистиков то же, — пояснил Тао. И протянул короткопалую узкую ладонь для рукопожатия. — Теперь мы коллеги, Целест. Как никогда прежде.
Авис повторил его жест, и Целест посочувствовал напарнику: от Ависа пахло немногим приятнее, чем от гниющего заживо Тиберия… сравнение явилось неожиданно и заставило Целеста тряхнуть рыжими волосами, изгоняя его.
Нехорошо. Нехорошо помнить учителя отравленным зомби, как бы ни чесалась заживающая нога; портрет Тиберия развешан на всех уровнях Цитадели, и скорбят о нем не наигранно. Целест тоже любил учителя.
А Иллира, скорее всего, эвтанируют через неделю или две — вместе до смертного часа, звучит клятва Магнитов, в буквальном понимании мало общего со счастьем молодоженов. Рони уже оплакивает его.
Плохо.
— Коллеги. Что ж, пускай. Будем страховать друг друга, вот только где Совет наберет столько Магнитов? Вызовет из Пределов и остальных городов, что ли? — Наверное, не следовало обсуждать подобное с Тао, но Целест не мог остановиться. Он, по обыкновению, перегнулся через подоконник, прикуривая сигарету. — Мол, главное Виндикар обезопасить, а остальной Мир Восстановленный пропадай пропадом?
— Нет, — Тао улыбнулся во весь рот, счастливый, что наконец-то может сообщить неслыханную тайну. — Совет решил просить помощи у обычных людей. У Сената. Стражи, конечно, против одержимых продержатся не дольше тех новемцев, но у них есть оружие, и они могут нейтрасетью орудовать… лучше, чем ничего. И кстати, вам с Рони поручено доставить прошение.
Он положил на подоконник тонкую прозрачную карточку, стеклянную на вид. Она слилась с белым фоном. Авис занял место рядом с Тао — выше его на пару голов, смотрелся телохранителем — только чересчур уж худым.
— Ничего хорошего не выйдет, уж поверьте, — начал Ворона, и Тао показал ему кулак. Авис замолк, попытался найти поддержки Рони — мол, нашего брата-мистика не понимают, почитают чуть не «психами», но наткнулся на ментальный «заслон» и белобрысый затылок.
— Отправляйтесь сейчас, — Тао вздохнул, — жаль, что мы с Ависом не можем пойти с вами. Нам бы хотелось хоть глазком одним на Сенат изнутри полюбоваться. А Декстра хочет, чтобы вы сделали это вдвоем.
Он с ухмылкой уставился на Целеста. Из-за гладких черных волос и кожи древесного оттенка он напоминал куклу, и кукольной была усмешка.
— Кажется, я догадываюсь, почему. Тебя-то аристократы услышат, верно, Альена?
Сенат был близнецом-антиподом Цитадели. Многоэтажное строгое здание надзирало за Виндикаром и всей Империей, только если Цитадель Гомеопатов сера, точно плащ наемного убийцы, то власть Сената обозначалась черно-алым, горделиво, строго… и немного пугающе.
Целест не любил приближаться к просторной Сенатской площади (караул на каждом шагу и тишина, словно на плахе перед тем, как отрубят голову). Тао назвал Целеста по родовому имени, но сын Адриана Альены ничем не отличался от большинства горожан.
Власть уважали, безусловно. На расстоянии.
Что ж, теперь у них не было выбора.
— Я никогда не был внутри, — признался Целест. — Не то чтобы тянет сунуться.
Целест заметил, что Рони мучает некий вопрос: Рони теребил свой браслет — змеиные глаза тусклые, кобра спит, а звенья серебристо позвякивают. Он переключился с третьей на вторую скорость.
— Что-то не так?
— Зачем двое? Тао прав, ты — Альена. — Кажется, впервые мистик осознал кто его напарник, с кем он «сыграл свадьбу» пять лет назад. — Но я — нет.
— Вместе до смертного часа. Это закон, что выше законов Сената и аристократии. — И Целест вернулся к третьей скорости, а в памяти его всплыл совет Декстры отречься от всех имен, кроме личного.
На каждом из пяти углов Площади несли караул стражи. Рослые, стройные, в парадной черно-багряной форме, с непременной развевающейся мантией и пером на высокой шляпе — перо реяло на ветру, словно пламя свечи. В полуденных лучах сияло красное золото на погонах и кобурах. Целест прикинул, сколько толку от этих породистых псов в настоящей битве, представил таких вот раззолоченных типов среди гари, пепла и трупов, с баллонами нейтрасети вместо инкрустированных кораллами револьверов… издал ехидный смешок.
