— А вы ему верите?
— Я никому не верю, — отрезал Сыч. — И вот тебе доказательства. — Он ткнул пальцем в бумаги. — Ладно. Завтра приходи. А это оставь. Целее будет.
Павел покачал головой.
— Нет уж. Я вас знаю — у вас память слоновья. Вы и так все, что надо, уже наизусть знаете.
— Ну, как хочешь. Завтра приходи. К полудню. Может, до тех пор я что-нибудь выясню.
Павел хотел спросить — нельзя ли привести Регину, но потом передумал. Сыч скажет «нет», и тогда уже назад дороги не будет. А так, если они нагрянут вместе… Может, старик и смягчится… Он всегда любил блондинок.
* * *
Врач извлек из кармана халата универсальный ключ — вроде тех, которыми пользуются проводники в поездах.
— Воля ваша, — обернулся он к людям, молчаливо топтавшимся за его спиной, — а только вы все равно ничего из нее не вытянете. Она и раньше на учете в районном психдиспансере была, а теперь у нее обострение.
— Вы же врач, — раздраженно отозвался один из посетителей, — и как же вы это объясняете? Могла она свихнуться от какого-нибудь серьезного потрясения? От каких-нибудь внешних причин?
— Серьезное потрясение у нее семь лет назад было, да еще прошлой весной, когда сын пропал, — ответил врач, — но потом она вроде стабилизировалась. А сейчас… ну, какой-то внешний повод мог, конечно, послужить… но любой, самый незначительный. Померещилось что-то. Или розыгрыш. А все эти слухи… Народ тут у нас не то что пришельцев — зеленых чертей ловит.
— Ладно, попробуем все же, — вздохнул его собеседник.
Врач пожал плечами и отпер дверь в палату. Женщина сидела на привинченной к полу железной койке, неподвижно уставясь в пространство.
— Это к вам, Валентина Сергеевна, — кисло сказал врач. — Эти люди хотят вас кое о чем расспросить.
Никакой реакции не последовало.
— Как вы себя чувствуете, Валентина Сергеевна? — с преувеличенной любезностью произнес один из новоприбывших.
Женщина медленно повернула голову и уставилась на него. Ему стало не по себе — глаза у нее были водянистые, светлые и абсолютно лишены всякого выражения. Казалось, она ушла куда-то далеко, в туманную глубину безумия, куда за ней не рискнул бы последовать ни один собеседник.
— Э… — под взглядом этих глаз холодный многоопытный человек несколько растерялся, — я бы хотел…
— Расскажите этим людям, Валентина Сергеевна, кого вы видели у себя в доме, — настойчиво проговорил врач, и его голос внезапно приобрел глубокий и властный оттенок.
Та перевела взгляд на него. Лицо ее осталось таким же безучастным. Тем не менее она вздрогнула и механически заговорила глухим невыразительным голосом:
— Я проснулась… а он стоит, смотрит на меня и улыбается.
— Кто? — напирал врач.
— Алешенька, — тихо ответила женщина.
Врач обернулся к посетителям.
— Сын у нее недавно пропал, — пояснил он, — Алеша, семи лет. Ушел из поселка и не вернулся. Погиб, разумеется, хотя тела так и не нашли. Места тут у нас, сами знаете… А она и до того не в себе была. В общем, она верила, что мальчик жив и вернется… рано или поздно… А месяц назад и вовсе декомпенсировалась.
— Что? — переспросил один из собеседников.
— Свихнулась, — пояснил второй.
— Совершенно верно, — устало подтвердил врач.
— Стоит, смотрит на меня, — тем временем продолжала женщина. — И улыбается. Только… он был совсем не похож на себя, Алешенька. Сказал, что есть хочет…
— Сомневаюсь, — тихо сказал один посетитель другому. — Ты видел эту тварь? У нее вообще рта не было.
— Хоть бы, — отозвался второй, — она сразу кого-нибудь вызвала! Но она же его в погребе прятала… Пока не помер. Если он вообще жив был. Если она его не подобрала где-нибудь в окрестностях, уже мертвым. Чего ты хочешь — останкам-то пара месяцев как минимум! Как тут скажешь, на что он был похож, — сам черт ногу сломит.
— Только почему-то он все время молчал, Алешенька, — недоуменно сказала женщина. — Они забрали его у меня, а он все молчал.
Она вновь впала в ступор, и лишь слезы, которые безостановочно лились у нее из глаз, свидетельствовали, что она еще не потеряла способность хоть что-то чувствовать.
— Больше вы от нее ничего не добьетесь, — сказал врач. — Послушайте, а что вы вообще хотите из нее вытянуть? Неужто это правда?
— Что именно? — сухо спросил один из посетителей.
— Ну, история эта. Про мумию.
