Мой Ян рассчитан на одного пана Мсцишевского. Я сотворил его, собираясь вызвать не только доверие и уважение сурового поляка, но и его привязанность. Мой Ян — поляк простого происхождения, но чистой крови. Он умен и горд, с вида уравновешен, но в глубине души — горяч до безрассудства. Он человек, обладающий всеми качествами, присущими пану Мсцишевскому. Только Ян малость выставляется по молодости и тяготеет к грубому блеску по бескультурью, но все — по мелочам. Такие недостатки несущественны и простительны, а главное, — они убедительны. Когда человек не совсем правилен — он всегда живее. А когда образ похож на объект в целом, но отличен в ерунде — он не только правдоподобнее, но и притягательнее. Такой образ цепляет объект, как крючком, — останавливает на себе его взгляд, обращает на себя его внимание, заставляет его над собой задуматься. Неточности нужны. Видя Яна, пан Мсцишевский видит свое подобие, но не себя. Вот поляк и старается сделать из него себя, вникая в его судьбу, как в свою. Он видит в молодости Яна не свою молодость, но нечто близкое. Вот и старается задать его будущему свое направление, беспокоясь о нем, как о себе. Я Мсцишевского крепко подцепил. Он верит мне… моему Яну. Он верит мне с готовностью, не проводя серьезных проверок и не замечая подвоха. А ведь связь Яна с провальными операциями, пусть не очевидна, но просматривается. Только Мсцишевский продолжает полагать, что я помогаю, а не мешаю ему вести дела с британцами — с друзьями врага, общего для всех остальных.
В пределах видимости один Войцех — рослый и мощный боевик бандитской группировки, отслуживший в польском десанте и подавшийся на чужбину искать… Не знаю, что он здесь искал. Знаю, что нашел его пан Мсцишевский. Войцех не всегда при нем, но входит в его ближний круг — вот я с бойцом контакт и держу твердой рукой. Он считает меня товарищем. А напрасно.
Правда, я считаю, что он мог бы стать неплохим парнем, но — не стал ведь. Просто, Войцех — боец, выделяющийся из всех остальных. С его могучей силой и скромным умом он послушен и предан. Я бы сказал, что таким солдат быть и должен, да внутренний стержень у него слабоват. Подчиняется он не всем подряд, но разница между армейским командиром и паном Мсцишевским по его мнению невелика. Он служит преступнику, связанному с врагом Польши, так же верно, как служил своей стране. Такой он — Войцех — вольный вояка. Только, в итоге, при командире всегда и везде, а один — никуда и никак. Наемник чистой воды — с принципами, но — с простыми. Вот я и думаю его подчинить и перекупить со временем — положил я на него глаз и намерен на свою сторону перетянуть. Только мне в него придирчивее всмотреться надо — не такой он простой и прямой, каким кажется. Вроде туповат, а не совсем. Да не беда. Я могу переманить и не такого — было бы только нужно.
Прошел во двор и окликнул Войцеха, сидящего на стертой лестнице и рассеяно перекидывающего в руке выкидной нож.
— Войцех, что не при деле?!
— Ян, ты?!
— Я!
Поляк поднял на меня разморенный взгляд и прищурился на солнце.
— А что ты веселый такой?
— Рад тебя видеть, Войцех!
— Снова ты за свое, Ян… все у тебя с издевками всегда.
— Да какие ж издевки?! Давно не виделись — вот и все!
— Да, давно тебя не видно было…
Подошел к нему, опустился на ступеньку рядом, перехватил взлетевший нож, перекинул пару раз и вернул Войцеху.
— Да дела. Я и к вам с делом пришел.
— К пану нашему пришел?
— Да, Войцех.
— Он тебя давно ждал… У него к тебе тоже дело. Похоже, серьезное что-то сказать хочет.
— Насчет?
— Не знаю, Ян… Наверное, насчет дальнейших ваших с ним дел.
— Еще партия приходит?
Войцех лениво подкинул нож и повернулся ко мне, щурясь еще сильнее.
— Нет. Думаю, другое дело…
— А что еще?
Войцех повел широченными плечами — видно намеревался плечами пожать, но поленился.
— Я не знаю, Ян… Я только так — догадку имею.
— Так скажи, что думаешь?
— Знаешь же, что у него сын погиб?
— Три года прошло.
— Для нас прошло, а для него нет, Ян.
— Ясно. Сын же.
— Да… Только важнее, что стареет пан… Сдает он сильно, Ян, в последнее время. Нас же власти прижимать стали — по его нервам все это бьет. А дело пану передать некому. Думаю, тебе он все свои дела доверить решил.
— Мне? Все дела? Войцех, да как ты до такого додумался?
— Многое у нас изменилось, Ян, с тех пор, как ты в последний раз приезжал. Не осталось у нас никого из тех, кто на тебя хоть раз косо посмотрел или хоть слово насчет тебя поперек пану сказал. Всех таких устранил пан. Порядок он твердой рукой наводит. Он и из личной охраны трех людей поменял. Думаю, хочет пан тебя с этих пор своим сыном считать. Думаю, при встрече он тебя назвать сыном намерен.
— Ты же вроде не пьян, Войцех?
— Ян, я ведь не просто так… Он же только и твердит нам всем, что ты всегда все знаешь, всегда все можешь… Как сын, ты пану стал, Ян.
— Вот как… Я не в курсе.
— Да ты пропадаешь все… вот все и пропускаешь.
— Верно, пропустил такие дела…
Я хватанул хищной рукой воздух. Войцех ухмыльнулся.
— Да ты на него похож, Ян. Он тоже так вот воздух хватает, как кот крысу, когда дело идет.
— Нет, Войцех, я другой.
— Даже его сын так на него похож не был, как ты, Ян. Мне вот все думается, что твой отец такой же, как наш пан.
— Не такой, но мы все одного рода-племени, Войцех, — «волчьего» племени.
— Это как, Ян?
— Мы не люди и не «псы», а — «волки».
— Не знал такого разделения.
— А ты не такой, Войцех. Ты — особенный. Ты — «медведь». Просто, «медведей» меньше и они к меньшему подразделению приписаны.
— Ты же не серьезно, да?
— И да, и нет. Я же всегда так — отчасти серьезно, а отчасти…
— А «медведь» — это хорошо?
— «Волкам» «медведи» по душе, Войцех. Мы с вами охотно дело имеем.
Я навел на поляка хищные глаза, спрятанные за темными стеклами. Нет, не лжет он. Правду говорит. А Войцех на домыслы не силен — он сложные мысленные конструкции не строит, а только достраивает готовые, стоящие у него перед глазами. Видно, Мсцишевский, и правда, меня сыном назовет в скором времени. Вот так дела! Эх, ждет меня награда! Да не дождется… Мои хищные глаза затягивает страстной мутью и… Моя красавица является ко мне из солнечных лучей… встает перед глазами и слепит, и жжет.
Я снял темные очки, опуская глаза на пыльную лестницу. Войцех рассеяно взглянул на меня.
— Ян, да ты бледный… и глаза у тебя болезнью блестят. Ты болен, да?