— Что-то нашли у нее в погребе, это точно, — неохотно сказал один из посетителей, — теперь бы еще выяснить, что именно.
— Она и вправду все это время там труп сына прятала? Ходят такие слухи.
— Черта с два! — отозвался собеседник. — От этой штуки мало что осталось, но если это и впрямь труп ее сына, то он и при жизни должен был выглядеть довольно странно. Не знаю, где она эту тварь отыскала, но, будь она человеком, вполне можно было бы заняться семейным бизнесом — и Довольно выгодным.
— Каким? — без интереса спросил врач.
— Организовать передвижной цирк, — пояснил посетитель. — Ладно, пошли, тут и вправду ловить нечего.
Женщина на кровати слабо шевельнулась.
— Алешенька, — произнесла она и вновь впала в прострацию.
* * *
Павел уже около получаса болтался около похожего на зачерствевший торт павильона метро «Университет», ожидая Регину и от нечего делать просматривая заголовки статей, которыми пестрели газетные прилавки.
«Я легла в постель с вампиром», «Тайна Пещеры Мертвецов», «Некрофил на кладбище»…
«Все правильно, — подумал Павел, — почему бы и мне не напечатать статью… в «Единороге», «Экстра-HЛO» там или в бульварном листке с бесхитростным названием «Очень страшная газета». И назвать ее, скажем, «Сверхчеловек в казематах Лубянки». Или «Адские опыты спецслужб»… да, что-то в этом роде. А Регина поможет, чтобы это выглядело забойно. Ну, и что дальше? Еще один островок пены в этом мутном море. Те, кому нравится пугаться, привычно испугаются. Остальные пройдут мимо, мельком взглянув на броский заголовок. Да что же это делается! Мир свихнулся! Реальность становится неотличима от шизофренического бреда!»
Наконец белый красавец притормозил рядом с ним. Павел сел на сиденье рядом с Региной.
— Ну что? — деловито спросила она. — Куда это вы меня вытащили с утра пораньше?
«Да ведь уже почти полдень, — подумал Павел. — Странный у них образ жизни, у этих писак…»
А вслух сказал:
— Не хотел говорить по телефону. Но я все-таки нашел человека, которому об этом кое-что известно.
— Этот ваш старый профессор?
— Да. Он мне велел сегодня с утра подойти к нему. Обещал за это время навести какие-то справки. Я его, правда, предупреждать не стал, но подумал — может, вам не вредно с ним познакомиться…
— А он меня не выставит взашей?
— Может, и нет. Вы как. раз в его вкусе — южный человек, при виде блондинок тает. Ну, и вы уж постарайтесь…
— Это я могу, — деловито ответила Регина. — Куда ехать?
Автомобиль остановился у перегруженного лепниной дома, сплошь заселенного когда-то университетской профессурой. Теперь и жильцы поменялись, и дом обветшал, но все же ухитрился сохранить отблеск былого величия. Они миновали сонную консьержку, похожую в своей подсвеченной будочке на экспонат Музея восковых фигур, и поднялись на пятый этаж. Павел позвонил. Не отвечали ему так долго, что он почуял неладное.
— Ну что там? — обеспокоенно спросила Регина.
— Не знаю.
Наконец за дверью послышались шаги. Потом она приоткрылась, и в щель выглянула Серафима. Лицо у нее было опухшее, в красных пятнах. Цепочку на двери она так и не отстегнула.
— Опять ты, — сказала она глухо. — Убирайся! Пошел вон!
И даже попыталась, просунув в щель руку, отпихнуть его.
— Симка, — спросил Павел, чувствуя странный холод в груди, — ты что?
— Черт тебя дернул вчера сюда заявиться, — бесцветным голосом произнесла Сима, — у него сердечный приступ ночью был.
— О Господи!
— «Скорую» вызвали, а что толку? Пока она приехала, пока они в вену попали… Он у них на руках умер! Ну что, доволен?
Рот у нее поехал на сторону, и она отчаянно зарыдала.
— И еще бабу свою притащил, — сквозь слезы проговорила она. Почему-то именно появление Регины окончательно выбило ее из колеи.
— Симка, дорогая, да я тут при чем?
— При чем! Из-за тебя все! Чуяло мое сердце, что ты вчера не к добру заявился. А он сразу, как ты ушел, начал по телефону названивать. И что-то там ему сказали такое… Он так кричал — дверь закрыл, я не разобрала, что… А потом начал валидол глотать. А ночью — этот приступ! Пропади ты пропадом! Все так хорошо было, так спокойно…
Она убивалась отчаянно и некрасиво. Павел только сейчас сообразил, что был слишком суров к Симке, подозревая ее в естественном женском желании пристроиться потеплее, — она действительно любила своего академика.
